Вначале несколько слов по поводу некоторых комментариев, не называя имен, чтобы не обвинили ещё и в выяснении отношений в ИМХО.
Я специально пишу максимально сухо, перечисляя исключительно факты, события и даты.
Таким образом, я стараюсь, чтобы моё личное мнение никоим образом не повлияло на перечисляемые события. Отвечаю,  я читала Суворова, но я не пишу роман, тем более на ДД. Вопрос о плагиате отбрасываю, за очевидностью его неумности.
 
А теперь - продолжим.
      
     Через месяц после начала арестов, 11 февраля 1972 г., в газете «Советская Украина» появилась статья о бельгийском гражданине Ярославе Добоше, который в конце 1971 г. посетил Киев и Львов и встречался с видными украинскими диссидентами. Газета сообщала, что Добош прибыл «для выполнения задания зарубежного антисоветского центра бандеровцев ОУН», что Светличный, Сверстюк, Чорновил и другие арестованы в связи с его «делом» (самого Добоша, после того как его принудили к «признаниям», выслали за рубеж). После многодневных допросов Зиновия Франко, внучка классика украинской литературы Ивана Франко, близкая к ведущим киевским шестидесятникам, написала покаянную статью в ту же «Советскую Украину», где подтвердила, что Добош — агент «...зарубежных вражеских националистических центров, связанных с разведками империалистических держав».
 
До суда были освобождены из-под ареста Л. Селезненко и М. Холодный. На их показаниях были построены впоследствии обвинения против большинства арестованных.
 
   Размах арестов в 1972 г. сильно превзошел кампанию 1965 г. «Украинский вестник» называет имена около 50-ти арестованных в то время на Украине. На самом деле их было больше. Аресты прекратили на два года издание «Украинского вестника».
      
    С ноября 1972 г. - на полтора года выпуск «Хроники текущих событий». В силу этих обстоятельств события 1972-1973 гг. хуже фиксированы, чем более ранние и более поздние. Есть сведения о  122 арестованных за участие в национально-демократическом движении на Украине в 1972-1974 гг., но и эта цифра меньше истинного числа арестов. Известны в основном те, кого судили за «антисоветскую агитацию и пропаганду». Они отбывали сроки в политических лагерях, и сведения о них, хоть и с опозданием, дошли до Москвы. Но были осужденные «за клевету» и по сфабрикованным уголовным обвинениям. Они получили меньшие сроки и были рассеяны по уголовным лагерям. Сведения о таких осужденных заведомо не полны.
«Набор 1972 года» на Украине отличается от «набора» 1965 г. не только более широкими масштабами арестов, но и составом арестованных. Известна социальная принадлежность 89-ти осужденных: 72 — люди интеллигентных профессий (в том числе 10 священников),  17 — рабочие.
 
Распределение между Восточной и Западной Украиной почти сравнялось:
из Восточной Украины — 48 человек (из них 28 киевляне), из Западной — 55 (из них — 13 из Львова). Так что в 1972 г., в отличие от 1965 г., «первенство» оказалось за Киевом. В этот раз были арестованы практически все ведущие деятели национально-демократического украинского движения и его активные участники, хотя не обошлось и без «случайных» людей.
По возрасту арестованные в 1972 г. старше арестованных в 1965-м. Из 85 человек, возраст которых известен, лишь 29 моложе 30 лет, 32 — от 30 до 40 лет и 23 — старше 40.
На судах камуфляж с Добошем и иностранными разведками был отброшен. Большинство арестованных судили по статье «антисоветская агитация и пропаганда».
  
    Обвинения строились на самиздатской деятельности подсудимых, вменялось в вину авторство самиздатских произведений
(Сверстюк, Дзюба, Марченко, Стус, Стасив, Калынец, Глузман и др.);
распространение самиздата
(Плющ, Середняк, Плахотнюк, Лисовой, Пронюк, Семенюк и др.)
и даже хранение самиздата (Светличная, Плющ, Светличный).
 

   Довольно часто в вину ставились деяния большой  давности и не имеющие отношения к диссидентской деятельности. Так, среди обвинений, предъявленных Сверстюку, значилось выступление в 1963 г. на совещании учителей с критикой школьной работы.
Почти все приговоры были максимальными по данной статье (7 лет лагеря и 5 лет ссылки) или близкими к максимальному.
Аресты сопровождались повальными обысками — только во Львовской области с января по март 1972 г. их было более 1000 с бесчисленными допросами.
 

