…Машина неслась прямо на меня, неожиданно вылетев из-за бугра, рыча своим ревуном и огнедышаще мигая «самопальными» проблесковыми маячками. Тротуара или хотя бы обочины в этом месте не было, поэтому для спасения мне пришлось сделать неописуемо сложный прыжок боком через илистую канаву с копошащимися в ней утятами, которые всюду сновали под ногами в этом степном поселке. Упав, я сильно ушибся и испачкал джинсы.
 
В течении считанных секунд машина, оставив в воздухе плотную пылевую завесу, исчезла в ближайшей посадке. Постепенно пыль и адреналин осели, и под осенним солнцем юга опять воцарились мир и тишина. Я огляделся. Совсем рядом было какое-то озерцо, возле которого трое мужчин, явно местные жители, варили что-то в котелке. В данный момент вся компания внимательно наблюдала за мной.  
 
Я подошел к ним. Один из них, очевидно – старший, кивком головы ответил на мое приветствие. Остальные молча подвинулись, освобождая место у импровизированного стола. Старший так же молча протянул мне ложку и начал вытирать для меня кружку от пыли и чайной накипи. Делалось это, скорее, из элементарной этики, эдакой демонстрации уважения к гостю, чем в надежде отшкрябать засохший чайный концентрат. Сделав пару круговых движений по внутренним стенкам, мужчина присовокупил эту кружку к остальной троице емкостей, на дне которых уже игриво отбрасывала блики жидкость, своей характерной мутноватостью выдавая с потрохами административно наказуемый метод её добычи.
 
Горлышко благосклонно склонилось над моей кружкой, и я, про себя, отметил, что Всевышний наградил разливающего профессионально точным глазомером и твердостью руки.
 
Все выпили молча, и так же молча уткнулись в свои жестяные миски с ухой из мелких пескарей.
 
Когда алюминиевое клацанье ложек утихло, повторно разлили по кружкам и мискам остатки.
 
Сложив пустые миски горкой, мужики степенно потянулись к моим сигаретам. Мы развалились вокруг стола, сыто кайфуя от того гармоничного животного состояния, в котором сейчас пребывали.
 
Солнце, натужно краснея, вяло сползало к горизонту, где в его ореоле высилась громада далекого террикона. Я смотрел на его оттенённый треугольник, и у меня появилось ощущение, что в дополнение к этому пейзажу явно не хватает отблеска широких мутных вод реки Нил…
 
- А как тебя звать-то? – не открывая глаз полусонно спросил старший.
 
- Фриланселот. Можно просто – Фриланс.
 
- А чего делаешь-то?
 
- Журналист я.
 
- Пишешь за жизнь?
 
- Ну, да. Типа того. А вот тот, на черном джипе, что, хотел меня убить?
 
- Нет, что ты. – так же сонно ответил мужик помоложе. – Если бы он хотел тебя убить, то просто пристрелил бы.
 
- Или подрезал.
 
- Или дал бейсбольной битой по башке.
 
Мужики обыденно, без эмоций, озвучили по очереди нехитрые традиционные вариации предания смерти и старший продолжил.  
 
- А это он с тобой игрался. Шутит он так с простолюдинами.  
 
- Дубоватые у него шуточки. Так ведь действительно человека убить можно.
 
- Можно. Но это – редко. Тебя ведь он не убил, чего тебе ещё?
 
- Вообще-то мог бы и спасибо сказать. – неожиданно высказался младший.
 
- За что?
 
- Что не убил.
 
- Ну, спасибо! А кто это был? – спросил я, легкомысленно расценив предложение поблагодарить за дарованную жизнь как неудачную шутку.
 
- Голова.
 
- Поселковый?
 
- Дракона. Но и поселкового совета тоже.
 
- Одна из голов Дракона. – уточнил младший. Чувствовалось, что он лучше старших соображает в субординации и откровенно питает к ней определенный пиитет.
 
- А много у него этих голов? – обратился я к нему.
 
- Да уж хватает. А желающих – еще больше.
 
