В преамбуле хочу оговориться, что у меня не будет возможности высказать кое-какие мысли по заданной теме ближе к высокой дате. А высказаться хотелось бы. Так что выбачайте за то, что чуть опережаю события.
Cотни раз смотрел в детстве «Неуловимых» и всегда надеялся, что уж в этот-то раз Буба уйдет-таки от роковой пули полковника Кудасова. В последнее время также искренне переживаю в пасхальную ночь: воскреснет или не воскреснет?
Странно, - казалось бы знаю, как будет, но все равно нервничаю. Опасаюсь. Это ведь не так просто — взять и отменить саму Смерть, прекрасно знаю, что она безжалостна. И что, если вдруг в этот раз не получится?
Но Он совершает неимоверное усилие и воскресает. Это всякий раз преодоление и победа.
Каждый год нас подвергают испытанию — Бог умирает на кресте, и мы остаемся беззащитными перед всем сущим. Распятие случилось две тысячи лет назад, но обряд устроен так, чтобы ощутить непоправимость беды. Если не воскреснет — зло действительно непобедимо. Потом происходит чудо, и все говорят друг другу «давай похристосуемся» и тянут губы, и ты целуешь чужих как своих. Люди целуются, скрепляя поцелуем свой заговор милосердия.
Христа казнили как заговорщика. План заговора существовал. Христос сказал, что принятые скрепы общества — власть, закон, деньги — ненадежны, а потому их следует отменить. Чтобы общество выжило, его необходимо скрепить исключительно любовью. Любовь — наикрепчайший цемент, крепче не бывает. Просто мы применяем его в ограниченных дозах. Любовью соединено все по-настоящему искреннее, а распространить этот цемент на все население мира никто никогда не пытался. Да и хватит ли его, этого цемента, на всех? Одних китайцев два миллиарда — всех не зацементируешь. Нас всего каких-то неполных 50 млн. и то не хватает. Надо бы наладить производство, но это тяжелее, чем добыча угля или газа, бурить-то приходится в душе.
Очевидно, что любое другое связующее не столь надежно. Например, власть — убедительная штуковина, в распоряжении у власти много средств воздействия, но самый униженный раб презирает власть, а ведь презрение разъедает трон. Или, скажем, деньги — они дают богатым уверенность в себе, но богатство не подарит им тепла и искренности чувств, и богачи это знают. Редкий менеджер среднего звена пожертвует жизнью за топ-менеджера, хотя отдать жизнь за свою семью — дело естественное. Не существует такого брокера, который любит биржу больше, чем своих детей, хоть это и обидно для биржи. Адекватное норме государство потому и настаивает, чтобы граждане свое Отечество не уважали, но именно любили, поскольку крепче этого «связующего вещества» в природе нет. Любовь к близким сильнее, чем чувство преданности к партии, чем страх перед начальством, сильнее, чем логика бизнеса, даже сильнее, чем радость от победы на демократических выборах. Даже радость от безнаказанно сворованного капитала не столь греет сердца, как любовь к близким. И Гобсек, и Шейлок, и Ротшильд, и все наши местные буратины, которые усердно молятся золотому тельцу, ─ даже они, хоть отвергали сострадание к далеким, но близких склонны защищать.
Собственно говоря, любовь — это не освоенный до конца обществом природный ресурс. Общество вообще предпочитает дурные свойства натуры в качестве питательной энергии. Страх научились использовать. Зависть, голод, ненависть, алчность, насилие — такие же необходимые элементы социального строительства и общественного обустройства, как нефть, газ и золото. А использовать любовь — не научились.
Христос предложил неожиданное и до гениальности простое решение: использовать силу чувств, которую мы тратим на любовь к ближним, на отношения с теми, кто далеко. Следует относиться с той же истовой внимательностью, с какой мы относимся, например, к жене и сыну, к тем, с кем не существует прямого родства, — допустим, к Юлии Тимошенко или к Виктору Януковичу. Казалось бы, ну за что любить Кивалова, - он хоть и стал «Людиною року», но мы ведь не представлены друг другу. Или того же экс-майора Мельниченко, который с легкой руки Леонид Данилыча вынес на свет божий наисекретнейшие национальные секреты. А надо бы полюбить и их — ведь они такие же человеки, как и каждый из нас. Они разделят с нами участь смертного, а это самая непоправимая участь. И Азаров тоже рожден матерью и его тоже ждет та же непременная участь. И с комсомольским горе-реформатором Тигипкой дело обстоит точно так же. Ведь это естественно — полюбить себе подобного. Стоит осуществить этот план, и мы станем одной семьей, а в своей семье можно справиться с любой бедой.
Когда мы идем к причастию и вкушаем плоть и кровь Христову, мы становимся ближе к Богу, такими близкими, как члены семьи, нас прикрепляет к нему цемент любви. И когда мы отдаем свою любовь другим — мы уже делимся не только своей любовью, но и Христовой любовью, и родство перетекает дальше и дальше. Так разрушается иерархия разностатусности и преодолевается время и расстояние: нет дальнего, нет ближнего, но все люди — единая семья, где всякий служит всякому. Когда Христос мыл ноги Петру, а тот отстранился в смущении, Иисус сказал ему: «Тогда не имеешь общей части со мной», и чувствительный Петр испугался. Петр всегда реагировал тонко, испугавшись потерять единство с Христом, он взмолился: «Тогда вымой и руки мои, и голову!»
