|
Я теперь, в свои годы, ложусь спать уже намного раньше, чем когда-то. Сказывается долгая жизнь и пропавшая надобность ходить на свидания. И вот однажды мне приснился то-ли сон, то-ли не сон, то-ли быль, то-ли небыль, я до сих пор понять не могу. А случилось вот что. Как-то, как обычно каждый вечер, я лег спать в свою кровать и в своей спальне. Горячительных напитки я не употребляю и травку не курю. Я вообще не курю. Так что лег спать я вполне сознательным и трезвым гражданином. Не успел заснуть, вдруг неожиданно проснулся. Как оказалось, я сижу на скамье в парке Шевченко, на высоком берегу моря. Я огляделся. Посмотрел на себя. Я-то знал, что я вроде в постели и сплю, но на мне был костюм, который я обычно одеваю для прогулок в нежаркое время года. На глазах у меня были темные, современные очки. Я посмотрел на часы, время было около тринадцати часов. В природе, по всей вероятности, наступила ранняя осень, так как было еще достаточно тепло, но листья деревьев уже начинали немного желтеть.
Я с удивлением заметил, что проходящие мимо люди, как-то странно смотрят на меня. Я осмотрел себя, вроде-бы все было нормально. Все как обычно. Светлые, почти белые брюки, под цвет брюк - летние туфли, почти белая куртка, на которой болталась небольшая сине-желтая ленточка и под курткой, насыщенного алого цвета майка. Я, в свою очередь, обратил внимание на то, что все проходящие люди были тоже как-то странно одеты. Цвета их одежды была в основном или черного или мутно темно серого, или коричневого, или синего цвета, рубашки у мужчин были только белого цвета, или какого-то непонятного, многие были в галстуках, которые были такого же черного цвета, или темно синего в цветную полоску, но каких-то мутных тонов и в основном имели помятый вид. Женщины одеты в какие-то немного странного фасона платья, длиной подола немного ниже колен, или в длинных юбках с кофтами. Девушки были одеты приблизительно так, как и взрослые, в основном невыразительно и с потрясающей скромностью. Цветовая гамма одежды женщин была какая-то скучная, не было ярких чистых цветов в их одеждах. Их платья, в основном, были либо в мелкий цветочек, либо какого-то темного мутного цвета, платья и кофты были в основном без декольте и наглухо застегнутые у горла. На ногах у всех была ужасная обувь. На ногах детей были одеты кандалоподобные сандалии и что интересно, у всех они были практически одинаковые, только изменялись размеры. Ни одной женщины в джинсах или в обтягивающих, да и вообще, просто в брюках, не было видно. Мне ничего не было понятно. Где я? Куда я попал? Судя по первому впечатлению, это все-таки была Одесса, но она была какая-то странная. Совсем не похожая на ту, которую я знал и по которой, я всего несколько дней назад гулял.
Я на всякий случай проверил свои карманы. У меня было немного денег, мобильный телефон, водительское удостоверение, ключи от машины и от квартиры, техпаспорт на автомобиль. Я решил позвонить домой, достал мобильный и позвонил домой. Мне телефон ответил, что абонент находится вне зоны связи. Я посмотрел на экран телефона и увидел, что на его экране нет значка связи с телефонным провайдером. Это меня еще больше запутало. Я встал и пошел в сторону города, надеясь, что в городе я все-таки поймаю телефонный сигнал. Но то, что я находился в парке Шевченко и в Одессе, у меня была полная уверенность. Подтверждение этому было море, и находившийся внизу порт, а также и виднеющийся недалеко знаменитый профиль Воронцовского маяка. Я оглядываясь по сторонам, подошел к месту, где стоит памятник «Неизвестному Матросу» и с изумлением заметил, что его нет и на его месте, вместо памятника с постоянным почетным караулом из пионеров,(какой анахронизм!) земляной обрыв и работающий экскаватор, который разрывал обрыв еще больше. Мне стало немного страшно! Куда делся памятник? Что произошло? Почему его снесли? Я повернул на аллею, на которой должны были быть могилы героев и защитников Одессы, но их то-же не было и вместо знакомой мне широкой аллеи, тянулась неширокая, немного кривая дорога, продавленная колесами проезжающих странного вида самосвалов. Я нащупал ключи от своего автомобиля и подумал, что где-то здесь должен быть мой автомобиль, на котором я обычно приезжал в парк. Огляделся. На месте, где я обычно оставлял свою машину, когда ходил гулять в парк, был неглубокий овраг. Да.... Машины нет, резюмировал я, и двинулся дальше, к выходу из парка.
Навстречу мне по кривой дороге двигался очень странного вида автомобиль. Присмотревшись, я узнал марку автомобиля. Так это же самосвал ЗИС-5! У меня сработала техническая память, и я вспомнил, что это за автомобили и когда они выпускались. Эта копия американского Форда, уже лет пятьдесят как не выпускается! Неужели я в прошлом? Я вышел из парка и остановился. Прямо передо мной пыхтел небольшой паровоз, сверкая натертыми до блеска блестящими деталями. Откуда он здесь. И тут я вспомнил! Когда мне было лет десять, меня папа водил в парк Шевченко покататься на детской железной дороге. И тут я вижу детскую железную дорогу наяву, со всеми подробностями, которые сохранились в моей памяти еще с детства. Вроде та же железнодорожная станция, с небольшим перроном, на котором одетый в черно-белый костюм железнодорожник, важно держащий в руке почти настоящий железнодорожный жезл, рассаживал счастливых, немного испуганных детишек по вагонам. Небольшие зеленые вагончики, стоящие у перрона, из окон которых виднелись лица, радостно улыбающихся детей, уезжающих куда-то в неизвестность, и стоящих на перроне провожающих их родителей, которые им махали руками. А над всем этим, из висящего на столбе ведра репродуктора лилась музыка, в которой, с трудом можно было узнать слова шлягера пятидесятых годов о каких-то валенках, в исполнении, как я предполагал, известной певицы прошлого Лидии Руслановой.
Я опять все это вижу и все вполне реально! Опять! Значит я, каким-то способом, вернулся в Одессу шестидесятых годов! Мне стало страшно! Что я буду здесь, в Советском Союзе делать! Меня, с моими бандеровско-националистическими убеждениями, очень быстро вычислят и отправят в места не столь отдаленные. Как я буду здесь жить? Денег у меня нет, те гривни, которые были у меня в кармане, не в счет, за них здесь и стакан газированной воды не купишь. Меня удивляли какие-то странные взгляды в мою сторону редких прохожих. Проследив за направлением взгляда одного из прохожих, я увидел, что он почему-то смотрел только на мою, развевающуюся сине-желтую ленточку. Осознав, где я нахожусь, я первым делом отвязал от курточки сине-желтую ленточку и спрятал ее в карман.
