Справа - не фотожаба. Это то, что сделали с Михалковым критики после выхода "Утомленных солнцем 2", а заодно и то, что Михалков сделал с российским кинематографом. Предлагаю название: «Михалкотов».
 

 

 

 

 

         
 
     Но вернемся к «правде войны». Претензии на правду как минимум исключают возможность прикрыть откровенные исторические ляпы, ссылаясь на художественный прием «сгущения», когда в одну кучу смешиваются кони, люди, танки, груди… Предлагаю коротко пройтись по «правде МихАлкова» так, как она есть (если кто желает дополнить список замечаний, милости прошу). В любом случае уверен, что все это будет выглядеть не то как слишком тонкий стёб, не то – что ближе к истине – как непонятно каким ЛСД мотивированная анекдотиада.
 

     Если кто помнит, в просто «Утомленных солнцем» генералу Котову уродуют во время пыток левую руку. Теперь на культях своих пальцев он носит перчатку с металлическими фиксами в виде наперстка, из которых еще и лезвия выстреливаются! При этом лезвия эти совершенно бесполезны и никакого вреда причинить не могут (проверено в самом фильме на лбу Дмитрия Дюжева).
 
     Трудовую жизнь свою я начинал когда-то столяром-плотником, и в бригаде у нас ни один столяр-плотник зрелого и тем более почтенного возраста не мог похвастать полнотой присутствия пальцев на руках, но фикс, как у Котова, я что-то не видел. Ну, да куда ж им, скромным плотникам. А вот Котову, пожалуй, можно было бы приделать и современный протЁз, как пел Высоцкий, на электронных чипах, чтоб реагировали не только на сокращения мышц, но и на совершенно очевидное для данного киноопуса сокращение мыслей.
 

     Именно что закордонный, даже не прикордонный. Вот бы подивился Александр Исаевич! Начал бы четвертый том писать, наверное. Оказывается, лагеря находились буквально в часах езды от границы с оккупированной немцами Польшей (не успели в репродуктор объявить войну, как над лагерем уже запорхали нацистские самолеты) – то есть на территории присоединенных к СССР после пакта Молотова–Риббентропа районов Западной Украины и Белоруссии, Прибалтики, Бессарабии и Финляндии. Украинцы! Подумайте о будущем! После очередного воссоединения с Великой Россией на оккупированной территории снова устроят приграничные ИТЛ.
 

     Первая «батальная сцена» – о беженцах, в страхе и панике рвущихся на другой берег реки. Немецкие пилоты мост не трогают: мол, пригодится для наших танков, работаем по берегу. Мост, правда, сложен из бревен и досок, так что вопрос о возможности прохождения по нему тяжелой бронированной техники скорее риторический. Но это еще цветочки. Русские хотят взорвать его в 15.00, но взрывают по случайной отмашке вместе с русскими же людьми, не успевшими с моста улепетнуть. «Жестокая правда войны». Хотя по логике взорвать его следовало бы, если и когда по нему действительно пойдут немецкие танки и если и когда мост каким-то чудом эти танки выдержит.
 

     Плывет по речке катер-тихоход с беженцами и знаками Красного Креста. Кружат над ним фашисты, проводят учебную атаку, но никого не трогают, потому как Красный Крест и конвенцию еще уважают. Один малокультурный нацист все же нашелся и решил справить большую нужду, чтоб хоть как-то отбомбиться. Раненный красноармеец не может стерпеть такого надругательства и стреляет во вражескую задницу из ракетницы, после чего немцы, натюрлих, звереют и разносят «учебное корыто» в пух и прах. Этим эпизодом Михалков особенно гордился на эфире у Киселева/Шустера как чрезвычайно правдивым. Ну что ж, если так радеть за правду, то для начала самому режиссеру стоило бы попробовать отбомбиться таким образом, торча своим задним бюстом из окна истребителя, пикирующего на скорости в несколько сот км/час. Видимо, Никите Сергеевичу незнакомо ощущение, когда у тебя «матка сжалась». Хорошо бы также проконсультироваться с баллистиками – они бы объяснили, какова вероятность попасть из ракетницы в летящую на скорости истребителя жопу – хоть немецкую, хоть русскую, хоть мужскую, хоть женскую.
 

