Безликое г**но о великой войне. Кино и немцы, или надо ли было искать генерала Котова.


Хотел было сегодня написать третью часть «Долгофы», но День Химика заставил с этим повременить (поздравляю всех химиков Дурдома!). Лично я, правда, не имею к химии никакого отношения, разве что в студенческой юности работал в стройотряде на заводе железобетонных изделий (ЖБИ) бок о бок с так называемыми «химиками». Кроме того, у слова «химия» есть множество производных, несущих в себе непрямой смысл – например, «химичить». Химичить можно по-разному, и один из ярких примеров такой «химии» – «фильма» Н.С. МихАлкова (настаиваю на таком ударении в фамилии, потому что сам ее носитель на этом настаивает). 22 июня не за горами, а фильм посмотрел я вчера (не волнуйтесь, ни цента в кассу сборов не положил, скачал с торрента), так что, пока впечатления не очерствели…
 
Во-первых, необходимо заметить, что Никита МихАлков – действительно большой режиссер и великолепной актер. Но в прошлом, и, похоже, навсегда. У большинства из нас в прошлом было многообещающее будущее. У Никиты МихАлкова в ярком прошлом оказалось, судя по всему, будущее маразматическое. Разумеется, такие фильмы, как «Свой среди чужих, чужой среди своих», гениальная «Неоконченная пьеса для механического пианино», «Пять вечеров», «Несколько дней из жизни Обломова», еще более гениальная «Родня», гениальная «Урга» с гениальным Гостюхиным – это уже давно классика и, надеюсь, еще не история (в смысле архива). Правда, уже в 70-е годы произошло нечто странное: Михалков снял «Рабу любви», принесшую ему мировую известность, «на костях» «Нечаянных радостей» Рустама Хамдамова (которому запретили доделывать картину, после чего вся кинообщественность СССР – кроме Никиты Сергеевича – отказалась продолжать за опального режиссера проект о Вере Холодной) – задуманных не только в черно-белой гамме, но и как немое кино, и, как говорят специалисты и люди со вкусом, намного лучшее, чем «кавер-версия» Михалкова.
 
Первые действительно тревожные сигналы появились в 1987 году с выходом «Очей черных» и закадровым голосом режиссера, ставшего с тех пор излюбленным объектом для звуковых пародий. Фильм откровенно был ориентирован на «каннскую публику» и не нес в себе даже признаков того тонкого таланта, который Михалков проявлял в предыдущих картинах. Правда, после этого были «Урга» (которой совершенно незаслуженно не дали «Оскара») и «Утомленные солнцем» (которым совершенно незаслуженно дали «Оскара») – фильм, в общем-то, достойный, хотя в нем было немало ляпов, среди которых – несоответствие времени действия (1936 год) и времени появления лейтмотивной мелодии (1937 год). В 1999 выходит «Сибирский цирюльник» – откровенный дешевый лубок, такая себе американская «оскар»-ориентированная заказуха, в которой трудно обнаружить что-либо, кроме вложенных в фильм 36 миллионов долларов (предмет особой гордости Михалкова, умевшего раньше снимать великолепные малобюджетные картины). Талантливый режиссер, талантливый сценарист (Рустам Ибрагимбеков), целая плеяда талантливейших актеров – и в итоге полная залепуха, какой-то театр идиотизма, вертящийся вокруг самой дорогой сцены, в которой САМ (Никита Михалков) играет САМОГО (императора Александра III, а точнее – все-таки самого себя).
В 2007 году, в качестве передышки в работе над главным, «эпохальным», проектом «Утомленных солнцем 2», Михалков снимает «12» – фильм противоречивый и бессвязный по сюжету и мысли, но представляющий собой подборку великолепных актерских этюдов, в которых снова блеснул режиссерский талант.
 