Куда идти? К кому? Время подходило к обеду, а поесть я не мог, ввиду полного отсутствия у меня денег. Я бы мог продать свои часы, но не знал, где это можно было сделать. Часы у меня были неплохие, швейцарские, «INVIKTA», подарок дочери и наверное они стоили достаточно дорого. Но я теперь уже стал вспоминать уровень жизни, насколько мне помнилось, в 1960 году, уровень жизни был очень низкий и настоящую цену за эти прекрасные часы, здесь дать никто не мог. Просто у людей не было таких денег, а у кого они были, так на тех я вряд ли выйду в ближайшее время. Я не знал, как я сюда попал, надолго ли, и выберусь ли я отсюда вообще. А есть хотелось сейчас.
Я вспомнил, что в советское время, во всех столовых хлеб давали в неограниченном количестве. Я решил зайти в первую попавшуюся столовую или кафе и поесть хоть бы хлеба. Но я знал, что в советское время в Одессе столовых было всего пару десятков, а кафе — еще меньше. О ресторанах — я вообще не говорю. Их в Одессе было в то время всего пять и то, предназначены они были в основном для иностранцев. Я бы конечно сошел за иностранца, вид мой соответствовал описанию иностранца в то время, но у меня не было валюты, чтоб там рассчитаться за еду. Я напряг свои немногочисленные мозговые извилины и вспомнил, что на улице Советской Армии угол Чкалова(к этому времени я вспомнил все советские наименования улиц) находится общественная столовая и я направился туда.
Минут через сорок, я добрался до столовой. Почему так медленно? Да мне не 20 и даже не сорок лет, а намного больше. Когда я вошел в столовую, все почему-то уставились на меня, как на какое-то чудо, или как на придурочного иностранца. Весь народ стоял в очереди за какой-то едой, в столовой отвратительно пахло каким-то старым скисшим борщом или помоями, или прокисшим пивом, а может и тем и другим вместе, я особенно не внюхивался. По столам бегали насекомые. Интерьер столовой был упрощен до максимализма. Горбатые, покрытые какой-то темно зеленой поломанной плиткой полы, на котором рядами стояли качающиеся столы и возле которых были ржавые металлические стулья. Стены и потолок, когда-то видимо были покрашены белой краской, но от времени она пожелтела и отпадала огромными лохмотьями. Окна были прикрыты когда-то белыми, а сейчас какими-то серыми с жирными разноцветными грязными пятнами, занавесями. На одном из окон я увидел засохший цветок и как мне показалось, что в вазоне нет земли и цветок торчал из окурков папирос, наполнивших вазон до краев.
Я, в своем, почти белом, с ярко-красной майкой костюме, да еще в темных очках, казался человеком с другой планеты. Но я не обращая ни на кого внимания, подошел к столу, за которым не было голодных посетителей, взял несколько кусочков хлеба, посолил их и положил в карман. В столовой, когда я туда вошел, был непрерывный негромкий шум, состоящий из обрывков десятков разговоров находящихся там посетителей. Но когда я взял хлеб и положил его в карман, в зале наступила мертвая тишина и десятки глаз повернулись в мою сторону. Даже кассир, толстая, дебелая тетка с белыми крашенными волосами и кокетливой накрахмаленной полоской кружев на голове, перестала что-то кричать, так и застыла с открытым, полным золотых зубов, ртом. Я понял, что надо быстрее делать ноги, а то сейчас вызовут милицию и что я им тогда расскажу? Что я из будущего? В результате, они меня сразу же прямой дорогой отвезут на Слободу, в дурдом!
Я быстрым, насколько смог, шагом выскочил из вонючей столовой на свежий воздух. Прошел несколько кварталов и перед моими глазами открылась, как я предположил, Тираспольская площадь. Она имела вид, конечно, совсем не такой, как сейчас. Посреди площади располагался павильон трамвайной остановки, который, судя по архитектуре, построили еще бельгийцы, туалет и несколько скамеек. Дома вокруг площади были в основном одноэтажные, старенькие, но в неплохом состоянии. Я подошел к трамвайному павильону и присел на одну из скамеек, на которой сидела толстая женщина с кондукторской сумкой на плече. Она посмотрела на меня, быстро встала и зашла в павильон. Я не стал заморачиваться ее странным поведением, достал хлеб и стал его есть. Хлеб был отвратительный, он еле пролезал в мою глотку. Хорошо, что я его немного подсолил, иначе я бы не смог его съесть. Я отгонял от себя мысль, что возможно по этому хлебу, минут десять назад бегали насекомые.
Вдруг слышу у себя почти за спиной шепот.
– Мила, смотри на этого деда. Иностранец наверное! И часы у него дорогие и одежда вся не нашенская! А видать голодный! Наверное отбился от своих. Я слыхала, что вчера пароход с финнами пришел. Может он один из них? Наверное не поел перед выходом на берег. Хлеб в сухомятку ест! Бедняга. Как он сюда забрел? Может спросить у него?
– А как ты спросишь? Он наверное по нашему ничего не понимает!
– Ты в школе какой язык учила?
– Немецкий, но я его знаю точно так, как и ты. «Хенде хох» и все!
– А меня учили английскому, так я кроме «Гуд бай» тоже ничего не помню. Слушай, начальник смены, Мишка, он ж ведь институт заканчивал. Может он что-то помнит. Давай его спросим.
– Давай.
Они замолчали. Через некоторое время вместе с ними вышел молодой, лет тридцати, парень и подошел ко мне.
– Hello. How are you ? – Говорит он с напряжением в голосе, вопросительно смотря на меня.
Я немного подумал, как ему отвечать. Прикинуться иностранцем, так у меня словарный запас английского языка примерно такой, как у него, а может и меньше. Значит не стоит. Нет, просто надо сказать, что я тоже одессит, но у меня украли деньги и что я даже не могу оплатить за поездку на трамвае, чтоб доехать до дома. А я уже решил поехать к себе домой на Слободку, к отцу.
– Я не иностранец. – Ответил я. – Я гулял по парку Шевченко и, или потерял, или у меня украли все деньги, и я, чтоб мне не стало плохо от отсутствия еды, а я немного болен, взял немного хлеба в столовой, поел всухомятку, сейчас немного посижу и не спеша пойду в сторону дома. Если вам не трудно, дайте мне пожалуйста стакан воды. Да и еще, не подумайте, что я сумасшедший, скажите, какой сейчас год, день и число?
– Так вы наш! – Немного разочарованно протянула одна из кондукторш трамвая. – А я было подумала, что вы иностранец. Вы так странно для нас одеты. Сейчас принесу воды. – И она скрылась в павильоне.
– Уважаемый! Сегодня воскресение 9 октября 1960 года. А зачем вы это спрашиваете. Вы что? Потеряли память? – Ответил на мой вопрос молодой мужчина.
– Отчасти да. Я просто пенсионер, не работаю и не очень слежу за датами. А тут еще украли у меня деньги, так я просто хочу запомнить этот день.
– Может вызвать милицию?
– Вы часто видели, чтобы милиция ловила карманников? – Спросил я у одной из женщин, которая вынесла мне стакан с водой. Вода была вкусная, не то, что сейчас.
