Сколько себя помню, самые светлые и теплые мои воспоминание связаны с природой. Непроходимые леса, извилистые реки и речушки, заповедные озерца, стежки-дорожки, тропки-тропиночки…
 
Часто вспоминаю выезды на вольницу шумными компаниями. Тётки, дядья, братья-сестры, отец и я – девчонка лет десяти. Суматошно, весело, аппетитно. До сих пор перед глазами картинка: отец переплывает реку со мной на плечах. Коварная Горынь мало кому позволяла «ездить на себе» так нахально. Это как… прыжок с парашютом. Нет-нет, с парашютом никогда не прыгала. Нет такой силы в мире, которая меня оторвала бы от проема. Жуть кошмарная. А через реку – только потому, что вера в отца была безграничной.
 
А ещё пили воду прямо из реки. Отец черпал кружкой из неё, накладывал чистый носовой платок, ну, и через платок – да в горлышко. Отравиться? Что вы! Случая не бывало! И уху варили, и кашу, и чай заваривали на этой воде. Да, нонеча - не то, что давеча.
 
Я леса наши сказочные исходила вдоль и поперек. В любимых местах знаю кажный поворот, кажну веточку. Десятки километров за день накручивала. Разу не было, чтобы заблудилась. Лес, он как город. В нем свои улицы, свои проспекты, свои закоулочки и площади.
 
Когда подруг беру с собой, они через полчаса не знают, где мы находимся. Так забавно наблюдать их дезориентацию. Спрашивает: «Дорога – там?» И показывает в противоположную сторону. Или параллельно дороге. «Так, - говорю, - ты до утра идти будешь. И придешь не домой, а в соседний город». Хи.
 
Лес- это моё. Наверное, в прошлой жизни была лесником. Или этой… Мавкой. Такое оно мне родное и близкое.
 
Вот здесь о прошлом годе взяла два беленьких. Глядь – опять, здесь же – крепыш! Торчит, меня дожидается. Ножка пузатая, шляпка – коришневая набекрень – ну, что за красавец! Даже жалко отрывать от землицы-матушки. Однако, прошу, любезный, в лукошко. К собратьям.
 
А на том поле средь леса прямо на меже год назад срезала девять(!) зонтиков. Молоденьких, нежных, бархатно-розовых, высотой сантиметров в 30! Пру через пашню, оступаюсь, дыбаю, - вот они! Один в один семь молодцев! Или молодиц? Туда же – в лукошко.
 
Лукошко прикрыто платком шерсти натуральной. Отогнешь край, лицом туда влезешь, носом потянешь – мммм! – аромат – умопомрачительный!
 
А запах леса – это же отдельная пестня! Вдыхаешь до боли в груди, и кажется – всё мало. Вдыхаешь еще и еще, и надышаться не можешь.
 
Был случай, когда грибов кг 30 насобирала. Корзина на 7 кг в рюкзаке за плечами и по такой же корзине в каждой руке. Грибики уплотняются, уплотняются, и их в корзине уже не 7, а все 10 кг. И вот, с этим весом, промотавшись часов двенадцать, понимая, что опаздываю на последний поезд, спотыкаясь и почти падая, лечу (сильно сказано) на станцию. Успеваю. Ноги от боли начинает дергать так, что не знаю, как и куда примостить. Всю дорогу домой их выкручивало в приступе острой усталости. Добралась до кухни, села перебирать грибы, ноги почти отошли и заскучала. Перед глазами – березовые перелесочки, дубовые рощи, сосновые боры. В легких – запах хвои, дуба, вереска и багульника… И прямо тоска берет, как хочется обратно!
 
Иногда думаю – как же тоскливо было бы мне жить в степи. Монголу-калмыку – красота распрекрасная. А я, наверное, через неделю воем взвыла бы. Пусто – куда ни кинь взгляд.
 
Как-то Ирина Мирошниченко рассказывала, что без Москвы она болеет. Уедет за город на неделю, а через день – назад. Не может без ритма сумасшедшего пыльного мегаполиса. Возвращается – все и вся приходит в норму.
 
Блик рассказывает о море, как стихи декламирует.
 
Акыну счастье – трюхать на ослике по бескрайним холмам.
 
А я впадаю в тоску без леса. Сейчас тем еще мокровато. А душа уже копытом бьет. Жду - не дождусь, когда можно будет ступить на пушистые мшаники и вдохнуть полной грудью прелые запахи прошлогодней листвы и вечноароматной хвои. Побродить, жадно поглазеть на природу-матушку, понюхать веточек-листочков, что только-только проклёвываются… Эх, лютики-цветочки!