ЧТО СКРЫВАЕТСЯ ЗА КРАСНЫМИ ЗНАМЕНАМИ ПОБЕДЫ?..

Чтоб дети не загравались, их постоянно пугают.  Нас пугали «железными бабами», чтоб мы без особых надобностей не лезли в огород; «кровососамы», чтоб без особой надобности не отходили далеко от дома (в «бобиках» ездило колхозное начальство). А еще - грязным «дегтярём», носившим за плечами замызганную котомку с дегтем, который, по словам взрослых, относил детей в сам Конотоп, и сдавал там на мыловарню. Дегтяры «преследовали» нас особенно настойчиво. Они заглядывали по несколько раз за лето, таскались по селу, и утробно кричали: «По деготь!», - выманивая маленьких неслухов. Самолетами, с которыми у моей бабки Таньки не сложилось еще в войну. Когда «кукурузник», переправляющий почту из Сум в Конотоп, в полдень, ныряя в облака, пролетая над нашим огородом, она, заслышав булькающий гул в небе, приставляла ко лбу ладонь, в виде козырька, и начинала громко пугать меня, сидящего в борозде: «Ховайся! Пан лэтыть!». «Пан», значит, аэроплан. Аэропланами бабушка Танька называла все самолеты. Я еще не умел за нею повторить это сложное для трехлетнего ребенка слово, упростив его единственным звуком: «пан». Вид летящего самолета, в котором стояла установка «по отсасыванию крови с детей», некоторое время помогала бабушке удерживать возле себя маленького внука. Тому очень хотелось увидеть окружающий мир; свободы он жаждал. Взрослые на работе, дома самому оставаться нельзя (в радио поселился злодей), вот и приходилось ему коротать время возле бабушкиной юбки. Но, однажды, когда бабушка уж совсем замечталась во время своей прополки, внук пренебрег всеми табу, и отправился покорять широкий мир. За высоким перелазом он встретил красивую девочку и провел с нею незабываемый день. Был пыльный луч света в полутемной комнате ее каменного дома. Красивые мальвы и душистый любысток, под окнами. Такую детскую идиллию смогли разрушить только взрослые, вечером ввергнувшись в этот мир. Мальчика сразу же отправили домой.  Ох, и влетело же моей бабушке.
 
Город Харьков, в судьбе бабушки Таньки сыграл самую роковую роль. Ее муж (мой дед), Дорошенко Николай Юхимович, попал здесь в плен только 21 марта 1942 года, хотя, судя по записям в архивных документах, откопанным племянником в Подольском архиве, значился «пропавшим без вести» уже в августе 1941 года. (Как и все земляки, призванные в тот роковой год). Очевидно, многие наспех сформированные воинские части, в скорости были разбиты (рассеялись по лесам, сдались потом врагу без боя), после чего миллионы красноармейцев постигла самая злая участь, в наспех организованных врагом, на оккупированной территории, концлагерях. Дед помер (непонятно написано то место в немецких документах, раскопанных в Интернете), только в августе 1942 года, а не погиб под Сталинградом (не знаю, как даже назвать этого человека явившегося с далекого Мутина, который, за чаркой самогонки, слезно уверял мою бабушку, что он является свидетелем смерти ее мужа).
 
В том же году, чуть позже, в мае месяце, во время Барвенковской катастрофы, под этим славным для немецкого оружия городом, попал в плен и мой отец, кадровый военный с 1937 года. Опыт начала войны научил его не очень полагаться на бездарное командование Красной Армии, которое спасало свою шкуру с немецких «котлов», только бегством на самолетах. Его судьба описанная мною в рассказе «Отцовский сад» опубликованном в 1999 году газетой «День», легко ищется в Интернете.
 
Памяти своих детей взрослые научились тщательно оберегать от настоящих знаний, формируя «комплекс победителя» под воздействием сусально-лживых фильмов про войну: «Это было в разведке», «На пути в Берлин», «Освобождение»... Во время зимних каникул, по телевизору обязательно крутили: «Четыре танкиста и собака». Детвора часто собиралась в хате у Л.. Отец жены «старого» Л., дед Жук, мельком взглянув на экран, сказал нам: «Цэ така ж сама война, як ото вы бигаете по городу, да строчите з соняхив!». Дед Жук, воевал. Это был год ввода танков в Чехословакию. Его сын участвовал в этом походе. Потом рассказывал, как «неблагодарные» чехи стреляли по «нашим» из чердаков своих домов, которые ворвались туда под кумачевыми знаменами победы. Звучало очень убедительно.
 
В пубертатный период своего развития, желая инстинктивно избавиться от ложного пафоса, наши неокрепшие души жадно впитывали блатную романтику, тем самим, избавляясь от упрямо навязываемой взрослыми инфантильности. Мы выросли не верящими в навязываемую пропагандою ложь, и нас уже не заставишь это сделать, хоть сто раз принимай законы о «красном знамени победы».
 
В патерналистском обществе пришедшие к власти вожди считают себя «добрыми и справедливыми» отцами, воспитателями своего неразумного народа, который ничего не смыслит. Инструментарий, которым  пользуются они, пытаясь воздействовать на умы подопечных, исчисляется отсутствием тяги в нашем народе к свободе, к самостоятельности, упование на авторитет вождя, жажда опеки и попечительства над собой, склонность к вечным жалобам и скорби. Мусолятся мифы «времен Очакова и покоренья Крыма», рассказывая о милых их сердцу порядках, царивших под «водруженном над Берлином» «красном знамени победы».
 