     Одно из орудий смерти – морская мина – оказывается спасительным для дочери Котова. Вопрос: когда это уже, кто и зачем успел разбросать мины и в каком это водоеме? При этом какие-то уникальные мины, нарушающие все законы физики: так, герой Гармаша, совершив обряд крещения над девушкой, по своей воле (все равно смертельно ранен) уплывает в небытие, повелев Наде закрыть глаза, но Надя с закрытыми глазами, держась за мину с одной стороны, не ощущает, как Гармаш отпускает мину со стороны противоположной, неминуемо нарушая тем самым равновесие. Но это полбеды. Мина в конце концов выносит Надю к берегу, а та в благодарность, едва ли не помахивая ей вслед васильковым платочком (но то, что целует мину – так это точно!), отпускает ее в свободное плаванье, приговаривая что-то вроде: «Плыви, моя мина, плыви, моя хорошая». Ну, почти что по Катаеву:
 
          Лети, лети, лепесток,
          Через запад на восток,
          Через север, через юг,
          Возвращайся, сделав круг.
          Лишь коснешься ты земли –
          Быть по-моему вели.
          Вели, чтобы я была дома с баранками!
 
     Только вместо дома с баранками мина устраивает кирдык утлому советскому суденышку с люстрой Маши Шукшиной и народного Берримора-Берлиоза страны Александра Адабашьяна. В общем, все умерли.
 
     И еще. Надо ли напоминать, что мины не плавают, они закреплены на якоре, как буйки, иначе какой смысл их вообще расставлять на фарватере? Кстати, не лепо ли было бы Наде прикрепить из человеколюбия эту чертову мину какими-то водорослями к бережку, чтоб она не расшвыривалась потом гипсовыми бюстами Сталина?
 

     Уже упомянутый воин-священник в исполнении Гармаша (вы только представьте себе Гармаша-священника!) за пару секунд перековывает Надю из пионерки и дочери красного командира и коммуниста в православную христианку. Надя отпирается («Я же пионерка! Меня же папа убьет!»), но недолго. Очень убедительное с психологической точки зрения перерождения из атеистки в то ли оглашенную Гармашом, то ли катехуменшу, оглушенную канителью, закрученной режиссером и отцом вокруг посудины, а затем и в посвященную. Можно, конечно, вспомнить Карла Ясперса и прочих экзистенциалистов с их «пограничными ситуациями». Можно. Но правды от этого в эпизоде с крещением не прибудет. Как не прибудет ее и от того, что священник (не просто верующий, а духовный сановник!) отдает пионерке свой нательный крест – за неимением другого. Можно, конечно, отговориться тем, что истинное крещение – духовное, а не формальное, потому новоявленный духовник Нади уже более в кресте не нуждается, он и так святой. Но тогда крещение Нади – сугубо формальное. Как же быть с этой апорией?  И куда же бедный Гармаш попадет теперь после смерти без этого христианского оберега? Как же быть с «креста на тебе нет»? Мучеников-то на кресте зря, что ли, распинали?
 
    
Котов, оказывается, года два уже служит в штрафбате (в то время как максимальное пребывание на передовой ограничивалось тремя месяцами, в течение которых 90% состава погибало, после чего выжившим без ранений – то есть не «смывшим своей вины кровью» – в любом случае полагался отпуск), совершает кучу подвигов и, блин, не хочет оттуда уходить. Вот сорвиголова! Или это у режиссера крышу сорвало окончательно?
 

     В боевое расположение штрафбата, в котором бессменно с 1812 года служит боевой генерал Котов, прибывает рота кремлевских курсантов числом в 240 человек и ростом 183 см каждый. Мелкий вопрос: какие 183 см? Если память мне не изменяет, отбирали по планке 175 см – просто люди несколько десятков лет назад были в среднем значительно ниже, ну не до акселерации было человечеству, все поглощала «эскалация военных конфликтов». Главный вопрос: какого, простите, хрена курсанты делают на передовой (а в реальности чаще всего за линией передовой) рядом со штрафбатом? Они-то, «элита», в чем виноваты и что должны «смывать своей кровью»? Кроме того, натужный эпизод с тикающими часами на мертвых после атаки телах – это как раз и есть сильно попахивающий дурновкусием микс темы «мягких часов» Сальвадора Дали и одного из эпизодов (с одними часами) в добротном фильме «Это мы, Господи!» 1990 года (кстати, довженковской киностудии).
 

