В принципе их можно было бы назвать идеальной парой. Мало того – счастливой парой, если подходить к пониманию счастья категориями этой страны.
 
Он был сильным и не многословным. Когда она эмоционально пыталась в чем-то его переубедить, он спокойно смотрел на неё глазами взрослого, грыз свою традиционную спичку и улыбался. Иногда, не дослушав, он вставал, гладил её по голове, совсем как ребенка, и, не говоря ни слова, медленной походкой льва шел исполнять принятое им единолично решение. Это её раздражало. Она минутку «накручивала» себя, потом подходила и стучала по его широкой спине своими маленькими кулачками. Он же на это совершенно не реагировал, причем она чувствовала, что это не показное. И это раздражало ещё больше.  
  
Но, со временем, она действительно стала чувствовать себя рядом с ним слабой женщиной, и это ей понравилось. Сила его воли незримо заполняла весь дом целиком, дисциплинировала её и передавалась на детей. Фраза «Папа запретил» для детей не была пустым звуком. Девочки переглядывались и по-своему выражали недовольство – поджатыми губками, легкой капризностью интонации, но никогда не истерили вопросами: «А почему нельзя?» или «А мы хоти-и-им!»
 
Иногда казалось, что он недостаточно любит детей. Так, когда она по обыкновению возилась с ними на ковре, он не только не присоединялся, но мог спокойно пройти мимо, не поворачивая головы в их сторону.
 
Но однажды на улице произошел эпизод…
 
Они вышли погулять с детьми. Непривычно яркое весеннее солнце, отражаясь в витринах, лужах и на мокром асфальте игриво слепило глаза. Местами между тротуаром и дорогой еще высились не растаявшие после непривычно снежной зимы грязноватые сугробы. Девочки шли в двух шагах впереди и, как им казалось, незаметно для родителей баловались, пытаясь подпихнуть друг друга в лужицы, постоянно попадавшиеся им на пути.
 
Она, как обычно, увлеченно говорила о чем-то бесконечно важном, меняющем в процессе описания цвет, фасон и размер; он иногда односложно отвечал, уткнувшись в сложенную вчетверо газету. Типичная картина прогуливающейся семьи. Вдруг он оторвался от газеты, и она почувствовала легкое напряжение, охватившее его. Не понимая, что могло его так потревожить, она проследила за его взглядом. Далеко впереди двое мужчин среднего возраста, явно навеселе, не обращая внимания на прохожих, резвились той же игрой в лужицы, заняв собой почти весь тротуар. У одного из них в руках была банка с пивом, из которой тот периодически отхлёбывал. По мере приближения стали долетать обрывки их вульгарных развесёлых комментариев.
 
«Дети, идите сюда» - сухо позвал он девочек. Окружив детей с обеих сторон, родители взяли их за руки. Дети, безошибочно уловив общее изменение настроения, притихли и недоуменно вертели головами в желтых вязанных косынках, вглядываясь снизу в сосредоточенные лица родителей.
 
Постепенно они сближались – семья и два отморозка. В подземный переход спустились почти одновременно. Замкнутое гулкое пространство многократно усиливало каждое матерное слово. «Только я прошу тебя…» - с просьбой в голосе тихо произнесла она, заметив вздувшуюся и отчетливо пульсирующую жилку у его виска. «Все нормально» - улыбнулся он натянуто и, отвлекая внимание детей, начал громким и неестественным голосом рассказывать какую-то историю о пиратах. Дети, услышав о черных парусах, попугае и одноногом капитане с трубкой в зубах, с расширенными от восторга глазами отключились от реальности и погрузились на изготовившуюся к абордажу каравеллу.
 