– Подожди ты. – Отталкивая подругу, подходит другая кондукторша. – Ты же видишь, человек пожилой, устал, голодный, а ты со всякими расспросами к нему лезешь.
Она полезла в свою сумку, достала оттуда пакет из газетной бумаги, развернула его. В пакете был бутерброд из двух кусков совсем другого хлеба, чем я брал в столовой и между ними виднелся толстый кусок вареной колбасы, кроме это в пакете было пару вареный яиц, жгут молодого лука и соленый огурец. Она отломила мне половину бутерброда, дала половинку соленого огурца.
– Возьмите! Поешьте! Огурчики я сама солила!
– Спасибо. Я уже кое-как перекусил. Сейчас еще немного отдохну и пойду.
– Да куда ж ты пойдешь! – Неожиданно переходя на ты, говорит одна их женщин. Ты хоть помнишь, где живешь? А от еды не отказывайся. Тебе еще долго наверное добираться домой.
Она почти силой сунула мне половину бутерброда в руки. Хлеб оказался очень вкусным и колбаса, хоть я предполагал, из чего она готовится, была также на вкус неплохая, с чесночком.
– Я живу на Слободке, в районе Базарчика.
– Марина, твой трамвай сейчас отправляется. Отвези этого дедушку домой.
– Конечно отвезу. Дедуля, пошли за мной.
Я цветисто поблагодарил этих добрых женщин и та, которую назвали Мариной, взяла меня за руку и повела к недалеко стоящему трамваю. Трамвай выглядел так, как я его помнил со своего детства. Два небольших, желтокрасных вагончика. Трамвай моего детства был, как вроде вышедший из музея. Допотопный, маленький, коротенький, весь дребезжащий, как мне кажется, полностью деревянный. Люди уже сидели в трамвае и Марина, взойдя на свой трон, (единственное сидение в трамвае), так как в трамвае не было сидений, а было две длинные деревянные скамьи вдоль стенок трамвая. В трамвае двери не закрывались и наверное, когда было много народа, люди на ступеньках трамвая висели гроздьями. Но сегодня, как я узнал, было воскресение и людей в трамвае было относительно немного.
Марина, ради меня, прогнала какого-то мужчину, который сидел рядом с ее троном, посадила меня на освободившееся место, дернула за веревку, которая дала звонок в кабине водителя. Этим она сообщила водителю, что она уже на месте и приступила к работе. Трамвай двинулся с места, и Марина пошла по трамваю продавать трамвайные билеты пассажирам, зычным голосом напоминая, что безбилетный проезд грозит большим штрафом. Трамвай качался, скрипел, гудел на поворотах, отчаянно наклоняясь в обратную сторону от поворота так, что люди невольно выравнивались в другую сторону, а когда спускался по спуску к Дюковскому Парку, то казалось, что он вообще развалится, так отчаянно скрипели его тормоза. Проблемы жаркого или холодного воздуха в трамвае вообще не стояло. В трамвае, как мне казалось, вообще не было дверей и половины окон, и как ни странно, никто не кричал «закройте окно, а то нас продует» (как в современное время, если кто нибудь в летнее время откроет в трамвае или троллейбусе окна вентиляции). В этом трамвае ветер гулял свободно во все стороны и поэтому кондуктрисса Марина была одета как капуста. Не смотря на еще относительно теплое время, на ней было одето очень много одежды.
Трамвай медленно поехал и я с удовольствием смотрел на медленно движущийся за окном трамвая пейзаж Одессы и радовался тому, как была красива Одесса 55 лет назад. Я не видел ни одной рекламы, не видел ужасных бетонных многоквартирных домов, на улицах практически отсутствовал автомобильный транспорт. Чем ближе мы приближались к Слободке, тем тише и малолюдней становилось вокруг. Наконец мы добрались до Базарчика.
– Дедушка! Выходи! Это твоя остановка? – Толкнула меня в плечо кондуктрисса.
– Да. Да. Моя. Спасибо.
– Вы уверены? – Она еще раз с недоверием осмотрела мою фигуру. Весь ее вид говорил о том, как может такой франт жить на Слободке.
– Спасибо Мариночка. – Ответил я. – Я живу здесь недалеко, на Бадаева.
– Ну хорошо. Идите. Счастливо вам.
– И тебе всего хорошего.
Я спустился с трамвая, помахал Марине рукой и очень волнуясь, двинулся в сторону своего родного дома. Я завернул на улицу Бадаева и сразу же увидел свой родной дом, в котором, как я знал, сейчас живет мой отец и мать, мои братья и конечно я. Меня всего трусило от ожидания встречи со своим прошлым, я не знал, как себя вести, что говорить. А вдруг они меня узнают? Хотя вряд-ли. Я думаю, что в мои 70 лет, когда я, довольно таки грузный мужчина, с полностью седой головой, наверное совсем не похож на себя юного, живущего в шестидесятые годы, мальчишку четырнадцати лет. С дрожью в ногах я подошел к металлическим воротам дома. Они были закрыты на внутреннюю задвижку. Я помнил, что на замок двери закрывались только ночью, днем можно было совершено свободно открыть. Я протянул руку через металлическую решетку и нащупал засов. Он был совершено такой, каким я его помнил. Я открыл дверь и вошел во двор. Двор был полностью такой, каким я его запомнил. Справа рос молодой клен, возле которого стояла скамейка, дальше по двору росла акация, а за ней, уже даже тогда, росло довольно таки большое и старое шелковичное дерево. На скамейке сидела баба Тася и Овсяниха и о чем-то беседовали. В глубине двора, возле водяной колонки виднелся еще кто-то, моющий или стирающий что-то у воды.
На меня повернулись две пары удивленно-вопросительно-подозрительных глаз.
– Вы к кому? – Сверля меня подозрительными глазами, спросила Овсяниха.
Я на секунду задержался с ответом, не мог же я ей сказать, что иду к своему отцу.
– К Александру Григорьевичу.
– Его нет дома. Он со своими бандитами ушел наверное в библиотеку. А кто вы такой? Не из милиции? А то их давно пора всех арестовать. Они терроризируют весь двор, бьют окна, воруют мясо из кастрюль.
– Нет. Нет. – Ответил я. Я не из прокуратуры и даже не из милиции. Я с работы Александра Григорьевича. Большое спасибо Вам. До свиданья.
Я не стал выслушивать дальнейшие обвинения моей семьи во всех преступлениях совершенных человечеством за последние сто лет, быстро, с облегчением повернулся, и пошел к выходу из двора.
