Серые ленты неестественно ровными рубцами рассекают безжизненные пространства. Из плоскостей асфальта вырастают геометрические фигуры, испещренные дырами и провалами. Ими приоткрыто движение теней. Кубы, призмы и параллелепипеды, как искаженные больной фантазией кубиста плоды, наполнены дыханием.
 
Неестественность города всюду: в химической гари воздуха, пропитывающей мертвый камень домов и живые тела, копошащиеся в их полостях; в мелкой, невесомой пыли, проходящей сквозь бетон и сталь, покрывающей серым всё обозримое пространство. Ударами плети крест-накрест он рассечен дорогами.
 
Странная среда, чуждая жизни, изменяющая её своей бездушной волей. Сила города в его массе и объёме – миллионами тонн и кубометров мертвой материи он раздавливает, расщепляет людей, отделяя их души от тел. Вырванные тела кидаются в котел абсурда, варево серых, желтых и зеленых красок.
 
Душу поглотить нельзя. И город поет ей колыбельную. Скрипом тормозных колодок, звоном трамвайных колокольчиков, лязгом металла об металл, шуршанием резины колес об мокрый после дождя асфальт и дробью каблуков-шпилек по столетней брусчатке. Души спят и грезят наяву.
 
Вечером тела сливаются в объятиях любви и ненависти; утром пустые оболочки наполняют тропки в людских муравейниках. Тысячи тысяч обезличенных фигур сливаются в ручейки и реки, перетекая из точки А в точку В. Они издают звуки, прикасаются друг к другу, жмут руки и гладят тела. Они играют в жизнь.
 
Ты смотришь на себя. Чувство сожаления, как сверкание надкрыльев растоптанного тобой жука, наполняет душу прозрачной тоской. Она щемит, легко, не до слез обиды. Ты отпускаешь свое тело. Мир светлых грез принимает душу, обволакивает её, играет ей на серебре моцартовской флейты. Сон-явь стирает абсурдность твоего существования в мире без неба.
 
Когда-то вы были едины – тело и душа. Широко раскрытыми глаза ребенка смотрели в мир, видя его в полноте абсолюта. Любящие или равнодушные тела родителей искалечили вас. Сначала – "нет", "так нельзя", "хорошие дети так не делают" и никаких объяснений. Еще несколько лет и душа отделена от тела. Теперь и навеки – вы разделены в своем существовании. Волей бетона и стекла, стали и асфальта – ты не един в себе; душа твоя – суть тебя, она лишняя тут.
 
Мы все как демокритовы атомы, наивные своей двухтысячелетней простотой – шарики с крючками, цепляющимися и разрывающимися в круговороте вечных изменений и постоянстве сущего. Чужие тела, чужие души, все чужое – каждый заперт в коконе нескончаемых сновидений. Это мы называем жизнью.
 
Что случиться, если ты проснешься?