Здравствуй, мама.
 
Пишет тебе из рядов ВСУ твой любящий сын Иван.
 
Из-за засилья бендеровской дедовщины не мог написать раньше. Мы по десять раз на день поём гимн Украины, потом скачем на плацу, жжём покрышки и чучело Януковича. А пароль для караула: Путин — хуйло, ответ — воистину хуйло. Здесь — везде фашисты.
 
Первое время питались одними снегирями. Потом сержант Нечитайло с капитаном Дробиной поймали православного младенца. А из богомольных старушек повар Житняк теперь делает паштет с приправами; с афганской коноплей и маковой соломкой он перебарщивает, но пока ещё никто не жаловался.
 
Правда, немного озадачивает, что от такого паштета случается запор. Но мы регулярно учим наизусть «Майн кампф» и прижезненные мемуары Порошенко, от чего случается расслабление кишечника и рвотные спазмы. Сержант Нечитайло говорит, что блевать — полезно.
 
Кстати, сержант Нечитайло поклоняется Сатане, а капитан Дробина с приходом вечера меняет облик. Он надевает платье, красит губы и так ходит между казармами, охотясь на призывников. Вот что делает с людьми отсутствие духовности.
 
Вчера на плацу майор Зюзий награждал карателей, которые вернулись с задания. Поговаривают, что у этих крымских диверсантов из-за количества совершенных терактов началось обезвоживание, а в подъезды Евпатории теперь невозможно зайти без противогаза. У них — нет сердца!
 
Мама, я очень хочу домой, так как майор Зюзий — жидомассон. Он приносит кровавые жертвы Молоху, молится на Золотого Тельца и очень недобро посматривает на меня. Мама, я боюсь; мне по ночам снятся кошмары.
 
У нас в части — много жидомассонов, а также — каннибалов, приехавших к нам для обмена опытом из Новой Гвинеи. Повар Житняк, как я слышал, питается только человечиной. Он уже принял торжественную присягу каннибала. Мне страшно.
 
Фельдшер Михельсон торгует человеческими органами. У нас в роте половина солдат с одной почкой. У меня — пока две. Я постоянно хожу и сплю в бронежилете. Но это может не спасти, так как фельдшер Михельсон с наступлением вечера охотится на призывников вместе с капитаном Дробиной.
 
На днях из штаба хунты должен прийти приказ о наступлении на Москву. Капитан Дробина проводил учения по штурму Мавзолея. Потом он отрабатывал, как будет лично допрашивать — подумай только! — Владимира Ильича Ленина, и для этого совокуплялся с моей балалайкой. Порвал струны. Я теперь не знаю, как её взять в руки.
 
Сегодня утром нас подняли по тревоге; отрабатывали превращение в ядерный пепел. Мама, из нас хотят сделать терминаторов, отнять душу и право голосовать за русский мир. Мама, я боюсь разговаривать по-русски и поэтому молчу, из-за чего меня называют Муму.
 
Здесь везде — геи. Я боюсь стоять на карауле, я боюсь спать, я боюсь ходить в медчасть, даже когда у меня сильно болит живот от паштета. Хорошо, что он — с маком и конопляными зёрнышками; это немного отвлекает. Но не до такой степени, чтобы забывать: попку здесь надо держать плотно сжатой.