Овсяниниха встала и пошла вслед за мной, что-то продолжая говорить по-дороге. Я ее не слушал. Главное, я никого не увидел из своей семьи. Я вышел из ворот и Овсяниха подчеркнуто громко закрыла за мной дверь, громко задвинула засов. Я облегченно вздохнул, радуясь, что никого не увидел из своей семьи. Но надо было что-то делать, и я направился в сторону Базарчика, обдумывая свои дальнейшие действия. Где находится библиотека, я помнил и помнил также путь, по которому мы обычно шли в библиотеку. Время было уже около 15 часов. Я подошел к библиотеки, нашел окно, которое освещало читальный зал и посмотрел сквозь него. Там увидел несколько длинных, как я помнил, покрытых клеенкой столов, и за одним из них сидела небольшая компания состоящая из взрослого мужчины и двух юношей. В этой компании я сразу узнал своего отца, что-то читавшего и сидящих возле него Павлика и Себя. Павлик сидел спиной к окну, но я его все равно узнал. Я сидел лицом к окну. Себя я мгновенно узнал и видимо я, сидящий в библиотеке, и я стоящий на улице, что-то почувствовали. Я, сидящий в библиотеке поднял голову и посмотрел на меня, стоящего за окном библиотеки. Наши взгляды встретились и меня, стоящего за окном, как что-то толкнуло, как что-то острое вошло в глаза. Я поспешил сделать шаг назад и контакт глазами был нарушен. Сердце мое билось с огромной скорость и меня бросало то в жар, то в холод. Я почувствовал, что у меня очень сильно поднялось давление и я понял, что мне с самим собой встречаться нельзя. Это опасно для жизни.
Я с трудом перешел на другую сторону улицы, стал в тень под деревом, облокотился о него и стоял, глубоко дыша, стараясь успокоится. Тут ко мне подошла девочка, лет 10-11 и смотря на меня участливыми глазами спрашивает;
– Дедушка, Вам плохо? Может скорую вызвать?
Я по-немного начал приходить в себя, сердце стало успокаиваться и я, чтоб не нарываться на неприятности, связанные со встречей с официальными органами, попросил девочку не вызывать скорую. Я ей сказал, что мне просто стало жарко и сейчас мое недомогание пройдет. Потом я попросил девочку вызвать из библиотеки Александра Григорьевича, моего сослуживца. Я надеялся, что встреча с отцом не будет столь губительна для меня.
Девочка спросила меня: – А как выглядит Александр Григорьевич?
– Когда войдешь в библиотеку, девочка, войди в читальный зал. Ты там, за одним из столов, увидишь мужчину пятидесяти, в белой рубашке и сидящих рядом с ним двух мальчиков, одному лет восемнадцать, второму, лет четырнадцать. Так вот самый старший из всех их — это и будет Александр Григорьевич. Скажешь ему, что пришли с работы и спрашивают его.
– Хорошо. Я пошла?
– Да. Да. Иди девочка, а я здесь, под деревом подожду. Спасибо.
Девочка пошла в библиотеку, а я, стараясь унять опять начинающее подозрительно быстро стучать сердце, прислонился к стволу дерева, уже не обращая внимания, запачкается куртка или нет. Прошло несколько минут и вышедшая девочка подошла ко мне и сказала, что Александр Григорьевич сказал, что сейчас выйдет.
– Спасибо, красавица. Ты очень добрая девочка.
Я хотел ей еще что-то ласковое и приятное сказать, но в этот момент вышел мой отец и у меня пережало горло. Я только смог что-то прохрипеть, держась за сердце. Вдруг у меня все завертелось перед глазами, сверкнул яркий свет и все погасло и наступила полная тишина. Через некоторое время, я открыл глаза и увидел возле себя несколько женщин и отца, брызгавшего воду мне в лицо. Я сидел на земле, облокотившись об дерево, вытянув перед собой ноги. Я начал слышать, о чем говорят между собой стоявшие рядом женщины.
– Смотри, вроде прилично одетый, а пьяный в стельку!
– Нет. – Возражала ей другая женщина. – Он совершено трезв, и не видно по нему, что он алкоголик. У него наверное схватило сердце. Вот у нашего соседа было; – Она быстро перекрестилась и добавила. – Было тоже самое. Мы его недавно похоронили. Так он вообще не пил!
– Ничего, сейчас приедет скорая и она разберется, в больницу его или в вытрезвитель. А он, видать, не из наших. Не из Слободских. Я таких петухов на Слободке еще не видела.
– Ну что ты такое говоришь: – Рядом стоящая другая женщина обрывает говорившую и произносит.
– Ты же видишь, приличный человек, при часах. А часы наверное золотые, так, что он не из простых. А может это иностранец? А вдруг это шпион! Интересно, откуда он взялся на Слободке и что ему здесь надо.
Я уже почти пришел в себя и опираясь на руку своего отца, встал, немного отряхнулся и наклонившись к отцу, произнес тихим голосом.
– Быстро уходим отсюда. Я слыхал, что они хотят вызвать «Скорую помощь». Она мне не нужна.
– Да подождите. Они уже вызвали. Женщина ходила в библиотеку и вызвала. Давай-те подождем «скорую...». – Отвечает отец. – Может у вас сердечный приступ и мне совсем не хочется давать объяснения в милиции, почему я не помог человеку на улице.
Но я не слушая его, взял его за руку, сконцентрировался и раздвинув любопытных теток, потащил отца в сторону Слободского Базарчика. Мне нужно было немного посидеть, чтобы прийти в себя окончательно. Мы как раз вышли на Церковную улицу и на расстоянии двух кварталов от нас виднелась уже немного восстановленное здание церкви. Я вспомнил, что на территории церкви есть скамейки и мои ноги направились туда. Когда мы подошли к церкви, мой отец остановился и произнес;
– Это же церковь! Мне туда нельзя! А вдруг кто-то увидит и мне будут большие неприятности.
– Александр Григорьевич! – Немного официально я обратился к своему отцу. – Я еле иду, у меня болит спина и кружится голова. Здесь есть скамейки и мы немного отдохнем на них. А потом, если будет надобность, найдем более удобное место.
Отец огляделся, на улице вроде никого не было и он вздохнув, вроде прыгая в пропасть, перешагнул линию ограждения церкви. Возле ворот действительно было несколько длинных скамеек, на которых в пасхальные праздники прихожане церкви раскладывали свои нехитрые подношения богу, ожидая, когда священник освятит их. Мы уселись на скамейке и я с наслаждением вытянул ноги и прислонился к чему-то твердому за спиной. Мне стало немного легче и мой натруженный позвоночник начал немного отдыхать.
– Кто вы такой? То, что вы не с работы, я уже давно понял. Я Вас не знаю, хотя я вижу что-то неуловимо знакомое в вашем лице. Из Горсовета, по депутатским делам? Может вы из милиции? КГБ? Прокуратуры? Из Суда?
Я уже немного отдышался. Чтоб направить русло разговора в нужную сторону, я решил начать подготавливать отца к более серьезному разговору. Я залез рукой в карман, думая, чтобы ему показать, чтобы оно его уверило, что я из будущего. Я нащупал денежную купюру и достал ее. Это оказалось десять гривень. Я молча отдал их отцу в надежде, что он поймет что к чему..
– Что это? – Недоуменно спросил отец, крутя их в руках, не разворачивая. – Деньги? – Зачем мне вы их даете? Неужели вы думаете, что я за деньги вам помогал.