- И чем он занимается?
 
- Он? Следит за порядком, заботится о нас. Зарплату нам платит. – И, как весомый аргумент, добавил -  А ведь мог бы и не платить.
 
- Как, то есть, «не платить»?
 
- Как раньше, при демократии.
 
- Он навел порядок. – Присоединился к беседе старший.
 
- А при демократии, значит, порядка не было. А вы жили при демократии?
 
- Да.
 
- И когда же это вы успели?
 
- Когда не было денег и был беспредел. А потом пришел господин Дракон и сказал, что беспредела больше не будет, а будет все строго по понятиям.
 
- А еще он избавил нас от свидомитов.
 
- От кого он вас избавил?
 
- Свидомитов. Укров. Они - враги нашей государственности.
 
- И кто это вам сказал?
 
- Дракон!
 
- Так он у вас еще и разговаривает?
 
- Да, разговаривает! Откроет пасть, и разговаривает, разговаривает…
 
- Так. Значит, голов у него много. А тело то само – где сейчас?
 
- Тушка? В стольном городе. С Говорящей Головой.
 
- А кто это?
 
- Фрау Герман.
 
- Понятно.
 
Я встал, отряхнулся и пожал им руки на прощанье.
 
- Спасибо, мужики. Хорошие вы ребята. Вам бы еще с драконом у себя в голове разобраться.
 
Мужики переглянулись и напряглись.
 
- То есть как – разобраться?
 
- Избавиться от него.
 
Мужики еще раз переглянулись, и на их, мирных еще мгновение назад лицах появилось то отстранённое меланхоличное выражение, которое предшествует акту неприкрытой физической агрессии. То есть – драке…
 

...Бургомистр стольного города вышел мне навстречу и улыбнулся своей специфической, узнаваемой на всю страну, жизнерадостной улыбкой.
 
- Я – Бургомистр стольного города. – Представился он и неожиданно запел. – Рідна мати моя-я… должен вас предупредить, что я страдаю всеми… ти ноче-ей не доспа-а-ла-а... нервными и психическими заболеваниями. В частности: общая мозговая недостаточность, раздвоение личности, постоянный бред и обостренно-хроническая клептомания. Но при этом дважды избирался на должность Бургомистра. Уехать не хотите?
 
- Куда? Это моя страна, мне некуда уезжать.
 
- Сочувствую. Хотите бороться с Драконом?
 
- У меня нет иного выхода.
 
- А зачем? Скажите честно: вы хотите бабла?
 
- В смысле – денег? В общем, конечно - да.
 
- Так в чем проблема? Становитесь рядом с нами, примерьте себе одну из голов позубастей, и бабла у вас будет столько, что оно будет вам просто безразлично. У вас останется одна проблема – где купить побольше тумбочек, куда вы будете складывать бабло, чтобы потом его оттуда доставать. Я скупил оптом все тумбочки в городе на год вперед, но чувствую, что мне не хватит. А ведь еще Алесику, и остальным…
 
- Но тогда я стану таким же, как вы, как Дракон, как фрау Герман.
 
- И каким это «таким» вы станете?
 
- Я стану мертвым. Мне будет безразлична чужая боль.
 
- О, так это очень удобно! Вы не представляете, как легко и приятно пользоваться чужими деньгами, когда тебя ничто не тревожит! – он дружески обнял меня за плечи. – Да и вправду – становитесь рядом с нами. Знаете - вы мне очень симпатичны. И я вам помогу подняться. Для этого от вас потребуется такая малость, что и говорить не стоит.
 
- Что же?
 
- У вас есть друзья, которые вам верят?
 
- Надеюсь, что – да.
 
- Вот, вот! – радостно заелозил Бургомистр, потирая ладони. – Вам только и нужно, что предать этих людей!
 
- Но тогда они будут меня презирать и перестанут общаться со мной.
 
- Ну, и славно! Зато вы будете общаться с нами!
 
- Честно говоря, не уверен, что это будет полноценная замена.
 