     «Признания» Добоша, не использованные на судах, широко использовались при допросах оставшихся на воле, а также на «обсуждениях», проводившихся по месту работы или учебы людей, близких к арестованным или известных своими высказываниями, неугодными властям. Таких людей ждало исключение из института, увольнение с работы.
Трудно определить численность уволенных и исключенных, так как такие случаи никто не фиксировал. В выпуске     №8 «Украинского вестника» приводятся 60 фамилий уволенных с работы, но это данные лишь о жителях больших городов, и занимавших престижные должности. Редакция «Вестника» считает, что общее число уволенных исчисляется тысячами.
 
   Вероятно, это так и есть, поскольку увольнения прокатились по всей Украине — по  большим и маленьким городам и по сельским местностям.
     Кроме того, в «Вестнике» № 8 перечислены 50 авторов, запрещенных к публикации, и около 100 авторов, которых было запрещено цитировать и упоминать в публикациях.
А также 24 студента, исключенных из Львовского университета.
 
Известны фамилии лишь небольшой части исключенных из этого университета, и то, что исключения проводились и в других университетах, в частности, в Киевском.
Эпидемия судебных и внесудебных расправ резко изменила атмосферу общественной жизни на Украине. Публичные проявления национального чувства, удававшиеся в 60-е годы, были решительно пресечены. Попытки продолжить эту едва зародившуюся традицию жестоко карались. В мае 1971 г. произошёл первый арест за выступление у памятника Шевченко. Был арестован Анатолий Лупынос, бывший политзаключенный (1956-1966 гг.), вернувшийся из лагеря инвалидом — он ходил на костылях. Лупынос прочел собравшимся у памятника Шевченко свое стихотворение, посвященное трагическому и униженному положению Украины в составе СССР (он сравнивал Украину с насилуемой женщиной) (по 85 г. находился в психбольнице, дальнейшая судьба неизвестна).
 

   В 1973 г. ректор Львовского университета запретил студентам проводить традиционный вечер памяти Т. Шевченко. Они попытались провести этот вечер самочинно, но были разогнаны. В университете появились листовки с протестами против разгона и посвященный этому самиздатский сатирический журнал «Корыто».
    
   Начались аресты среди студентов. Арестованных избивали, всячески унижали. Было проведено массовое исключение из университета. Сначала попробовали устроить осуждение исключаемых на комсомольских собраниях, но когда убедились, что студенты поддерживают репрессированных, их стали исключать приказом ректора.
В 1974 г. в Львовском университете власти взяли на себя организацию шевченковского вечера. На это мероприятие допускались лишь члены студенческого актива. На вечере исполнялись песни о партии и о комсомоле, и лишь несколько выступлений были действительно на шевченковскую тему, причем присутствовавших заранее предупредили, что при исполнении «Завещания» они не должны вставать, как это делалось, обычно прежде.
В последующие годы стала действовать тайная инструкция, что в вузы Западной Украины следует принимать не более 25% студентов из местной молодежи.
Основной удар в 1972-1974 гг., как и в 1965-м, пришелся на украинскую интеллигенцию.
  
    Ее разгром далеко превзошел по масштабам непосредственные связи арестованных.
  
 
  Аресты выглядят как часть широко задуманного мероприятия по искоренению национального самосознания украинцев. Основной упор был сделан на тотальное перемещение национально настроенной украинской интеллигенции в категорию «кочегаров с высшим образованием».     
 
     «Чистка» была проведена не только в научных и культурных учреждениях, она распространилась на сельскую интеллигенцию, а также на партийные и советские кадры.
В мае 1972 г. был смещен Петр Шелест, первый секретарь ЦК КПУ, которого обвинили, согласно «Украинскому вестнику», в национализме и провоцировании «националистического движения» на Украине. Его заменили близким к Л.Брежневу
В. Щербицким, последовательно проводившим курс на “сближение наций”. Аналогичные кадровые перестановки осуществили и в других национальных республиках. К любым проявлениям “национализма” стали относиться нетерпимо, напротив, “русификация” всячески поощрялась.
Перепись населения 1979 года показала «результативность» такой политики.
Активизировались миграции, увеличилось количество межнациональных браков. Русский язык упрочил свои позиции второго языка нерусских этнических групп - на Украине
с 36,3 %  до 49,8 %.
 