– Александр Григорьевич! Это деньги, но здесь они не ходят и не имеют ценности, а даже наоборот. Несут большую опасность для тех, кто их держал в руках. Разверните их и посмотрите на них внимательно.
Отец развернул десять гривень и стал внимательно их рассматривать.
– Не может быть такого! Это фальшивка! Нет такой страны, как Украина и нет украинских денег! Вы долго их рисовали? И зачем мне вы их показываете?
– Посмотрите внимательно на год изготовления этих денег. Видите? Они датированы 2011годом. То есть из будущего.
– Вы хотите сказать, что вы из будущего и в будущем Украина будет отдельной страной? Что за бред! А как же Советский Союз?
– Советского Союза не будет. Он распадется на отдельные государства.
– Не может быть такого, такое сильное государство, самое сильное в мире, страна победившая Гитлера и вдруг распадется... Вы наверное провокатор и шпион. Вы что, хотите меня завербовать? Вам этого не удастся, я сейчас позову милицию и вас заберут в соответствующие органы и тогда вы им будете показывать свои фальшивые бумажки и доказывать им, что Советский Союз распадется. Да вы знаете, что за это может быть! В лучшем случае 25 лет тюрмы.
– Подождите, Александр Григорьевич. – Я решил показать ему мобильный телефон. Хоть он может сможет убедить его. Я достал мобильный и отдал его в руки отца.
– Что-это? Очередная шпионская штучка? Уберите ее от меня.
– Это не шпионская штучка, а самый обычный мобильный телефон, притом очень устаревшей модели. Он у меня уже лет десять. Откройте его.
Отец раскрыл его и удивленно уставился на засветившийся экран.
– Это что? Телевизор? Такой маленький? Да еще к тому-же цветной!
– Нет. Это не телевизор, это обычный телефон. – Я показал как им пользоваться. Отец с интересом наблюдал за моими действиями, а потом произнес.
– Там, на западе, еще и не такие шпионские штучки делают. Меня только удивляет одно, как можно быть шпионом в ваших годах, да и зачем вам я, простой рабочий, не работающий на секретных объектах.
Тут я уже улыбнулся.
– Поймите меня, никакой я не шпион, а я из будущего, как я попал сюда, я не знаю, но я родом из Одессы, со Слободки, хотя в будущем, я на Слободке не живу и никто из нашей семьи на Слободке уже не живет.
– Брешите больше. Ладно, задержался я уже с вами, мне пора идти домой, завтра на работу.
Отец встает. Я понял, что у меня остался последний шанс завоевать его доверие.
– Вы знаете, как фамилия моего отца?
– Мне это абсолютно не интересно. Будете это рассказывать компетентным органам.
– Моя фамилия Тимошенко и звать моего отца Александр Григорьевич.
Моего отца как стукнуло чем-то по голове. Он становился, повернулся к мне и внимательно посмотрел на меня.
– Не может быть! Откуда вы знаете мое фамилие? Вы наверное какой-то мошенник. Хотя вы кого-то мне напоминаете, но этого не может быть.
Тогда я достал водительское удостоверение и дал его в руки отца.
– Посмотрите, может оно вам больше расскажет обо мне.
– Водительское удостоверение? Это что?
– Это документ, позволяющий мне управлять автомобилем.
Отец медленно раскрыл его и стал внимательно всматриваться. В водительском удостоверении была вклеена моя фотография, на которой мне было 40 лет и написано мое фамилие, имя, отчество, и год рождения.
– Не может быть! Так вы что, - Шурик??? – Неуверено произнес мой отец, ощупывая глазами каждую черточку моего лица. – Неужели это ты? Сколько тебе лет? Ладно, допустим, что ты говоришь правду. Ладно, если вы, как говорите из будущего, то я вас сейчас проверю. Ответьте мне на вопрос, какую книгу сейчас молодой Шурик читал в библиотеке, хотя не надо, твоя сообщница могла подсмотреть это. Скажи лучше, кто из родственников живет в доме, хотя, с уровнем шпионских знаний на Западе, тебя наверное подготовили и к этому вопросу. Тебе слово «варежка» ничего не говорит?
Я облегченно засмеялся. – Говорит, еще как говорит. В эту варежку, я лет десять назад, относительно сегодняшнего времени, в которую я собирал сахар, чтоб по ночам его есть. Павлик меня поймал за этим делом и я получил хорошую взбучку от братьев и от тебя.
Отец не отрывая от меня глаз, медленно присел на скамейку.
– Если все, что ты говоришь правда, то что делать? Может пойдем домой и ты все все подробно расскажешь.
– Домой!? Ни в коем случае! Когда я когда увидел себя через окно библиотеке, то чуть не умер. Видимо срабатывает пространственно-временной континуум и мне нельзя встречаться самим с собой в прошлом. Как-то я читал, что попадая в прошлое, ни в коем случае в прошлом нельзя что-то изменять, потому-что это произведет к изменению будущего и может произойти катастрофа.
– Тогда, если тебе нельзя идти домой, куда ты пойдешь?
– Я не знаю, надолго ли я попал сюда. Я у себя дома, а я сейчас живу в центре города, вечером, как обычно лег спать и вдруг проснулся здесь, в прошлой Одессе. Я ничего умнее придумать не мог, как пойти за помощью тебе. Там, где я живу сейчас, конец 2015 года.
– Ты очень правильно сделал, что пришел ко мне. Я тебе помогу, но не знаю чем. Тебе наверное нужна квартира, где ты будешь жить, тебе нужны будут деньги для проживания, ведь у тебя, как я понял, их нет. Тебе нужна нормальная одежда, ведь не будешь ты всегда ходить как попугай. Или у вас все так ходят?
– Представь себе, почти все. С квартирой ты не волнуйся, возле вокзала есть бабки, которые сдают комнаты. У них думаю и пожить. Вот только вопрос, где взять деньги. Может часы продать. – Я показал свои часы отцу. Он посмотрел на них и отрицательно покачал головой.
– У меня нет таких знакомых, которые могут себе купить такие часы. Они что золотые?
– В наше время: – Ответил я. – Стоимость часов не определяется металлом, из которого они изготовленны. Часы могут быть выполнены из стали, а стоимость их может быть более полумиллиона долларов. На ваши, советские деньги, даже трудно представить, какая это сумма денег. Главное в часах это — механизм. Эти часы, которые у меня, например, электронные. Они работают, пока не разрядится батарейка. Батарейка, которая сидит внутри, очень маленькая и будет выпускаться не ранее, чем через двадцать лет. В Советском Союзе такая батарейка появится лет через тридцать.
Отец задумался. Потом поднял голову и его глаза просветлели.
– Сынок! – Можно я буду тебя так называть?
– Конечно. Ведь ты мой отец.
– У меня есть дома небольшие сбережения, немного, рублей всего триста-четыреста. Я тебе их принесу?