- Так, значит, вы не уедете?
 
- Нет, не уеду.
 
- А вот народу, кстати, категорически не нравится эта ваша авантюрная затея – бороться с Драконом.
 
При этих словах Бургомистр развернул меня лицом к ступеням магистрата, где в шеренге стояла группа холёных молодых людей в оч-чень дорогих костюмах.
 
- Вот! Спросите любого, - где любой? Почему я не вижу Алесика? – Бургомистр сосредоточенно навел резкость и, увидев искомое, улыбнулся и запел. - В столичном живёт поднебе-есьи-и, Кудесник зяме-ельный Але-есик… А не хочешь ли ты, Алесик, чтобы этот агрессивно настроенный человек без столичной регистрации покинул в 24 часа наш гостеприимный город, будучи закованный в наручники и в сопровождении наряда доблестной гвардейской полиции?
 
- Об этом только и мечтаю, дядь Лёня!
 
- Ну, вот, сами видите, народ – против вашей затеи! Так уедете?
 
- Нет. Тем более, что это – не народ.  
 
- Это не народ? Да это хуже, чем народ, это - лучшие люди нашего города!..
 

…Меня вел к Дракону (а точнее – конвоировал) невысокого роста угрюмый боец, одетый в длинный черный кожаный плащ. На голове у него была армейская каска. Такие же бойцы стояли во дворце Дракона возле каждой двери. Когда мы проходили возле них, они щелкали каблуками и клали руку на кобуру, внимательно следя за моими движениями. Наконец мы подошли к огромной двери, которая вела в кабинет самого Дракона. Боец стал по стойке смирно и доложил (очевидно, камере наблюдения или селектору)
 
- Подозреваемый в государственной измене Фриланс доставлен!
 
Секунд десять ничего не происходило, потом массивная трехметровая дверь начала сама открываться. Мы стояли без движения. В открывающийся проем был виден затененный кабинет размером со школьный спортзал. Когда дверь полностью открылась, последовала команда: «Введите!»
 
Мы подошли к столу, за которым сидел сам Дракон.
 
Он производил странное впечатление человека с лицом, но без головы. Было как бы понятно, что этим лицом он ест и пьёт, что-то говорит, видит глазами, расположенными на этом лице. Но в самих глазах совершенно отсутствовали какие-то человеческие эмоции. То есть эмоции там были, но это были эмоции зверя, настороженно реагирующего на появление в его поле зрения нового живого существа, и привыкшего априори рассматривать его, как источник гипотетической угрозы. Но чего там совершенно не наблюдалось, так это и тени какой-то разумной мозговой деятельности. В данный момент он, не мигая, просто смотрел на меня.
 
По правую руку от него в строгой полуармейской форме стояла Говорящая Голова Дракона - фрау Герман. На голове у неё была элегантная черная пилотка. И форма, и пилотка были ей очень к лицу.    
 
- Ы-ы-ы!? – Прорычал Дракон и указал на меня пальцем.
 
- Господин Дракон спрашивает: правда ли, что вы публично призывали разрушить храм нашей государственности?
 
- Вообще-то мне, прежде всего, хотелось бы узнать – почему меня сейчас назвали «подозреваемым в государственной измене»? – Ответил я вопросом на вопрос.
 
- Все в нашем государстве подозреваются в государственной измене. – С легким недоумением в голосе ответила фрау Герман.
 
- Почему?
 
- Они думают у себя в головах несанкционированные мысли. А, посколько никто еще не смог доказать нашему правосудию, что он не планирует у себя в голове государственную измену, значит, теоретически все являются способными так думать, то есть – являются подозреваемыми. Но вы еще и объявили об этом вслух.
 
- Я нигде не говорил того, что можно трактовать, как государственную измену.
 
Фрау Герман взяла со стола дистанционный пульт и направила в сторону огромного экрана на боковой стене. На нём появилось изображение, разбитое на множество прямоугольников. В каждом из них демонстрировалось одно и то же действо, снимаемое с разных позиций, а именно – фрагмент нашего диалога с Бургомистром:
 
«Сочувствую. Хотите бороться с Драконом? - У меня нет иного выхода».
 
