Приехал в прифронтовой хутор, который до войны цвёл буйным цветом. Это я его называю «хутор», а на карте он — районный центр, пгт. Как по мне, это больше «Сайлент Хилл»: широкие улицы, неработающие светофоры, и церковь, разносящая свой сигнальный звон над тихими дворами умирающего посёлка. Люди, конечно, здесь живут, и звуков, помимо колокольных призывов, здесь хватает, но ещё больше пустот и слов: «до войны всё было не так».
 
«А как было до войны?», - спрашиваю я. «Да так же... Только работы и людей было больше». Особенно, людей было больше, и это во многом чувствуется. Хотя бы — по неработающим светофорам. Говорят, что года три назад здесь на перекрёстках частенько друг о друга мялись бамперы, и это при том, что тогда можно было понять, «когда красный свет» — светофоры не были обесточены. Каким же должно быть движение на ныне полупустых улицах, где коты и собаки подолгу греются на солнце, чтобы водители не могли друг с другом разъехаться!? А сейчас — пожалуйста: катайся — не хочу, до первого блок-поста. И многое становится на свои места, когда смотришь в лица солдат, проверяющих документы и заглядывающих в салоны автомобилей.
 
Идёт война. Какой-то шутник её назвал «АТО». А то он не знал, как такие вещи на самом деле называются! Хотя в самом начале всё, действительно, больше напоминало затянувшийся пьяный дебош, но рациональные прагматики уже тогда на несколько ходов вперёд просчитали намечающиеся геополитические шахматы. А пиплу подали на послемайдановскую закуску именно то, что он мог схавать. Но а если бы сразу после «Иловайска» наш президент во всеуслышание ответственно заявил, что Российская Федерация начала именно войну против Украины, что тогда? Я не знаю. Как по мне, Россия начала активную фазу своей агрессии против Украины с первым таинственным добровольцем, проникшим для захвата в административные здания Симферополя или даже — с Суркова в восставшем Киеве. Что до этого было, лучше всего сможет рассказать Янукович. Но он при всём желании этого никогда не сделает — не дадут. Слишком много «гроссмейстеров» двигает фигуры в украинском гамбите.
 
Кто-то скажет — «Путин», и ему бэк-вокалом подпоют «ла-ла-ла-лала-лала-ла». А что Путин: солист что ли великий? Или, может, дирижёр, к ногтю которого сходится всё звучание мировой политической эстрады? Не думаю, что Вофа — единственный композитор жуткой оперы, с которой нам пришлось познакомиться. И на толкового дирижёра он не тянет: так — ужасно фальшивящий скрипач во втором ряду крайний от тромбона за спиной виолончелиста («ла-ла-ла» он и есть «ла-ла-ла»). Просто так сложилось, что тяжёлый рок, выпавший в качестве проверочного музицирования украинской государственности, временами переходит в откровенный трэш, где одну из ведущих партий исполняет московская балалайка. В ответ — мы поём свой Гимн, и для чувствительного, легкоранимого слуха европейцев получается какофония звуков, от которых у тамошних бородатых женщин пропадают месячные, случаются обмороки и выкидыши.
 
Те кучи озабоченности, которые наложили свой отпечаток на взаимоотношения Украины и ЕС, не смыть текучими сладкими речами ни Меркель, ни Порошенко, ни Обаме. У последнего после вручения Премии Мира то ли нимб окончательно заменил разум, то ли в Силиконовой долине ему вместо стального характера вживили гуттаперчевые шарики для пинг-понга. И его, в принципе, можно понять: ведь русскоязычное «миру — мир» это английское «пису — пис». Кто этого не знал, теперь знает, да и по другим фактам очевидно, что почти все руководители западных демократий помешаны на извращённом политическом секасе. Это в украинском языке есть такое слово «кохати», которое означает и сам процесс, и чувственное содержание: предшествующее, настоящее, будущее, единственное. В английском же «лаф из» — совсем не «фак», а — стайка инфантильных розовеньких сердечек, во многом схожих на томные воздыхания при луне, которыми баловались русские классики. Настоящая любовь в России — это великое лиричное чувство, которое во взаимном контексте можно заслужить только примерным поведением, иначе остаётся на выбор: рукоблудие, платные услуги, либо брак по пьянке, читай, залёту (он же "реализованный" гражданский), который, наверное, будет похуже, чем брак по расчёту, потому что — близок по своей сути с беспросветным онанизмом по тарифу «зарплата — это любовь». Такой вот справедливый семейный лендлиз получается: муж-добытчик имеет полное право требовать борща, дрочить женой и курить в постели махорку. Очевидно, именно поэтому русское «трахать» звучит, как гвоздь-сотка, забиваемый в гроб мирового империализма, что некоторым образом объясняет разделение «вытраханных» россиян на дятлов и стукачей. Ведь, даже будучи сперматозоидами, им нравится ходить строем. Так и создаётся музыка ватной любви, под которую марширует огромная страна. Кто композитор и дирижёр? Каждый человек в меру своих скромных сил или бессилия.
 
Я смотрю из окна танцкласса на совсем пустую центральную улицу теперь уже «своего хутора». Я с надеждой: сначала прислушиваюсь к звуку, зарождающемуся в темноте, и потом провожаю глазами редко проезжающие машины. Рядом с Районным Домом Культуры ярко горит уличное освещение, и я непременно увижу, если кто-то будет сюда идти. Я жду, что кто-то выйдет из машины, направится торопливым опаздывающим шагом к боковой двери, на второй этаж и ко мне, в танцкласс. Я жду жителей «своего хутора», своих земляков на урок красивых, настоящих и чистых эмоций. Я — обычный гражданин Украины, который два раза в неделю бесплатно преподаёт аргентинское танго, в меру своих скромных сил. Это очень красивый танец о взаимоотношениях, о человеческих ценностях, о радости и счастливых эмоциях, которые покидают умирающий районный центр, некогда полный жизни, работы и людей.