– Ты меня очень выручишь, а я взамен подскажу тебе способ быстро их вернуть.
– Я человек честный, как ты наверное успел убедиться за всю мою жизнь, я на сделки с совестью не пойду.
– Да ну что-ты! Зная твою параноидальную честность, я тебе даже не осмелюсь что-то плохое предложить. Просто я хочу тебе сказать, что в 1961 году будет обмен денег один к десяти. Менять будут все деньги, кроме медных монет, а это — одна, три, и пять копеек. Их стоимость возрастет в десять раз. Хотя я знаю, что ты моим советом не воспользуешься. Нет у меня в памяти всплеска благосостоянии в нашей семьи. Когда все стали жить самостоятельно, тогда другое дело.
– Хорошо. Ты посиди, я сбегаю домой за деньгами. Может ты есть хочешь? Что нибудь принести?
– Не знаю, как хочешь.
Отец встал и быстрым шагом пошел в сторону дома. Я сидел прислонившись спиной к старому дереву, чувствуя, что мой позвоночник не успокаивается и мне нужно где-нибудь полежать. А где полежать, я не знал. Я тогда прилег на скамейку. Из церкви вышел священник и увидев меня лежащего, направился ко мне.
– Что с тобой, сын мой, недуг одолел?
– Да святой отец, спина очень болит.
– Войди в храм и помолись. Бог всегда дает помощь и избавляет от любой немочи.
Я не стал с ним спорить. Действительно, молитва многим помогает, но для этого нужно в нее искренне верить, а я не верил. Я приподнялся, опять принял сидячее положение и поблагодарил священника, и сказал ему, что я немного еще посижу и уйду.
– Да ну что ты, сын мой. Сиди сколько тебе надо. Если что надо будет, помогу, только позови.
– Спасибо, святой отец.
– Да не за что. Я иду обедать, не желаешь со мной разделить трапезу?
– Большое спасибо, но я жду одного человека, он скоро придет и мы уйдем.
– Ну как знаешь. Благослови тебя Господи. – Священник перекрестил меня и отправился в свой дом, который был расположен здесь же, на территории церкви.
Минут через десять в проеме ворот входа в церковный двор, показался мой отец. Увидел, что я лежу, он подошел и спросил.
– Ты что, плохо чувствуешь себя?
– Да так, не очень.
– Может все таки пойдем домой и ты там полежишь.
Я представил себя на кровати полной насекомых, у меня прямо мороз продрал по коже.
– Нет. Спасибо. Я лучше поеду в гостиницу, да что я говорю, какую гостиницу, на квартиру к какой-нибудь бабке.
Я опять сел на скамейке и отец, севший рядом достал из кармана сверток с деньгами.
– Вот все, что я смог достать. Здесь 330 рублей.
Я горячо поблагодарил его, ибо знал, что это наверное были все его сбережения, которые он возможно копил на черный день.
– Папа, ты не знаешь, сколько квартира стоит посуточно?
– Не знаю, но думаю очень дорого, не меньше наверное тридцати рублей в день.
Да. я подумал. При его зарплате немногим более тысячи рублей в месяц, такие цены очень высокие. Да и я немного на свои 330 руб смогу прожить в такой квартире. Но ничего, главное сейчас попасть в квартиру, а что делать дальше, я подумаю немного позже.
– Сынок. Расскажи, как там в будущем. То что СССР распался, ты мне уже рассказал, а что вместо него?
– А ничего, вместо 15 республик, стало 15 отдельных государств, которых Россия теперь правдами и неправдами хочет вернуть под свое ярмо.
– Ну почему ярмо. Мы живем все вместе очень дружно, не голодные, и главное, нет войны.
– Ну насчет войны ты верно сказал. Россия по очереди идет войной на каждое из государств, которое не захотело жить с ним вместе. Захотели чеченцы жить отдельно, их столицу, город Грозный, сровняли с землей ковровыми бомбардировками, У молдаван забрали кусок территории, устроили там свой вооруженный анклав, пошли войной на Грузию, украв и у них куски территории, сейчас воюют у нас, в Украине. Забрали Крым и кусок Донбасса. Правда мы довольно таки хорошо дали им по зубам и они остановились, боятся идти дальше. Но мы поднакопим сил и и выкинем их с нашей земли.
– О чем ты говоришь? Мы ж ведь братские народы! У нас столько общего, мой брат и сестра живут в России. Как же это так получилось.
– Теперь они нам не братья, а самые первые враги.
– Кто же тогда ходит в друзьях у Украины?
– Весь остальной мир.
– Это что, все остальные ополчились против России?
– Да. Россия, как и Гитлер в свое время, стали изгоями в мире. В мире организовалась антипутинская коалиция. – (тут я конечно немного наврал, нет никакой коалиции) но в общем, я говорил правду.
– Что такое «антипутинская» коалиция?
– Это означает, что Россией в данный момент правит президент, фамилия которого Путин. Он и есть один из главных врагов всего мира, как и Гитлер в свое время.
– А как же Коммунистическая Партия?
– Ее практически нет. Развеялась на следующий день после распада СССР, как утренний туман. Есть несколько ортодоксальных индивидуумов, которые еще верят в идеалы коммунизма, но их подавляющее меньшинство. Это в основном старые коммунисты, которые в Советском Союзе занимали высокие посты и имели доступ к физическим благам. Но в России она еще сохранилась и имеет некоторое влияние, хотя уже не такое, как при СССР. Она такая же партия, как и множество других.
– Не может быть. Ты говоришь неправду. Такого не может быть. Советский союз был самый большой борец за мир, победил Гитлера, а ты говоришь такие вещи. Не может быть.
– Может ты думаешь что и голодомора не было? И что Сталин вместе с Гитлером не начали вместе, против всего мира войну, и только, когда Гитлер увидел, что Сталин, и ему приготовил в спину нож, постарался опередить его.
– Да не было такого! Все знают, что Гитлер без объявления войны накинулся на нас!
– Ну да! Накинулся! А то, что Сталин на Западных границах приготовил многомиллионную армию, которой собирался двинуться на Запад. Гитлер опередил Сталина в нападении всего на несколько недель. И что, войны с Финляндией то же не было?
– Какая война! Сталин, как умный полководец, держал войска на границе, для защиты нас от нападения. А вот белофинны накинулись на нас и мы, защищаясь, дали им хорошенько по носу.
– Ну-да. Хорошо же мы защищались! За полгода немцы добрались почти до Москвы! За первые месяцы войны, около двух миллионов красногвардейцев сдалось в плен немцам. А сколько было сдано техники, пушек, танков, самолетов! На наших 34-ках, немцы еще пол-войны воевали, столько их взяли в плен, вместе с горючим и снарядами. И кстати ими, я имею ввиду, танками, управляли в основном экипажи, состоящие из русских. Теперь насчет Финляндии. Шести миллионная Финляндия накинулась на Советский союз, имея всего тридцать танков против 15000 в Советском Союзе? И ты веришь в эту чушь? Между прочим, финнов в этой войне погибло и ранено около 50 тысяч человек, а СССР потерял более двухсот тысяч человек и около трехсот тысяч ранеными. Далее, почему в тридцать девятом году СССР вместе с Гитлером кинулось на Польшу, разделив ее наполовину.