     Think Tank – это, как известно, «мозговой центр», но у МихАлкова история с танками превращается в безмозглый центр. Плохой переводчик может предложить вариант «думающий танк» – и в данном случае окажется недалек от правды, потому что по сравнению с представленными в фильме советскими солдатами даже тупая броня оказывается более интеллектуальной – ну, вроде какого-нибудь современного стирального порошка с его интеллектуальной формулой выявления и выведения пятен. Например: курсант, ожидая немецкой атаки, позади себя замечает в тумане танки (которые движутся почему-то без опознавательных знаков и на расстоянии чуть более метра друг от друга – очень «правдивое» отображение тактики танковых боев) и с радостью непуганого идиота принимает их за своих. Немец, как и в случае с катером и истребителями, едет себе, никому не мешает, вдруг встречает на своем пути вот этого самого – непуганого. Не знаю, что хотел вложить режиссер и частично автор сценария в этот эпизод, но немец открывает люк танка, бросает кремлевскому курсанту книжку Гитлера (интересно, с автографом?) и машет тому рукой в сторону: отойди, мол, придурок, а то перееду, почитай на досуге «Майн Кампф». Курсант же, вместо того, чтоб воспользоваться проявлением милосердия со стороны нациста, пытается остановить танк штыком. Ну что с такими будешь делать? Переехал, короче… А книжку Гитлера идущий в сопровождении танка немецкий пехотинец подобрал, чтоб святотатство с ней не случилось ненароком. А может быть, чтоб еще какому умнику из кремлевской роты презентовать?
 

     Персонаж по имени Юрок из состава штрафбата, готовясь к атаке, лямками прикрепляет себе НА СПИНУ дверь, чтобы в атаке она спасла его от вражеских пуль. ?????!!!!! Или он сразу драпать запланировал? Нет сомнения, что на зоне «умников» хватает, но чтобы таких… Таким скорее место в дурдоме. В любом случае – попытайтесь побежать хоть в атаку, хоть в дезертиры или просто пройтись пару метров с дверью за спиной. А лучше бы авторы фильма решились на этот эксперимент сами.
 
     Но это еще не все. Дверь, смех смехом, а оказывается чудодейственной, будто ангельские крылья. Юрок не успевает выбраться из траншеи (да как же можно успеть с дверью-то за спиной?), и его переезжает вражий танк, который без всяких видимых причин вдруг останавливается, упокоившись над Юрком. Вот, видите ли, если б не дверь, раздавило бы Юрка к чертям собачим, а так – жив остался. Впрочем, тут удивляться на самом деле нечему, потому что танки у немцев были, видимо, как минимум картонные (потому и по дощатому мосту пройти теоретически могли): во-первых, их гусеницы не могут совладать с простой советской дверью, а, во-вторых, генерал Котов, выкарабкивая Юрка из-под танка, без особой натуги и домкрата, вручную (правда, с помощью рычага, а точнее – как всегда у русских, с помощью лома и какой-то матери) приподнимает целый танк и спасает хлопца. Нет, генерал Котов, конечно, герой, но зачем же двери-то ломать? А заодно и комедию с дверью.
 

     Персонаж Евгения Миронова, на которого возложена ответственность за ход боевых действий на рубеже, перед штрафниками выступает с инструктажем о том, как именно нужно кровью смывать свой позор, прихлебывая при этом чай из тонкостенной чашки – судя по тонкостенности, фарфоровой (а чего удивляться? это сейчас фарфор бешеных денег стоит, а при Советском Союзе что китайские фарфор и хлопок, что кубинские сигары – дело было копеечное). Но после кромешной атаки, в ходе которой всех солдат и офицеров как минимум смешали с грязью, а по большей части – еще и с их собственной кровью и плотью (и дерьмом, как со смаком подчеркивал Никита Сергеевич), Миронов достает из-за пазухи целую и невредимую тонкого фарфора чашку и, перед тем как честно застрелиться, просит плеснуть в нее водички. Я перемотал эпизод, чтобы убедиться, что в данной комедийной сцене сыграл именно Евгений Миронов, а не инкарнация его однофамильца Андрея, светлая ему память.
 