Они уже почти разминулись с пьяной мразью. Еще буквально пару секунд, пару шагов, но… один отморозок сделал ошибку – он пошутил. Ему не стоило произносить эти слова. Сказавший такое должен быть готов к тому, что любой, даже самый хилый мужчина, может взять камень и опустить на голову, чей рот так шутит в адрес его семьи. Да, он должен опустить любой тяжелый предмет на голову, не задумываясь о последствиях. Ибо в противном случае ему будет невыносимо смотреть в глаза своей женщины.
 
Когда она это услышала, у неё появилось ощущение такого омерзения, такой грязи… Она резко, как от удара по лицу, повернула глаза в его сторону. То,  что происходило с этого мгновения, запомнилось так четко, что она могла разложить все происходящее на отдельные кадры. А ещё происходящее наполнило её существо каким-то не знакомым до этого чувством трезвого ужаса, от которого действительно холодело и дрожало тело и сбивалось дыхание.
 
Она успела увидеть, как он застыл на ничтожно малое мгновение. Настолько ничтожно малое, что его невозможно высчитать. Но можно отчетливо запомнить. Ибо течение времени в таких ситуациях отсчитывается по иным, метафизическим параметрам.
 
Он замер на мгновение, которое, покажи эту сцену в фильме, никто бы не заметил. Ибо в действительности его и не было. Было мгновенное превращение человека в зверя.
 
В это же мгновение один недочеловек, проходивший в непосредственной близости, как раз запрокинул голову, отхлебывая из своей баночки.
 
Удара она практически не заметила. Только услышала жуткий глухой хруст ломающихся лицевых костей; увидела, как быстро вращающаяся в полете пивная банка разбрызгивает желтую пену, а тело, бесчувственным манекеном отлетевшее к стене, оставило после удара о желтый кафель размазанные кровавые потеки. Еще мгновение, и пара синхронных ударов бросила второго «шутника» на давно не убиравшийся пол подземного перехода. Мужчина в прыжке опустил колено на солнечное сплетение и сжал левой рукой горло. Тот захрипел, но получив короткий удар правой, умолк.
 
Наступила тишина. Дети дрожали и с ужасом смотрели на отца. Тот встал с бесчувственного тела и посмотрел на дочерей, которые под его взглядом отпрянули к матери. Он не стал подходить к ним, просто сказал чужим голосом: «Пойдем домой», развернулся и пошел. Семья испуганно засеменила за ним, так и не решаясь приблизиться.
 
Дома он сразу же ушел к себе в кабинет, предоставив семье возможность избавиться от чувства скованности в его присутствии. Походив по кабинету, он сел к столу. Посидев минут пять, открыл ноутбук, но быстро понял, что ни писать, ни читать он сейчас не в состоянии. Обведя глазами горы дисков, неожиданно наткнулся на шутер, невесть как попавший к нему. Зарядил игрушку в комп и, с каким-то облегчением, приступил к тупому и методичному отстрелу врагов. Время потекло быстро и бесцельно.
 
Он не заметил, как наступил вечер. Неожиданно в дверь кабинета постучали. Он обернулся на стук. Жена, не переступая порога, стояла у приоткрытой двери. «Мы ждем тебя к ужину» - тихо сказала она и так же тихо прикрыла за собою дверь. Посидев еще минуту, он вышел к столу. Дети при его появлении  притихли, но страха в их глазах уже не было. А было откровенное любопытство, как будто в нем радикально проявилось что-то новое и осязаемое, и именно в это изменение они с любопытством вглядывались повзрослевшими глазами. Неожиданно старшая с непривычно серьезным лицом обратилась к нему: «А мама нам сказала, что ты нас защи… - девочка сбилась, но тут же сконцентрировалась и произнесла сложное слово - защищил от злых дядек!» Младшая же просто улыбнулась ему и привычно помахала ложкой. Он посмотрел на жену, захотел ответить что-то детям, но горло как-то вдруг непривычно сжало и он смог только улыбнуться и кивнуть головой в знак согласия. Постепенно дети оживились и уже привычно лопотали за столом свою бесконечную и вечную детскую тираду.