– Так там тоже белополяки стали нам угрожать, и нам ничего не оставалось делать, как предупредить их нападение.
– Ну да! Синхронно, вмести с Гитлером вошли с двух сторон, а потом еще и устроили совместный парад победителей в городе Львове.
– Не может этого быть! Совместный парад! Что за выдумки!
– А военные действия в 1939 году в Западной Украине, Румынии? Они тоже собирались на нас нападать?
– Но мы же все-таки победили! Да, в начале, в связи с неожиданностью нападения, у немцев были кое-какие успехи. Но мы потом собрались и с позором их погнали и добили их в самом ихнем логове, Берлине!
– Победили бы вы их, если бы не дурные американцы. Они полностью нас вооружили, дали транспорт и боеприпасы, а также и еду. Если бы не помощь американцев, то уже давно бы не было Советского союза и мы бы жили намного лучше. Жили бы, как во всем мире.
– Не надо мне рассказывать, как живут во всем мире. Я читаю газеты и слушаю радио. Знаю, что там все время забастовки, в людей стреляют, люди умирают с голода. Я знаю о перебежчиках из капиталистического мира, которые, зачем им врать, говорят, как их преследовали там.
– Папа, ты бы поехал туда и посмотрел сам. То, что пишут в ваших газетах и говорят по радио, это сплошное вранье. А эти, так называемые перебежчики, купленные и раскрытые агенты КГБ.
– Как это поехал? Так взял и поехал? Сам? Один? И не в составе делегации? Это что, у вашем далеком-далеке можно так ездить?
– Можно, если есть деньги. Поездки за рубеж достаточно дорогие. Я ездил с женой отдыхать в Египет, так мне двухнедельная поездка стоила немногим более 2000 долларов. Ездили мы по Европе много раз, и даже добирались до Южной Азии.
– Что, разве у нас негде отдыхать? Есть прекрасные дома отдыха и Грузии, на берегу моря и в других местах. Да и что ты все время вспоминаешь доллары. У вас что, они там ценятся и имеют хождение? А как же эти деньги, которые ты мне показывал? Как они называются?
– Гривни.
– Они что, у вас ходят наравне с так называемыми долларами, которых, кстати, я ни разу не видел и не держал в руках.
– Папа, а ты хоть раз ездил отдыхать в ту же Грузию? Ну а насчет долларов, то доллары, официально у нас не имеют хождения, но все более-менее значительные покупки осуществляются за доллары или по курсу доллара.
– У нас, в мое время, с валютой очень строго и за ношение или пользование валютой, дают очень большие сроки. Как ты знаешь, я ни в Грузию ни на другие курорты не ездил, хотя другие, которые ездили, говорят, что там очень красиво и хорошо.
– А почему ты не ездил?
– Можно подумать, что ты не понимаешь. У меня, как тебе известно, четверо детей и больная жена. Ты хоть это помнишь? А почему ты все время говоришь, что отдыхать ездите на зарубежные курорты. У нас что, плохо?
– Помню, папа, прекрасно помню. Помню, что мы в школе были хуже всех одеты и к нам относились как к нищим. Поэтому ты и не отдыхал никогда. Вечно в долгах и с голодными оборванными детьми. А ездим отдыхать мы за рубеж потому, во первых, там дешевле, во вторых, гораздо лучше обслуживание, в третьих, экология намного лучше, чем у нас. Вспомни, есть такая песня «Самое сине море, Черное море мое....» Вспомнил?
– Конечно. Утесов пел.
– А по правде надо петь, «Самое грязное море, Черное...» и так далее. Ты бы видел какого цвета Красное море. Оно ультрамариновое, а чистота воды такая, что на глубине метров 40 видна монета. А у нас в Одессе на пляже какая вода? А? Так что нет никакого сравнения. А какая вода и песок на Мальдивах, а на Канарах, а на Бали, сказка! Любой, самый дешевый курорт, а это например; Болгария, и то он, на голову выше по качеству, чем любой самый лучший курорт в Советском Союзе.
– За то я вас воспитал честными и вы, в своих биографиях, не могли стыдится своего рабочего происхождения.
– А зачем оно было нам надо? Что от него мы хорошего имели? Я помню, что ты когда-то был заведующим магазином и если бы мы писали в своих биографиях, что у нас отец ответственный работник торговли, можешь мне поверить, а я прожил долгую жизнь, и нам бы оказывали в жизни гораздо большее уважения.
– Не верю! Не может быть, чтоб каким-то торгашам, было большее уважение, чем рабочим. Вот посмотри на меня, я депутат городского Совета. В какой стране выберут депутата из рабочих?
– Ну и что с того, что ты депутат. Ты хоть кому-либо, хоть на копейку смог помочь?
– Функции депутата не в этом, я голосую за городские законы.
– Ты хоть раз голосовал против?
– Нет. Да и нам нельзя голосовать против.
– Почему?
– Если я буду голосовать против, значит я против Советской власти. А раз против Советской власти, то и разговор со мной будет коротким.
– Вот видишь, какой толк в твоем депутатстве, никакой. Ты, как у нас говорят о депутатах, которые не имеют самостоятельности, обычный кнопкодав. Ты что есть в исполкоме, что тебя нет, разницы нет никакой.
– Ну почему нет. Меня всегда на всех собраниях выбирают в президиум.
– Ну а какой толк из этого?
– Ну как какой? Почет! Уважение!
– В наше время, папа, почет и уважение тому, кто сумел обеспечить свою семью так, чтоб она была не только обута и одета, а каждый год могла ездить на зарубежные курорты, имела прекрасную квартиру, автомобиль, желательно яхту. У нас, за то что-бы стать депутатом, идет полномасштабная война. Кандидаты на выборную кампанию тратят миллионы долларов. Зато, когда становятся депутатами, они очень быстро возвращают свои потраченные деньги. Короче говоря, воруют почем-зря.
– Ты такие странные вещи рассказываешь, верится с трудом. Неужели так плохо в будущем. Как я понял, коммунизм таки не настал, тогда скажи, как в Украине относятся к гению Ленина? Ведь кто был друг всех народов, так это Ленин!
Я улыбнулся и рассказал отцу немного о зверствах Ленина, о том, что он в своих рукописях использовал в основном свое любимое слово «расстрелять».
– Сынок. Ты произнес слово «голодомор». Что это?
– В 33 году по приказу Сталина все сельские районны Центральной и Восточной Украины, в которых жили в основном этнические украинцы, были окружены войсками и оттуда было забрано все продовольствие и продано за рубеж для получения золота для строительства военных заводов. Люди умирали от голода, но власти их не выпускали за пределы кольца. Погибло много миллионов украинцев. В русских селах голодомора не было. Это так, в очень краткой форме. Кто пытался выбраться за пределы кольца, зверски расстреливались. Потом, в опустевшие села привезли пьяную голытьбу из России и они стали на долгое время опорой российского колониализма в Украине.