Без сомнения, лучше б они оставили своим детям надежную крышу над головою не в образе добрых и справедливых бандитов, а хорошую базу для полноценного развития личности, возможность получить достойное образование, которое позволяло бы им заиметь такие профессии, предоставляющие возможность  без труда найти себе дорогу в жизни. Зачем сознательно делать из своих детей мировых лузеров, в пример северных корейцев, россиян и прочих мировых изгоев? Зачем принуждать изучать именно тот язык, на котором говорит самая жалкая часть человечества?! Только потому, что в городе Донецк этот язык шибко любят? Или потому, что министр образования Табачник – выхрест, украинофоб, и лишает украинцев возможности «вывариться» в собственном соку, чтоб их уважали во всем мире, как нацию? Либо существуют еще какие-либо веские причины, которые тщательно скрываются этим режимом, собирая в телевизоре проплаченные тусовки в поддержку своих действий?
 
С таким настроением, великовозрастные дебилы, устраивали весною провокации в древнем Львове, притащив под присмотром надежных вертухаев «красное знамя победы». Под этим знаменем незыблемо существовали тысячи концлагерей, которые будут помрачнее во стократ Майданеков и Освенцимов всех вместе взятых. Вся Сибирь такими утыкана. Каждый школьник об этом теперь знает. Только такое чудовище, как Янукович смог вытащить это щедро политое кровью своих граждан знамя из небытия, и начать им размахивать над головами украинцев. Он ищет себя в этом мире, где можно безродной собачонкой полаять из-под подворотни Кремля. Как это делает Северная Корея из-под Китая, или опереточный диктатор Лукашенко, далеко с недетскими комплексами совошного тюремщика. Это надо нашему народу? Мир отверг знамя сталинизма, закрыв все, что связано с ним, как самую позорную страницу в своей истории.
 
Во всяком случае, преступления нацизма спишут на немощного украинца Джона Демьянюка, и закроют в Европе эту больную тему навсегда. Кремлевским чингизидам почему-то не пришло это в голову: списать свои преступления на украинских Иванов, которых, наверняка, было больше чем достаточно в охране сталинского ГУЛАГ, на примерах которых пытаются воспитать всю нашу молодежь.  С этого ничего не выйдет. Ведь отказало же в настоящей жизни Советскому Союзу (никто не вышел его защищать) наше поколение, воспитанное на лживых героях. Кто пойдет защищать под этими кровавыми знаменами миллиарды Ахметова и прочей жидовской и бандитской срани, процветающей на украинской земле?
 
В свое время унылый вид дряхлеющего Брежнева, целующегося со всеми подряд (в том числе и африканскими людоедами), сделал больше для развала СССР, чем все эти хищные ястребы Пентагона и алчные воротилы Уолл-стрита вместе взятые. Вспоминаю за этим все фальшивые клятвы, данные мною под фальшивыми памятниками и обелисками, в то время, когда кости миллионов погибших в немецких «котлах» и на склонах безымянных высот, оставались покоиться под нашими ногами. Этот абзац можно сильно подправить словами поэта-фронтовика С. Орлова: «Его зарыли в шар земной, а был он лишь солдат». Может с этого момента станет более понятный порыв молодых людей таких, как Анна Синькова (со товарищи), поджарившей яичницу и сосиски на вечном огне в Парке Славы в Киеве, из озорства, насмеявшись над пыжащимися своей совковой ущербностью чиновниками, представляющими многочисленные группировки клептоманов во власти. Андеграунд рано или поздно становится осмысленным настоящим культуры всего народа. Судилище над своим будущим, организовываемым вышедшим в тираж прошлым, бесперспективно с любой точки зрения.
 
При этом режиме мы уже перестаем так часто повторять это жуткое своей правдой слово «голодомор», которое страшнее во сто крат еврейского «холокоста», учитывая, лютую смерть миллионов украинцев. Эта боль еще долго будет довлеть над будущим украинского народа. Многое из того, что пульсирует в моем мозгу на периферии сознания какими-то неясными вздохами своей бабушки, поведавшей мне о трагедии собственного народа. Помню, как обрывался до шепота ее голос, когда она начинала рассказывать об каких-то утопленных братьях, которые потрусили чьи-то верши в тот страшный год, и обоих, якобы, хозяин этих верш утопил, засунув их под лед. Намного позже узнал о какой-то клуне, стоявшей посредине села, и в которую по ночам сползались те, кому власть отказала в праве выжить, и они безропотно там умирали на соломе. И вся Украина, в те страшные годы, стала напоминать мне эту черную клуню, стоявшую посредине нашего села.
 
Пришедшие к власти «товарищи» прилагают все усилия вытащить эту клуню из-под красного знамени, обанкротившегося режима. Провокационно навязывая его новому поколению. Это вселяет в меня веру, что молодые люди обязательно отвергнут его, а также: похоронят последнего солдата, чтоб закончить эту последнюю войну государства, которое двадцать лет как исчезло с карты мира.
 
Этим флагам место на помойке истории.