Чему он улыбается? Ручки жмёт перекрестьем, как в танце «маленьких лебедей», и улыбается, что аж больно становится. Осторожно! Ведь так и треснуть можно, по швам разойтись... А его улыбка все шире и шире.
 
Улыбается даже тогда, когда хочется плакать, но не может ничего с собой поделать. Может, это истерика? Может, так выглядит мучающая совесть?
 

 
Господи Иисусе! Ну и эластичный же у него рот: как можно так растягиваться в длину и не разрываться от натуги!? Ведь видно же, что пыжит свою лыбу на таких морально-волевых, что дай бог каждому духовно-скреплёному. Но он — гражданин Украины, и к тому же — своего рода, лицо страны.
 

 
Президент, мать его так. Гарант, сука, конституционных обязательств государства перед народом. Знает же, что будем терпеть его щеколатное сиятельство ради Украины. Знает же, что не рискнём «воевать на два фронта», поэтому и пестит свой защитный гамбит, который назвал АТО.
 

 
Третий Майдан был бы логическим продолжением Второго сразу после первых зажёваных и спущенных на тормозах решений по «кровавым дням», но началась война, и стало не до пидаров во власти. Энергия нации встала стеной против агрессии, и, скованная необходимостью бороться с "внешним врагом", продолжает её сдерживать. Не Паша Климкин, не Полторак с другими скользкими устрицами до него, и тем более, не Пётр Алексеевич, — кладут себя на алтарь отчизны...
 

 
Пацаны восемнадцатилетние, талантливые люди, взрослые состоявшиеся личности, уже почти пенсионеры с мудрой мужественностью во взгляде, — простые украинцы, отстоявшие Украину без помощи, а скорее вопреки желаниям сиятельных гандонов. Настоящих украинцев, нынешний цвет нации раскатывали гусеницами под Иловайском, их хоронили заживо под обрушившимся терминалом, их каждый божий день под миролюбивым наблюдением ОБСЕ разрывают сепарскими стодвадцатыми и стопятидесятыми. А они стойко держатся в окопах и соблюдают «минские блять договоренности», которым грош цена, как и «будапештскому блять меморандуму» (так и запечатлеть для потомков — в три слова, созвучные «трём буквам»).
 

 
Но Пётр Алексеевич в подобной ситуации, очевидно, усматривает свой особенный юмор, раз улыбается так радостно и показательно, что аж скулы сводит. Та щель, которая растягивает его авторитетную мордашку, больше подходит для расположения между ягодицами: по содержанию, да и по внешнему виду — почти одно и то же. И вот такие вот жопоголовые сейчас в верхних эшелонах определяют судьбу страны.
 

 
Ничего кардинально к лучшему не поменялось со времен Яныка: новое руководство Украины в своих системных и, якобы, реформаторских решениях опирается на фактически прежних исполнителей. Набрали новых патрульных, и что? Они ловят, рискуя жизнью, а кабинетная ОПГ, порой даже не доводя дела до суда, — отпускает. Прокуроры, судьи, чиновники всех рангов — это всё должно тотально обновиться: 70-80% персонажей из тех, кто сейчас рулит Украиной на разных уровнях, вообще, нельзя допускать до властной кормушки. Ибо — свиньи человекообразные.
 

 
Многие из них перекрасились, и стараются не показывать своих истинных перемазанных пятаков. Выжидают и тянут, посматривая на восток: чтобы вовремя подогнуть коленки и бухнуться лбом в туфель на высоченной подошве — прости, царь Володимир, луноликий нааш! Госдеп окоянный попута-аа-ал! Это всё — они: обамы, нуланды, со своими пече-енька-аа-ми! А мы — хоро-оошие! Мы всегда верой и праа-авдо-оой!.. И репетируют ведь частенько, как будут ложиться под царя. Только есть на востоке Украины еще кое-что, не дающее покоя «всяким порошенкам». Точнее — кое-кто. И речь — не о москальских выкормышах; Пётр Алексеевич скорее придёт к взаимопониманию с «захарченками и плотницкими» — дальше играть в войнушку чужими жизнями, чем сможет держать ответ перед современными запорожскими казаками, вынужденными пока что «соблюдать минские договоренности».
 

 
«Шоколадный и офшорный» всеми правдами и неправдами будет сохранять луганско-донецкую линию напряжённости; в этом заключается особый прагматичный цинизм его политики. Своего рода шантаж украинского народа: тронете меня — потеряете страну. Поэтому он и улыбается так противно, что даёт понять: а хер вы мне чё сделаете!