- «Все украинцы и граждане, говорящие на украинском языке города Киева и его пригородов должны явиться в понедельник на Броварской проспект в районе станции метро «Лесная».
Взять с собой документы, деньги, ценные вещи и проч.
Кто из украинцев не явится в вышеозначенное место будет строго наказан по УК РФ , приминимо к военному времени.
Кто из русскоговорящих проникнет в квартиры, оставленные украинцами, будет расстрелян на месте.»
- Ну как, товарищ подполковник, нормально?
- Пойдет. А место это ты почему выбрал?
- Ну, так исторически сложилось. Там Быковня рядом.
- И что?
- Там наши ихних расстреливали.
- Ну, эт ты загнул, майор. Там – закапывали. Расстреливали здесь. – Подполковник кивнул на окно. Через дорогу находился Национальный банк Украины.
- В банке?
- Везде, но в основном - в Октябрьском. Здесь недалеко. – Полковник задумчиво потер переносицу. – Людей у нас маловато. Это ж  сколько нужно будет…
- А менты? Ментам ссученным и поручим это дело.
- Не ссученным, а перешедшим на сторону освободительной армии. Втемяшь себе, наконец, в башку! – Воюем за правое дело. Освобождаем русскоговорящих от бандеровцев.
- Бендеровцов…
- Бендеровцы – это у тебя в трусах, а здесь на каждом шагу - бандеровцы. Вчера, вон, Лёху Двапатрона вместе с охраной положили. Аккуратненько так – в рядок, прямо у нас на крыльце.
- Да, передвигаться по городу стремно. Даже с охраной.
- Вот видишь оно как. Мы их братским народом, понимаешь, освобождаем, понимаешь, а они…
- Нелюди.
- Эт, - да. Мало наши ихних в своё время, вот и приходится нам с тобой. А ведь могли бы сейчас в Крыму загорать… В прямом смысле этого слова.
- В Крыму, говорят, теракты участились. Татары там эти…
- Это не татары. Это американские деверсионные группы.
- Товариш полковник, ну какие в крыму амери… - Тут майор встретился взглядом с полковником. - А ведь вы правы, кроме американцев некому. Мстят нам, за то, что помогли Трампу второй раз Президентом стать.
- Но, ничего, даст бог, и американцев одолеем. – При этих словах оба троекратно перекрестились и трижды плюнули в давно почерневшие образа, висящие, как и положено образам, в углу. На образах были изображены двое: подтянутый, хоть и немолодой уже офицер в фуражке с усами-щеточками посреди верхней губы и рыжий горбоносый грузин с пышными седыми усами, из-под которых торчала курительная трубка.
- Одолеем, как пить дать. – Заулыбался, посмурневший было, майор.
- Ну что, может по такому случаю чайку организуешь?
- А чего бы не организовать. –
Майор подошел к двери, открыл её и рявкнул в глубину поставленным командирским тоном:
- Васька, самовар!
- Самовар – это хорошо. Жаль, что Рошеновская фабрика не работает. Я, как только мы вошли в Город, успел отведать «Пражского» тортика. Вкуснотища, доложу тебе… – Полковник, улыбаясь, стал располагаться на кожаном антикварном диване, реквизированном буквально накануне у какого-то местного коммерса.
Майор распахнул пошире дверь. В комнату, чеканя шаг, вошел ординарец Васька. На вытянутых руках, как какую-нибудь реликвию, Васька нес поднос, покрытый белой простынёй, под которой угадывались очертания самовара и еще чего-то – окупационные войска баловали себя разнообразными вкусностями, которых на своей родине не достать было днем с огнем.
Поставив поднос на стол, Васька отдал честь, повернулся через левое плечо и также чеканя шаг удалился, аккуратно прикрыв за собой дверь.
- Ну что там бог послал?
Майор, жестом фокусника, сорвал простыню с самовара и улыбка слетела с полковничьего лица.
- Что за ху…
 
дожества? -видимо, хотел спросить полковник, но не успел.
То, что лежало на подносе возле самовара за доли секунды вспенило окружающее пространство и раскатало его вместе с майором и полковником по стенам.
Стены были старые и крепкие. Поэтому - устояли.
А вот от майора с полковником ничего не осталось.