Фрау Герман сделала стоп-кадр и обернулась ко мне.
 
- Это не просто государственная измена, а призыв к насильственному свержению существующей легитимной, олицетворяемой господином Драконом, народной власти. Вы – враг господина Дракона, а значит – враг народа! И народ справедливо требует вашей смерти, господин Фриланс!
 
Фрау Герман опять нажала на пульт, и в прямоугольных сегментах большого экрана появились новые картинки. На одной из них толпа людей с хмурыми и безразличными лицами стояла возле трибуны, на которой молодая женщина с партийным значком и перекошенным от переигрываемой злобы лицом призывала «дать гневный отпор» и «сплотиться все, как один». В руках флегматично слушающих её людей были плакаты. На некоторых упоминалось мое имя. Причем на большинстве плакатов возле моего имени присутствовало еще одно слово - «смерть!»
 
Когда я перевел взгляд с экрана на Дракона, то по выражению его желеобразных глаз очень четко понял, что слово «смерть» для него носит исключительно функциональное значение. В его драконовском сознании оно не содержит какой-то сакральной составляющей, таящей в себе противопоставление слову «жизнь». Смерть, это - всего лишь простой и универсальный выключатель проблемы, которая, на данный момент, заключена в живую оболочку. Щелк по выключателю, и – темнота… и тишина. И я почти физически прочувствовал, что если он все же решит меня выключить, то в его системе измерения это произойдет до обидного буднично.
 
Но так же я начал понимать, что если бы они уже приняли окончательное решение, то не стали приводить меня сюда для демонстрации этих постановочных страшилок. Как это иногда бывает, я, от овладевшего мною целиком – от макушки, до стелек в кроссовках - животного страха, начал откровенно хамить. Причем – лично Дракону.
 
- Я так понимаю, что вам, для вынесения смертного приговора, достаточно и уличной просьбы драконопослушных граждан. И что дальше? Теперь вы, господин Дракон, откусите мне голову?
 
- На-а будет – откусю!
 
С плотоядной улыбкой неожиданно ответил шепелявя Дракон, причем на последнем звуке у него из пасти неожиданно показался по-гадючьи раздвоенный язык. Это было на столько неожиданно, что я непроизвольно перевел обалделый взгляд на фрау Герман. Наверняка я не первый так реагировал на это муторное зрелище, ибо фрау буднично, как экскурсовод в провинциальном музее, сказала:
 
- Наш господин Дракон – ревностный демократ и, как видите, на практике вводит реальное двуязычие в нашем государстве. А лично откусывать вам голову он, конечно, не будет. Господин Дракон последнее время редко производит казни самостоятельно. Только сгоряча или для души. А так у него для этого, после избрания Всенародным Драконом, появилась новая голова -  Правоохранительная. Так вот с этой головой я вам шутить категорически не советую. – Многозначительно улыбнулась фрау и командным голосом произнесла. – Пригласите Правоохранительную Голову в кабинет господина Дракона!
 
Теперь они оба - Фрау Герман и Дракон - смотрели на меня с откровенным любопытством бывалых театралов, ожидающих, - какие же нюансы привнесёт этот актер своей игрой в многократно виденную ими финальную сцену?  
 
По знакомому шороху за спиной я понял, что дверь впустила в кабинет Правоохранительную Голову. Затем последовали гулкие звуки шагов по паркету, наложенные на шуршание кожаного плаща. Вошедший подошел почти вплотную к столу. Я мог видеть только левую часть его бледного лица. Глаза у него были закрыты узкими темными очками с плотно прилегающей оправой, так что сбоку глаз не было видно и частично. На голове - черная фуражка с резко взлетающей тульей.
 
Дракон расплылся в счастливой улыбке.
 
- Тюремщик! Мой любимый работник!
 
- Ваше превосходительство! – По-армейски ответил тот.
 