     Историки украинской диаспоры говорят о прогрессирующем после кратковременной хрущевской “оттепели” упадке украинского языка, культуры - и приводят в подтверждение впечатляющие цифры. Действительно, между 1969 и 1980 годами доля журналов на украинском языке снизилась с 46 до 19 процентов, книг - с 60 до 24 процентов. В 1987 году
в 4,5 тысячах русскоязычных школ на Украине - менее 22 процентов общего количества школ, обучалось более половины школьников. В Киеве из 300 тысяч учеников средних школ на украинском языке обучалось 70 тысяч.
 

Началась замена партийных работников. На уровне обкомов, горкомов и райкомов партии были смещены (отправлены на пенсию, понижены в должности или уволены по обвинению в коррупции или других неблаговидных поступках) 25% секретарей по идеологической работе. Сменили многих руководящих работников в культурных и научных учреждениях.
Их открыто обвиняли в «национализме».
 

     Был увеличен аппарат КГБ, особенно в западных областях Украины. Некоторые его работники были заменены, весьма увеличился процент русских среди кагебистов. Неслыханные масштабы приобрело подслушивание телефонных разговоров, перехват писем, тайная и открытая слежка.
 

Все эти события вместе взятые создали на Украине атмосферу, сравнимую с атмосферой сталинского террора 30-х годов. Конечно, число арестов было несравнимо меньше, но
так же под подозрением находился каждый, и так же грозила расплата за неосторожно сказанное даже в частном разговоре слово, проявление сочувствия неугодным властям (так, известен случай лишения старика-киевлянина пенсии за посещение семьи арестованного друга). Были блокированы все возможности публичного проявления национальных чувств, национальное движение было парализовано.
  
 
     Все  участники украинского национального движения, оказавшись в лагерях, включились в правозащитное движение политзаключенных, начавшееся во второй половине 65-х годов и приобретшее особый накал в 70-х, чему в значительной степени способствовали украинцы, которых и среди нового состава лагерей было заметное большинство. К концу 1976 г. в лагере особого режима из каждых 20 политзаключенных 13 были украинцы, в женском политическом лагере украинки составляли 25%.
Вячеслав Чорновил вместе с Эдуардом Кузнецовым был инициатором движения за статус политзаключенного, которое распространилось на все политические лагеря. Многие политзаключенные украинцы участвовали в коллективных голодовках, в лагерных забастовках, заявили об отказе от советского гражданства.
В 1973-1975 гг. украинский самиздат пополнился седьмым-девятым выпусками «Украинского вестника». Эти выпуски существенно отличаются от предыдущих. Во-первых, их составители выступали не анонимно, а под псевдонимом Максим Сагайдак. Во-вторых, 7-8 выпуски — это не сборники информационных сообщений и самиздатских документов, а тематические статьи. Там помещены стихотворения Максима Сагайдака, датированные декабрем 1972 — октябрем 1973 гг., его же статья о тайной дипломатии и анонимная статья «Этноцид украинцев в СССР». Это хорошо фундированное статистическое исследование о физическом истреблении украинского народа с 1918 по 1950 гг. и о длящейся до сих пор русификации, подавлении национального самосознания и уничтожения украинской культуры.
    
 
     Лишь в 1980 г. выяснилось, кем были подготовлены эти выпуски «Украинского вестника» — это сделали киевские журналисты Виталий Шевченко и его однофамилец Александр Шевченко вместе с врачом из Харьковской области Степаном Хмарой. Они не принимали прежде участия в национально-демократическом движении, что помогло им остаться нераскрытыми в течение нескольких лет.
    Стремление скрыть свои взгляды и тем более деятельность, неугодные властям, на Украине после 1972 г. совершенно естественны, и издание под псевдонимами последних выпусков «Украинского вестника» — не единственный такой случай.
     Так, историк М. Мельник (с 1972 г. — сторож на кирпичном заводе) тщательно скрывал свой многолетний труд над рукописью по истории Украины. Весь его архив был изъят при обыске 6 марта 1979 г., после чего М. Мельник покончил жизнь самоубийством.
Так же скрывал свой философский труд о судьбах Украины Юрий Бадзьо — филолог, лишившийся работы по специальности в 1972 г. и с тех пор работавший грузчиком на хлебозаводе. Рукопись Бадзьо «Право жить» (около 1400 рукописных страниц) была изъята при обыске, предшествовавшем его аресту в апреле 1979 г. [39] Оба эти труда могли стать наиболее значительными произведениями украинского самиздата 70-х годов, но остались неизвестными читателям.
Несмотря на особо свирепое подавление любых проявлений неофициальной общественной активности на Украине, как и в других местах СССР, подспудное развитие национально-демократического движения шло в сторону организованного оформления открытых его проявлений.
 