     Кстати, все часы на руках убиенных после танковой атаки также остались целехонькие. Какова правда жизни и какова сила художественной убедительности!
 

     Нет, ну фильм – вообще бомба. Но в этой бомбе, как в матрешке, сокрыта еще одна бомба, которую все те же немцы, к концу фильма явно утомленные собственными полетами и полетами фантазии создателей фильма (что в принципе одно и то же), просто сбрасывают как балласт в нетерпении поскорее вернуться на базу (съемки-то с немцами, говорят, происходили в Германии) и забыть о своей идиотской миссии – испражняться на суда Красного Креста из окна истребителя. Компьютерная бомба в технически очень плохом исполнении летит почему-то под острым углом прямо в русскую православную церковь (тут бы вспомнить Высоцкого: «Как войдешь, так прямо наискосок»), пробивает кровлю и… и повисает на люстре. Чудо, блин. Потом, правда, срывается и взрывается, но уже после того, как Михалков-Котов вместе со своим языком и «языком» (захваченным в плен немцем) из церквушки смывается на свежий воздух. А жалко. Раньше надо было бы…
 

     По этом поводу Дракон рассказал великолепный анекдот, который почему-то на Дурдоме недооценили:
 
          Триває фільм «Втомлені сонцем 3». Добігають останні кадри.
          Закопчений офіцер-артилерист несе на руках у м’ясо поранену Надю. Ледь чутним голосом Надя шепоче:
          – Артилерист!
          – Що тобі?
          – Покажи гармату...
 
     Думаю, это лучше всяких комментариев. В момент, когда тебе оторвали все, что можно, когда тебя боль взрывает изнутри, думать о мирских соблазнах – на это способен, видимо, только советский комсомолец и будущий строитель кодекса строителей светлого будущего. И еще – угадали! – Никита Михалков. Кстати, попробуйте поговорить (а танкист говорит довольно долго, много и, как и все в этом фильме, нудно), когда вместо лица у вас – сплошной копченый окорок. Человеческое лицо состоит из 57 лицевых мышц, а при таких ожогах они все спекаются в неподвижный кусок мяса. Много ли наговорил Юрий Никулин у Андрея Тарковского и Андрона Кончаловского в «Андрее Рублеве», когда ему залили в рот кипящую смолу?
 
     И еще мимо одной «детали» невозможно пройти мимо: если бы да кабы посмотреть в лицо художественной правде, а не жестоким реалиям процесса кинопроизводства, то Наденьке на самом деле особенно нечего было бы показать истосковавшемуся по нежной женской плоти танкисту, ибо в 1936 году (время действия просто «Утомленных солнцем») героине было лет семь, как и ее тезке – дочери отца и по совместительству исполнительнице роли дочери отца (родилась Надежда Никитична в 1987 году, а фильм был снят в 1994-м). Таким образом, в 41-м ей должно было бы исполниться 13, а в 43-м, к которому, видимо, относится «танковая сцена» – от силы 15. Разумеется, в этом возрасте уже проявляют себя вторичные половые признаки, но все же не до такой степени! Ах, неблагодарный зритель! Ну не хочет учитывать, что между первой и второй (частями «Утомленных солнцем») прошло 16 лет и Наденьке Михалковой теперь двадцать с гаком, а пригласить на любую роль в последних фильмах кого-либо, кроме родственников и мегазвезд, мегарежиссер не может. Себе позволить.
 
     Еще до просмотра фильма я знал, что это финальная сцена. Но как я был наивен полагать! А когда после нее я увидел слова: «Конец первой части», то впал в отчаяние: неужели еще три часа «правды о войне»??? Неужто в полном объеме фильм не докачался?! Ужассст! Но после конца первой части, к счастью, последовал всего лишь мини-трейлер «второй части второй части» под названием «Цитадель», что вызвало ассоциации со второй частью – «Костяной ногой» – после первой – «Бриллиантовой руки» – в комедии Гайдая. Ну, не кино и немцы?
 