Заговор общей любви остался до сих пор неосуществленным — потому что люди полагают, что для образования полноценной семьи равных следует предварительно слегка прополоть Божий вертоград. Надо в первую очередь истребить неверных (язычников, гугенотов, буржуев, коммуняк, глобалистов, националистов,…), а затем из верных мы сцементируем семью — не разлей вода.
Люди много раз старались создать общество, населенное только хорошими. Помимо интернационалов трудящихся (члены которых планомерно вырезали друг друга) были придуманы проекты идеальных социумов — от «Республики» Платона и «Утопии» Томаса Мора до «Дома на Пуховой опушке», придуманного Милном.
Даже в блаженном медовом пуховском сообществе, где нет зла и все равны, чужака поначалу встречают в штыки. Вспомните коварные планы Кролика в отношении Кенги и Тигры — и вам станет понятно, почему Платон вводил законы против пиитов.
Заговорщики оправдываются тем, что, если не осуществлять карательных мер в отношении чужаков, те причинят вред, разрушат идеальные договоренности. Как решиться творить добро, если у тебя вот-вот отберут последний кусок хлеба? Мы в принципе готовы «дальних» признать «ближними», но сначала требуется провести селекцию среди тех и других. Именно эту селекцию подчас именуют «объективными причинами для проведения непопулярных реформ».
Противопоставление «теории заговора» и «объективной реальности» выглядит странно, поскольку объективная реальность сплошь состоит из мелких заговоров. Так, например, полагать, что американское правительство само взорвало башни на Манхэттене — это «теория заговора». А полагать, что башни взорвали заговорщики-террористы — это, видимо, не теория заговора, но «объективная реальность». Позвольте, но если башню взорвали заговорщики, то это в еще большей степени «теория заговора»!
А вот еще один наисвежайший пример (как сказал бы Данилыч) высшей меры цинизма. Я никак не могу второпать, - как это можно было вчера принять антикоррупционный закон 280-тью голосами из 80 присутствующих в зале?! Это же Антикоррупционный закон!!! И ежели он принимается в такой способ, то что это, если не открытый(!) коррупционный заговор, который не скрывая, без малейшего зазрения совести, творит элита общества?! Лучшие из лучших! Умнейшие из умнейших! Достойнейшие из достойных!
Увы, но ничего тайного в нашем мире нет. Никто из прикладных заговорщиков сегодня не носит черные маски и косматые бороды, наоборот самые статусные террористы сидят в светлых кабинетах, облачаются в дорогие костюмы, перемещаются на комфортабельных авто. Власть, пропалывая общество вдоль и поперек, представляет объективную силу вещей. Богатые не скрывают того, что они богаты, и не собираются делиться с бедными; сильные не скрывают того, что намерены и дальше высасывать последние соки из слабых и жиреть за их счет.
Насилие и нищета предъявлены миру открыто, по объективным историческим законам. Они обстоятельно аргументированы и логически обоснованы всевозможными древними трактатами, современными научными теориями, экономическими-социальными и прочими иными необходимостями. Взрывают, грабят, насилуют, топчут, гадят не заговорщики — но объективная сила вещей, открыто признанная обществом. Инфляция, дефляция, девальвация — эти загадочные слова секретного языка банкиров общество давно объявило объективной реальностью. Можно, конечно, посчитать все это вместе взятое глобальным бесчеловечным планом, но обычно используется иное слово: цивилизация.
Доказано, что пирамида есть самая устойчивая конструкция, и она являетя идеальным воплощением порядка и подчинения. В сущности, самым радикальным революционером из всех, кого знала история, был Иисус, который предложил считать данную цивилизацию несовершенной, а договоренности внутри пирамиды — отменить.
Страстная неделя, неделя мук, воздвижение креста и распятие есть не что иное, как описание строительства баррикады, такой баррикады, которая выдержит любой натиск. Именно крест есть самая бескомпромиссная, самая отчаянная баррикада. Потому что эта баррикада не ПРОТИВ кого-то, но ЗА всех. Эта баррикада не разделяет общество, но объединяет. Крест — весьма шаткая конструкция, уступает пирамиде. Более того — символизирует муку и Смерть, принятые ВО ИМЯ Любви. Однако, не смотря на это, сотни миллионов людей носят этот знак веры на груди, это общество заговорщиков еще не утратило надежды.
Он сойдет с креста и ОБЯЗАТЕЛЬНО воскреснет. И до той поры, пока это происходит, заговор Любви будет существовать.
Так ткется тончайшая связь людей, из мириад любовей. И, как мне кажется, именно в такой способ обретается наше бессмертие, о котором мы даже не подозреваем.
Пусть грядущее Светлое Воскресение несет нам не только Надежду, но и Силы жить по законам Любви.
И да хранит нас всех Бог на пути к осзнанию этой наипростейшей и наиглавнейшей из Истин!