   В 1974 г. в Москве была создана советская секция Международной амнистии. В нее вошел киевлянин Микола Руденко, известный украинский писатель. В 1976 г., когда оформилась Московская Хельсинкская группа, Украина первой из нерусских республик поддержала эту инициативу. 9 ноября 1976 г. была создана Украинская Хельсинкская группа — первая открытая неофициальная общественная ассоциация на Украине. Ее создателем и руководителем стал тот же Микола Руденко.
Создание первой из национальных хельсинкских групп именно на Украине — очень знаменательный факт, свидетельствующий о потенциальных возможностях национального движения на Украине — невидимого на поверхности общественной жизни, вынужденного таиться, но готового прорваться наружу при малейшей возможности.
Украинскую Хельсинкскую группу организовали 9 человек:
В Группу был включен член Московской Хельсинкской группы Петр Григоренко как представитель Украинской группы в Москве.  
 

    Все члены Украинской Хельсинкской группы, за исключением И. Кандыбы, — с Восточной Украины. Среди них преобладают киевляне. Возраст большинства членов Группы — около 50 лет. Как на всех прежних стадиях украинского национального движения, в Украинской Хельсинкской группе преобладают интеллигенты-гуманитарии. Из списка видно, что все члены Группы к моменту вступления в Группу работали не по специальности.
 
    В Хельсинкскую группу вошли представители всех стадий украинского национального движения: О. Мешко и О. Бердник — узники сталинских политлагерей по обвинению в национализме; И. Кандыба и Л. Лукьяненко — участники «подпольного» периода украинского национального движения 50-х годов; О. Тихий и Н. Строкатая — зачинатели движения «шестидесятников», Маринович и Матусевич — молодое пополнение этого движения. Только эти двое не пережили до вступления в УХГ тюремное заключение — это тоже отражает ситуацию на Украине, где репрессии против национального движения свирепей, чем в любой другой республике.
  
Группа  просуществовала до 1981 года, после которого все члены УХГ были в заключении. Всякий, кто вступал в УХГ, подвергался аресту и осуждению по сфабрикованному уголовному обвинению или по 62 статье УК УССР. По подсчетам Васыля Овсиенко, из 41 члена УХГ 39 отбыли в тюрьмах. лагерях, ссылках и психушках в общей сложности 550 лет, четверо - Олекса Тихий, Юрий Литвин, Валерий Марченко и Васыль Стус - погибли в неволе, Михаил Мельник покончил с собой после изъятия его обширной работы по истории Украины в преддверии неминуемого ареста
В первой половине 80-х годов украинское национальное движение за редкими исключениями не выявляло себя и существовало преимущественно в форме подпольных организаций. Увеличилось количество анонимных антисоветских листовок. В этот период ужесточились психиатрические репрессии.
Преследования начались буквально с момента объявления Украинской Хельсинкской группы. Объявление это было сделано
 
   9 ноября 1976 г. в Москве на пресс-конференции иностранных корреспондентов. Когда на следующий день Руденко возвратился в Киев, он узнал, что через несколько часов после пресс-конференции в окна его дома были брошены большие камни, один из них ранил в висок его гостью Оксану Мешко. В милиции, куда обратились за помощью, отказались не только расследовать дело, но даже составить акт о случившемся. 25 декабря были проведены обыски у нескольких членов Украинской Хельсинкской группы. Это был первый шаг наступления властей на хельсинкское движение.
Во время обыска у М. Руденко,  в его письменный стол были подложены американские доллары, у Тихого «нашли» винтовку, а у Бердника — порнографические открытки.
  
 
Все события, фамилии, цифры, даты - реальны.
Все совпадения, замеченные читателями - НЕ СЛУЧАЙНЫ!!!