- Как же давно мы с тобой знакомы…
 
Правоохранитель улыбнулся уголками губ. Потом бегло взглянул на меня и, кивнув головой в мою сторону, сухо спросил.
 
- Взять?
 
- А это мы сейчас узнаем. – Ответила ему фрау Герман. – Господин Фриланс, ваши легкомысленные антигосударственные статьи создали для нас определенные проблемы.
 
Она опять взяла пульт, и на экране появилось изображение другой манифестации. Другой во всех смыслах. Это были не те безразличные к происходящему люди, которых мы видели перед этим.
 
Я видел мирную манифестацию, но люди, в ней участвовавшие, были воинами. И по их глазам было видно, что они пришли сюда не для того, чтобы выторговать подачку от власти, - они осознали, что сами являются властью. К ним пришло осознание человеческого достоинства, а так же то, что согласие продать свое достоинство за деньги – за любые деньги – лишает их права называться после этого людьми. Их было много, очень много. Они так же держали в руках плакаты. И на многих так же было мое имя, но без слова «смерть». Там было написано, что эти люди верят мне, верят, что они мне действительно не безразличны. Они стояли возле Дворца Дракона, от которого их отделяли многочисленные шеренги гвардейцев с металлическими щитами. Эти люди требовали свободы для меня. Для нас.
 
- Господин Фриланс, это – бунт. И виновник его, то есть – вы, должен быть наказан. Мы знаем, что оба варианта, нами предложенные, будут для вас в той или иной степени, на первый взгляд, равноценны. Но вам придется выбирать.
 
Для нас, конечно, один из вариантов более предпочтителен. А именно: мы предлагаем вам должность Пишущей Головы Дракона и материальное содержание, размеры которого мгновенно освободят вас от всех тех иллюзорных ценностей, которые вы проповедуете. Кроме того, вы войдете в ограниченный список Голов Дракона, совершенно не видимых для Правоохранительной Головы. Мало того – эта голова, по вашей просьбе, всегда придет вам на помощь. Вы переселитесь в свой уютный дворец, который вам подарит господин Дракон и в своей жизни больше никогда и нигде не столкнетесь с этими людьми.
 
Произнося последнюю фразу, фрау кивнула на экран.  
 
- Впрочем, один раз вам, все же, придется с ними встретиться. Один единственный раз. Вы выйдете на балкон вместе с господином Драконом и объявите этим людям о своей любви и преданности господину Дракону в тех словах, которые мы вам напишем.
 
- Второй, как я понимаю… - начал было я, но фрау резко меня перебила.
 
- Вы догадываетесь, но не понимаете. Да, мы отдадим вас в его лапы, - она указала на Правоохранительную Голову. – Но то, что он должен будет сделать с вами, не для вашей бледной фантазии. Уж поверьте, он мастер на такие дела. И что я еще могу вам точно гарантировать, так это ваше быстрое и болезненное осознание бессмысленности выбора второго варианта. Но уже будет поздно. К тому же толпа не позже, как сегодня вечером, увидит вас за обедом с господином Драконом.  
 
      Когда она умолкла, в кабинет уже явственно стал проникать с улицы характерный шум толпы. Вдруг на экране появилось лицо гвардейца в каске и защитной лицевой маске.
 
- Господин Дракон! Верная вам Боевая Гвардия к защите Конституции готова!
 
Все присутствующие, - Дракон, фрау Герман, Правоохранительная Голова и Боец выжидающе повернулись ко мне.
 
- Господин Фриланс! Мы не даем вам времени для раздумий. И стать героем в глазах этих людей мы вам тоже не дадим. Поэтому я сейчас отсчитаю до трех, и решение буде принято,  - либо вами, либо – нами. То, что я сейчас говорю, есть, в действительности, не что иное, как возможность подарить вам несколько драгоценных секунд для принятия правильного решения. Считайте это - как бы аванс от меня лично. Но ваше время вышло.
 
А сейчас я начинаю отсчет: один, два, три!
 
Итак?..