птичка

Спасибо Блику за то, что он попытался  восстановить  в ДД - «пятничное».
Прочитав имхо Творца о сущности бытия, решился  продолжить это пятничное, далекое от политических посиделок и,  связанных с этим, «разборками» на этом форуме. Пусть это будет минутой отдыха от кровожадных баталий.
 
ПТИЧКА
 
       Он брел огромным, полутемным залом, заходя в бесконечные извилистые повороты, с прикрепленными к их стенам бесчисленными стеллажами, на которых без надписей  и ярлыков лежали  диски  DVD, как ему казалось, с неисчислимым количеством записей фрагментов его жизни, в фантастических  ракурсах, и со всевозможными нюансами. Его холодила мысль от ощущения, что он пробирается по извилинам своего мозга, и отрывки сновидений запечатлены в виде  бесконечных файлов на перламутровых спиралях, застывших в покое тела дискет. Мысленно касался пальцами  их холодных краев и думал, а как они  отображают все это, и в каком порядке прокручивают записи, прожженные в них? Каким  образом высвечивается все это в виде сновидений? И, наконец, где правда жизни, а где ее виртуальная составляющая? Его забавляла мысль, что, держа в руках эти диски, он не может их просмотреть без включения какого-то устройства, неизвестного ему. Но более всего его беспокоила коморка с надписью на дверцах – «запрещено» и снизу надписи изображение черепа с костями крест-накрест. Нездоровое любопытство постоянно возвращало его к этому отсеку памяти. Что могло там быть, интересовало его все больше и больше. Но инстинкт самосохранения останавливал его желание добраться до истины.
         Он проснулся от легкого движения воздуха. Открыл глаза, и несколько секунд приходил в себя, сбрасывая сонный непокой. То, что смутило его, возвратив в жизненную действительность, сидело на спинке его кровати и пугливо рассматривало его,   дергая головой из стороны в сторону,  резко поворачивая  ее влево и  вправо. Они молча рассматривали друг-друга. Птичка, залетевшая в открытое окно, была чем-то напугана и беспокойно вертела клювом, моргая крохотными глазенками. Не заметив никакой опасности, и видимо успокоившись,  соскочила на пол, к  рассыпаным на линлолеуме крошкам хлеба, оставшимся после завтрака, которым кормила его медсестра, и начала их клевать. Она, повидимому, была голодна. Наевшись, вспорхнула, и усевшись на карниз окна,  задремала. После прожитых восьмидесяти лет он воспринимал окружающую действительность несколько иначе, чем в молодости.  Особенно, когда осознаешь, что неизлечимо болен. Его парализованное тело почти не слушалось его желаний производить физические действия, и оставалось только одно – проваливаться в бесконечный сон, после успокоительных уколов, убегая от суровой действительности существования, не приносящей ни радости, ни покоя. Он глядел на задремавшую птичку и пытался сравнивать ее с собой. Ни забот, ни печалей. Безалаберность жизни. Почти так же как и его, промелькнувшей мигом в космической суете. Время неумолимо. Оно движется, стучит, подстегивает, отмеряя отпущенные живым существам секунды, минуты, часы, годы, столетия., И его не остановить.
      Машинально посмотрел на висящие часы на стене и отметил для себя, что время на них застыло на отметке 2 часа 20 минут.
       Возвратившаяся боль во всем теле прошлась ножом по сердцу и он судорожно задышал. Запищал аппарат, прикрекленный проводами к его телу, подавая сигнал тревоги на какой-то далекий и невидимый пульт. Пришла медсестра, и привычными движениями вонзила в исколотую руку иглу шприца  с успокоительным лекарством, и он  провалился в свой привычный мир фантазий.
Он снова бродил по бесконечным ячейкам памяти своего мозга, заглядывая и осматривая новые извилины и повороты, в которых пытался найти что-то, известное только ему. И снова и снова возвращался к  комнатке, с загадочной надписью «запрещено». Наконец-то любопытство пересилило здравый смысл. Решительно взломав печати и сорвав табличку с надписью «запрещено» вошел в каморку, в которой кроме странных часов больше ничего небыло. Странность заключалась в том, что никаких кнопок и рычагов управления у них не было и они были вмурованы в тело мозга. Не тикали и не меняли время.    Этакое застывшее намертво колесо судьбы, с впаянными цифрами – 2 часа 30 минут.
   Он усмехнулся про себя и закрыл каморку, дверца которой тут же сама собой опечаталась,  и побрел дальше, думая над тем, что увидел. А потом и вовсе перестал думать о  мирских вещах.
В 2 часа 30 минут его сердце остановилось.
      Птичка проснулась, обеспокоенно повертела головкой и вспорхнула с карниза, вспомнив, что у кровати, на которой лежало неподвижное существо, оставались крошки хлеба, недоеденные ею. Доклевав оставшиеся крошки и убедившись, что на полу ничего более не осталось, выпорхнула в открытое окно, не оглядываясь на оставшееся в больничной палате неподвижное, остывающее тело. И медсестра, вошедшая в палату, увидев вылетающую птичку, отметила про себя, какая маленькая душа, вылетела  из тела успокоившегося больного, ушедшего в мир иной. Закрыла окно, укрыла  с головой  замершее навсегда тело простыней и вышла,  потушив свет.