Вечерняя столица празднично играла огнями. Предстоял торжественный, знаменательный день инаугурации Самого. Все должно было пройти скромно, но аккуратно и интеллигентно. Поэтому тротуары и проезжие части нарядных улиц были заботливо расчищены неутомимыми коммунальщиками ото льда, снега, луж и накопленного песка. Машины резво, не создавая пробок, неслись по государственным и не очень делам. Краснокрестные скорые скучали на своих станциях.
 
В отделение РОВД позвонил аноним и в течение полутора часов возбужденно и сбивчиво ведал о героическом подвиге группы старушек-ветеранов, которые бдительно обнаружили мину в месте проведения предстоящей церемонии и героически  её разминировали. Он призывал наградить бесстрашных бабушек званием «Герой Украины» и поощрить их за высокопатриотический порыв мешком гречки и бутылью «Олейны» на пятерых.
 
Серьезные люди в дорогих «хатынках» нервно перетряхивали шкафы в поисках дешевых старых затертых костюмов своей додепутатской жизни. Поиски одних, бережливость которых граничила со скопидомством,  увенчались успехом. И они натягивали нарытые наряды на свои распухшие телеса, торжествующе смакуя завтрашнюю зависть коллег. Другие, не страдающие синдромом старьевщика, лихорадочно обзванивали своих самых бедных родственников в поисках раритетных шмоток.
 
В здании под куполом шла возня у трибуны. Несуразно одетая властная женщина в очках в который раз объясняла вспотевшему от страха плотнику, что шпаргалку с текстом нужно разместить так, чтобы её, кроме Самого, никто не мог увидеть. "Ну куда ты лепишь, Буратино, блин..." Совсем ополоумевший от бесплодных усилий, работяга почти вслепую продолжал тыкать листок с буковками во все самые заметные места главного сооружения крохотной, но уютной сценки.
 
Вертолетная площадка в тесненькой усадьбе Межгорье несла активную трудовую вахту: вертолеты сменяли друг друга с интервалом в полчаса. Лидеры партий, фракций и движений спешили засвидетельствовать свое верноподданничество и получить ценные указания и просто добрые советы.
 
Сам, между приемами суетливых партийных боссов, пересчитывал дешевенькие свечки, щедро переданные ему близким приятелем Кириллом, покрикивал на замотанную Люсю, штопавшую кримпленовый костюм боевой молодости супруга и бубнил под нос завтрашний текст, спотыкаясь на отдельных словах. Споткнувшись, смачно матерился, снова брал себя в руки и монотонный бубнеж возобновлялся. Несколько раз зазвучала «Мурка» мобильника. Сначала позвонил знакомый владелец футбольного клуба, заводов, газет, пароходов:
- Здорово, братела. Да, нет, не смогу. У меня завтра игуана…, эта инагона…,  и-на-у-гу-ра-ция, вот. Ты ж, знаешь. На банкет? Не, тоже не успеваю. Мне ж потом проставляться… Затянется… Да, ты не парься. Мы своё нагоним… Ну, ладно, мне надо тут еще поработать. Поработать, говорю, писатели хреновы, понаписали, язык стер…
Потом позвонил почти бывший. Любезно предложил поделиться беспрецедентным опытом восхождения на престол. В ответ Сам, увлеченный процессом заучивания незнакомых слов, рассеянно поблагодарил и отключился.
Последний звонок сбил на смерть трепетное чувство грядущего торжества. Твердый женский голос оповестил: «Штопай, не штопай, гладь, не гладь, а я и моя команда по доброте нашей сердечной обеспечим тебе сокращение срока» и телефон загудел короткими гудками.
Сам чертыхнулся и забыл все слова из той трети текста, которую успел зазубрить.
 
В окнах Украины зажглись огни. Она деловито готовилась ко сну. В 45% квартир к грядущему дню гладились черные ленточки.