Ночь перед Рождеством.

После того, как суд уточнил у подсудимого его имя, дату рождения и последнее место работы, подсудимый ушел в глухую отрицаловку. На все, обращенные к нему, вопросы он отвечал одно и то же:
- Не помню.
При этом глаза его смотрели на окружающее заискивающе-просительно, как глаза ребенка, которого ведут делать укол.
Ни прокурор, ни адвокат не смогли вытянуть из него ни единого подтверждающего или отрицающего вину факта…
Чтение обвинительного заключения заняло пол года, с очень небольшими перерывами.
Но и, слушая заключение, подсудимый лишь улыбался глуповатой улыбкой и делал бровки домиком.
Трансляция судебного заседания сначала вызвала бурный ажиотаж и обсуждение в реальном и виртуальных пространствах. Потом интерес к нему поубавился, пока не пропал совсем. Нужно было восстанавливать страну, доведенную подсудимым до венесуэльского состояния...
 
В ночь, перед заключительным заседанием суда, подсудимый не мог заснуть. Нары давили, как никогда и камера почти физически сжимала, как клещами, своими стенами.
- Не помню! Ничего не помню! – стонал, обхватив голову руками подсудимый.
Тренированная память артиста разговорного жанра раз за разом выдавала чистый белый лист. Правда, иногда по нему очень быстро, серой размазанной тенью, скользило какое-то слово. Но ему не удавалось выхватить слово из молочной белизны листа и оно ускользало от восприятия, как ни пытался он его зафиксировать…
Но, даже если бы он поймал фокус, это не добавило бы ему радости. Потому что слово было не одно. Их было два и звучали они, как приговор:
ТЕБЕ ПИЗДЕЦ!