Это было одно из подземелий Кабинета Министров, вымощенное мраморной плиткой черно-желтого цвета. Зал напоминал купол с черными глазницами выходов с пяти различных концов. По центру зала размещалось углубление. Если посмотреть наверх, то можно было увидеть три престола, подвешенные на толстые цепи и направленные лицевой стороной друг к другу. Вверху также находились выходы, от которых к престолу вели узкие дорожки для одной персоны. На престолах восседали: Президент, Спикер Парламента и Премьер-министр.
 
Проходило очередное заседание "Стабильности и Добробуту". В углубление были положены друг на друга сосновые дрова. Поверх них стояла сковородка. На сковородке в позе лотоса сидела глава НБУ Бунтарева. Вокруг на золотых стульях восседали представители правительства. У каждого в руках находился небольшой бубен, украшенный перьями.
 
- Я, Бунтарева Валерия Алексеевна, отдаю себя основательно и беспрекословно хтоническому божеству Капиталосу для восседания на его фаллосе ради рейтингов кредитных и бюджетов профицитных.
 
Люди вокруг запели и застучали в бубны: "Ом манэ падрэ хум, зраду геть, людям - ЦУМ. Бильше профита, кредытив, блакхаша дай аудытив".
 
- Космос - земля, Инь и Янь, закрываю бюджетные дыры.
 
- За Благосостояние и инвестиции, - кто-то выкрикнул из зала.
 
- За страховую медицину, - ответила Бунтарева.
 
- За соборную Украину, - крикнул следующий.
 
- За армию с "Джавелином".
 
- За стабильность на межбанке.
 
- За могутни нови танкы.
 
- За Крым украинский с виноградниками.
 
- За фермерство с палисадниками.
 
- За переаттестацию праведную.
 
- За евроинтеграцию.
 
- Овиратва, - ответили хором из зала.
 
- Бодхисаттва, - ответили сидящие сверху.
 
- Сароватва, - ответила Бунтарева.
 
Министр финансов Фаресько поднялась и подошла к Бунтаревой. В руках у нее находилась 2-литровая бутылка с подсолнечным маслом.
 
- Вот так вот, вот так вот, - Фаресько начала поливать Бунтареву маслом. Желтая жижа обильно покрывала золотистые волосы, начала стекать на плечи, на белую тогу, делая её влажной, меняя цвет и заставляя прилипать к телу.
 
После начали подходить самые разные министры и добавлять овощи: кто - морковь, а кто лук, не забыли сельдерей, стручки фасоли, укроп, петрушку, головку чеснока, сладкий красный и желтый перцы.
 
Финальные штрихи, а именно пряности, были посыпаны "верхней троицей". Дымкой опускался на златоглавую главу НБУ и мускатный орех, и молотый кайенский перец, и чуток куркумы, и острый кумин, и кислый сумах, и душистый майоран.
 
Бунтарева дрожала, ей было страшно за свою дальнейшую участь, но она понимала, что это должно было произойти. Она жертвовала собой ради страны.
 
- Приди Главный Повар, - проговорили все хором.
 
В зал в белоснежном поварском костюме, фартуке и колпаке вошел Главный Повар - Сахаршвилли.
 
- Ню что? Вижю, все готово. Пора заворачивать в тэсто. Эй! Заносите.
 
Несколько молодых парней в таких же поварских одеяниях, только черного цвета, ввезли в зал на тележке огромный рулон теста.
 
- Так, потихоньку заворачиваем.
 
7 поварят вместе с Сахаршвилли начали разматывать рулон толстого теста и окутывать им пани Бунтареву.
 
- Тогу забыли снять, - испугался поваренок.
 
- Ничего страшного - она сделана из рисовой муки. Заматываем поплотнее, должна получиться катлэта, но на самом деле это будет пирог. Или кубдари, только начинки больше и не круглый.
 
- Мастер, мастер. Тонкая работа и никакой эротики, - зааплодировала Фаресько.
 
- Чтьо вы. Просто умею готовить реформы.
 
Все засмеялись. Тесто плотно прилегало к телу. Наматывали его в несколько слоев. Совсем скоро под тестом скрылась голова. Для дыхания Бунтаревой в тесте была проделана сотня небольших отверстий. Все это время она молчала. Смотрела в одну точку с открытыми и полными слез глазами. Её положили вертикально на сковородку и замотали тестом ноги.
 
Сахаршвилли наклонился, достал подаренную Обамой "Zippo" (на ней изображалась обезьянка, кидающаяся говном в российский флаг. Рисунок был сделан художниками Charlie Hebdo), поджег газету "Вести" и положил под дрова, которые загорелись довольно быстро. Языки пламени облизнули сковородку. Через 20 минут заскворчало масло в сковородке. Еще через минут 10 в тесте началось заметное копошение.
 
- Ничего, ничего, немного обжарим, а потом можно в духовку отправить - доготовиться. Тесто отличное, не вылезет. Да и не должна. Она же у нас сознательный гражданка.
 
Внутри начали слышаться мольба и крики о помощи. Все старались не обращать на них внимание.
Зал наполнился ароматами, вызывающими обильное слюноотделение. Каждый с нетерпением ждал, когда приготовится блюдо. С одного бока тесто покрылось хрустящей золотистой корочкой.
 
Эх..., - сказал Сахаршвилли. - Переворачиваэм.
 
Четверо поварят взяли огромную, три метра в ширину и три с половиной метра в высоту, деревянную лопатку и перевернули котлету на другую сторону.
 
Тесто напоминало живого червя. Поверхность его ходила волнами - то поднималась ввысь, то опадала, выпячивалось с различных сторон, скукоживалось и распрямлялось.
 
- Ладно, относите в духовку,- посмотрел на наручные часы и скомандовал Сахаршвилли.
 
Тесто переложили на огромное блюдо, лежащее на тележке, которая отправилась в кухонный зал, где находилась объемистая печь.
 
Все сидели за длинным столом, покрытым белоснежной скатертью с отделкой драгоценными камнями. Большой пирог был уже наполовину съеден.
 
Президент расстегнул молнию брюк, чтобы хоть как-то уменьшить давление на живот.
 
- Есть тост, - проговорил он. - Я сейчас сижу с вами, пью дорогое красное вино и ... знаете что? Вот мне хорошо. Вот все будет хорошо. Вот еще немного и пиздец просто будет как хорошо. Чует мое сердце, что услышал нас наш Капитолус, - Президент показал пальцем в небо и подмигнул. Он был изрядно выпивший. - Заживем по-новому. Шоколадно все будет. Никакой войны, - Президента пошатывало. - Вообще никакой. Все беды уйдут вон. Бунтарева вообще вкуснотень. Спасибо Михей. Так вот. За все хорошее. Шоб хуй стояв и сердце былось. С Новым годом!
 
- С Новым годом! - закричали сидящие за столом.