И вот, наконец, выходит «Великий фильм о великой войне», приуроченный к размашистому празднованию 65-летия Дня Победы теми государственными чиновниками, которые к этому дню ровно никакого отношения не имели – если не учесть того, что благодаря этому дню они, к сожалению, появились на свет и вцепились в руль управления постсоветской Россией. Я не буду распространяться здесь о художественных «недостоинствах» фильма, это тема целой книги – учебника о том, как НЕ НУЖНО снимать кино. Чтобы закрыть разговор, приведу лишь одну цитату умной и приличной критикессы Ксении Лариной (не путать с Ксенией Ляпиной): «Великий фильм о великой войне был снят великим режиссёром на великие деньги и с участием великих актёров. Ирония в таком великом деле вполне уместна, тем более автор этого произведения давно это жизненно важное чувство для любого художника утратил… В фильме вообще мало живого, подлинного, несмотря на обилие натуралистичных сцен смерти, насилия и жестокости. Нет настоящих человеческих страданий – а есть порой искусная, а чаще грубая имитация, балансирующая на грани дурновкусия. Сквозь дорогие видеооткрытки, снятые великолепным оператором и в сопровождении великолепной музыки, как улыбка чеширского кота проступало огромное нечеловеческое эго Никиты Михалкова. Отсутствие внятной сюжетной линии компенсируется яркими спецэффектами, невыносимым натурализмом, граничащим со смакованием, и общей эмоциональной истеричностью».
 
Впрочем, я бы не согласился с «яркими спецэффектами», поскольку компьютерный монтаж с картонными самолетиками и прочими атрибутами войны, а то и плохой грим (как у сексуально озабоченного танкиста в финальной сцене) шиты суровой белой ниткой, а не суровой действительностью. «На грани дурновкусия» – тоже мягко сказано, правильнее будет: «За гранью дурновкусия». В доказательство же реальности «непомерного эго» режиссера (не первого после бога, а первого перед ним) отмечу, что ради спасения Надежды (не высокого понятия из окутанной Софией триады Вера–Надежда–Любовь и даже не героини фильма, а скорее ради непосредственно дочери режиссера и ее полнометражной роли в фильме) сначала подрывается на мине катер, не подобравший девушку, а потом сжигается целая деревня, жители которой отказались открыть дверь зачем-то бьющейся в истерике Наде Михалковой.
 
Но дело не в художественных достоинствах, точнее, в отсутствии таковых. Пару недель назад не то Савик Шустер, не то Евгений Киселев (а, впрочем, какая разница?) устроил по привычке своей очередную провокацию, пригласив на телемост САМОГО Никиту Сергеевича, чтобы поговорить о великой войне на фоне «великого фильма». Во время эфира Михалков с вопиющей пренебрежительностью не раз намекал на второсортность всей этой хохляцкой возни пауков в банке по сравнению с величием российской истории, попутно выказывая полное презрение к «телячьей мове», из которой он едва ли половину мог понять, и фактически требовал, чтобы все в студии разговаривали по-русски (надо сказать, что и без этого требования многие «патриоты» на нее перешли до конца телемоста – «из уважения к высокому гостю»). Высокий гость при этом фарисейски отрекался от определения себя как политического деятеля и связей с Кремлем, заявляя, что он – всего лишь скромный большой художник, а потому не готов обсуждать историко-политические концепции. То бишь фильм его не концептуален (в плохом, идеологическом смысле слова), это просто большая кинофреска о войне, задуманная и реализованная с единственной целью – показать человечеству «правду жизни» и «правду смерти». Хотя на самом деле никакая это не кинофреска: в сценах «мирной жизни» – не более чем пошлый «типа антисталинский» лубок, в военных же эпизодах – вызывающая недоумение пародия на комикс.
 
Одним словом, цель фильма, по заверению его автора, состоит в том, чтобы показать ПРАВДУ, а она – одна на всех, и мы за ценой (55 млн. долл. бюджета фильма) не постоим. В пику «Спасти рядового Райана» Стивена Спилберга, который мало того, что, гад эдакий, отхватил за него пять «Оскаров», так еще представил историю Второй мировой как подвиг союзнических войск. Ах, Никита Сергеевич, ну разве можно так откровенно и публично завидовать! Я без труда улавливаю во всем этом еще и зависть Михалкова к двум Бондарчукам – старшему, Сергею, снявшему реально самый дорогой русскоязычный фильм «Война и мир», и младшему, Федору, снявшему до недавнего времени номинально самую дорогую российскую кинозалепуху под названием «9-я рота». Хотелось переплюнуть мэтра (старшего) и деци-мэтра (младшего) в качестве мастера батальных сцен (которых, правда, в фильме Михалкова практически нет).
 
Но это только присказка. Сказка впереди. Текст получился большой, так что не хочу раздражать уважаемого читателя числом букаф. Во второй части речь пойдет о том, что удалось передать режиссеру – жестокую абсурдность войны или абсурдность своего собственного замысла и амбиций великого творца смыслов.


Гаммаді Ійєдов (30.05.2010) durdom.in.ua