     Еще один важный вопрос: куда ухнули 55 миллионов долларов явно бюджетных денег, растраченных на бюджет эпохального фильма, снятого в формате «ТриТэ» (так сам Михалков обыграл название своей студии и название формата 3D)? В кадре они ну никак не ощущаются. Фильм дешев не только в художественном отношении, но и в самом прямом. Что же касается «правды», то на нее отреагировал зритель: ветераны плевались и уходили, остальные просто не пошли, несмотря на отдельные случаи насильственного вождения школьников на просмотр за их же собственные деньги. И при всех этих насильственных вождениях фильм собрал за пять недель около семи с половиной миллионов долларов, т.е. меньше 15 % от вложенных в него средств, причем динамика сборов весьма показательна: от 3,74 млн. долл. в первый уикенд до ста тысяч (!) в пятый. Вот это окупаемость! Куда там Спилбергу и Кэмерону! Только непонятно, свернут ли инвесторы Никите Сергеевичу голову за такую прибыльность. Непохоже, потому что Никита Сергеевич, как человек, приближенный к власти, легко использует те же методы, что и власть, объясняя коммерческий провал фильма происками – кого бы вы думали? – ну да, заокеанских врагов. Это проклятые американцы, которые сначала спасли рядового Райана, теперь не жалеют средствов, чтобы спасти «Спасти рядового Райана», и уже, супостаты этакие, 65 млн. долл. потратили на эту диверсию против «великого фильма» – больше, чем стОит сам «великий фильм». Одним словом, «берут – как бомбу, берут – как ежа, как бритву обоюдоострую, берут, как гремучую в 20 жал змею двухметроворостую». В общем, берут, как господин чиновник брал у В.В. Маяковского «краснокожую паспортину». Иначе капец ихнему рядовому Райану! Со всех сторон, короче, заговор мирового империализма – того самого, который наградил Никиту Сергеевича «Оскаром», ведь так просил, так просил! А деньги где! Да там же, где и везде! Что, если в нефтегазе можно деньги не зарабатывать, а срубать откатами и отмыванием, то в кино нельзя! Зя, мои хорошие, зя!
 

     Может быть, и не стоило бы уделять столь много внимания и места последнему (хочется надеяться) детищу Никиты Сергеевича. Приношу извинения за слишком многа букаф. Но задело. И – за дело, по-моему. А главное – наш нынешний уряд, упорно держащий курс на сближение с северным медведе(вы)м, усилиями чиновников из министерства образования и науки предпринимает все для того, чтобы не только русскому языку обеспечить более высокий статус (по факту более высокий, чем статус украинского), но и русской культуре. Так, русскую литературу в качестве школьного предмета планируется вывести из блока зарубежной литературы и возобновить как отдельный предмет. Что же будут преподавать нашим детям, судя по тому, что «Утомленные солнцем 2» (это, конечно, не литература, но, как известно, еще более важное из искусств) были объявлены главным событием в русской культуре, а 2010 год, как назначено самим Никитой Михалковым, должен проходить под знаком «Утомленных солнцем 2»? Замечу напоследок, что, в отличие от широкой публики, и фильм, и режиссер были весьма обласканы российскими властями: один только показ в Кремлевском дворце чего стоит. И это самое страшное, потому что выплеск отдельного «большого художника» – дело личное или частичного общественного резонанса, а в данном случае мы имеем дело с агрессивным культуркампфом старательно возрождаемой империи.
 
     И если такую полову нам будут втюхивать отныне под видом «великой русской культуры», то хай їй грець, цій москальскій хультурі! Уж лучше будем скромно пробавляться «никакой украинской» – никакой, по мнению «великих» и «новых» «русских». Одно утешает: восприятие публикой «эпохалки МихАлкова» убеждает в том, что замысел автора – показать «настоящую правду» о войне и осуществить тем самым имперско-пропагандистскую инъекцию в сознание масс – возымел, скорее, обратное воздействие – прививки против военно-патриотических мифов в стиле «путинского гламура».