– Ты рассказываешь невероятные вещи. Неужели это было? Мне в 33 году было всего 23 года и я об этом ничего не знал. Правда, к этому времени, я уже жил в Харькове. Ладно, происходили страшные вещи, но как вы теперь живете. По тебе видно, что очень хорошо.
– Нет папа. Не очень хорошо. Идет война, погибают наши молодые ребята.
– С кем война?
– Да я ж ведь тебе только что сказал, что Россия накинулась на нас.
– Не верится. Россия... и война. В голове не укладывается. На фронте, когда я воевал с немцем, никто не спрашивал, какой ты национальности, все защищали свою родину.
– Тем не менее. России очень не нравится, что Украина стала самостоятельной страной и что мы начинали движение к Европе. А Россия хотела и хочет затянуть нас опять в свое болото.
– Почему болото? Насколько я знаю, между нами, странами социализма, не границ и можно свободно поехать хоть в Узбекистан, хоть в Грузию. Мы не голодные, одетые, обутые.
– Одетые, обутые, говоришь? А как же твои дети, которые в обносках ходят, да и ты, посмотри на свои ботинки. Насколько я помню, такого типа ботинки выдавались тебе на работе и считались рабочими ботинками. Посмотри на свои брюки и пиджак. Это называется одежда?
Папа осмотрел себя и говорит.
– Не знаю, чем не нравится тебе моя одежда. Костюм у меня неплохой, недавно пошили.
Я вспомнил, что через несколько лет, в этом же костюме его и похоронят, я конечно, не стал ему об этом говорить.
– Папа поверь, в мире люди живут гораздо лучше, чем живете вы.
– Конечно, у них же не было войны.
– Не в войне дело, например Германия, она была разрушена больше чем Украина, а люди в ней живут, даже в ваше время, гораздо лучше и богаче, чем вы. Как ты думаешь, почему в Германии живут лучше чем вы, страна победителей?
– Им все помогают, а нам никто.
– Ты не задумывался, почему им помогают, а вам нет?
– Потому-что там остались такие же капиталисты, как и во всем мире и они друг другу помогают, стараются опять взрастить Германский империализм, чтобы он снова напал на Советский Союз.
– Напасть? На Советский Союз? Да он и даром ником не нужен был. Он и сам скоро развалится и не надо будет ни какой войны.
– Ну ладно, что будет, то и будет. Расскажи лучше, а лично чем ты занимаешься?
– Сейчас я пенсионер и писатель, а когда был помоложе, работал строителем, сначала прорабом, а потом и владельцем и руководителем небольшой строительной фирмы. Живу я вдвоем с женой в небольшой квартире, дочка живет отдельно.
– Ты писатель? Интересно. Что же ты пишешь?
– Да так, разное. В основном фантастика.
– Твои книги печатают?
– Нет. Еще не печатал. Распространяю по интернету. В наше время книг люди почти не читают. Люди в основном смотрят телевизор и пользуются интернетом, в котором есть все.
– Ну телевизор понятно, последние известия, кино, концерты, а что такое интернет?
– Ну как тебе объяснить. Изобретены такие устройства, как компьютеры, правда они и сейчас есть, в ваше время, но мощность вашего компьютера, который построен на лампах и занимает по площади несколько больших комнат, слабее компьютера, который сидит в моем телефоне в сотни раз. С помощью мощных компьютеров, которые по размерам не больше большой книжки, а иногда и меньше, в мире создана невидимая сеть, через которые компьютеры связаны между собой. Абсолютно не имеет ни какого значения, где находятся пользователи, или в Америке или в Украине. Компьютер и интернет связывает их в реальном времени и абсолютно без никаких задержек. Естественно, для связи между собой, компьютеры используют радиоволны, которые через спутники, мгновенно переносят их в любую точку земного шара. Спутников запустили в космос уже очень много. Летают в космос и люди и были даже на Луне.
– Конечно же наши. Советские!
– Нет. Американские. Техника СССР была самая отсталая в мире и естественно, о полетах на другие планеты даже и речи не могло быть.
– Но мы ж ведь первые запустили спутник!
– Ну и что? Бесполезную металлическую болванку, которую засунули в боевую ракету вместо ядерного боезаряда и от которой нет никакой пользы и толка
– Ты говоришь, что уже много запустили спутников и через них идет связь со всем миром? И что, можно абсолютно беспрепятственно связаться с Америкой?
– И не только с Америкой, а с любой страной в мире. Молодежь через социальные программы связываются друг с другом, показывают друг другу фотографии, видео, разговаривают. Поэтому печатная продукция у нас в упадке. Я кстати, пишу не на бумаге, а на экране компьютера и могу мгновенно послать свое произведение любому человеку, который заинтересуется им.
– И что? Об этом ни кто не будет знать? А как же КГБ? Оно то все знает и за всеми смотрит.
– Каналы связи настолько зашифрованы, что никакая служба безопасности ни одной страны мира не может узнать то, о чем твое сообщение и с кем ты связываешься, а КГБ давным давно не существует. Есть конечно службы безопасности, но у них теперь немного другие функции.
– Да интересно у вас там, в будущем. Ну, а как вы работаете, есть ли у вас заводы, фабрики?
– Конечно есть. Все то, о чем я тебе рассказываю, надо же где-то производить. У меня была небольшая частная строительная организация.
– Что, в ваше время есть частные организации?
– В основном все. Государственных почти не осталось. Это в основном военно-промышленный комплекс и предприятия, особо важные для функционирования государства.
– Выходит, у вас теперь капитализм? Получается, что вся наша борьба с капитализмом пошла коту под хвост? Что все было напрасно? А кто пенсии выплачивает? Неужели капиталисты, владельцы частных предприятий?
– Нет. Пенсии выплачивает государство, так как мы платим налоги не хозяевам предприятий, а государству. Платим и в пенсионный фонд, который и выплачивает нам пенсии.
– Ну и какая у тебя пенсия?
– Да такая, чтоб только с голода не помереть.
– По твоему внешнему виду не скажешь. Холеный вид, руки мягкие, без мозолей, одежда хорошего качества, дорогие часы.
– Еще добавь, машина у меня и у дочери, самостоятельные квартиры у меня и у дочери. Притом, в моей квартире, только гостиная имеет площадь, как вся твоя квартира, папа.
– Вот. Вот. А ты говоришь живешь впроголодь.
– Дело в том, что все это я заработал, пока работал. А на пенсии, которую назначают по очень странным законам, зажиточно не проживешь и на отдых в теплых странах не хватит.
– Какая у тебя машина. Наверное «Победа»?
– «Победа»? Да ее найти можно только в антикварных клубах, где собирают старинные автомобили. У меня простая чешская машина, а у дочери — японская.
– Разве наша промышленность не выпускает свои автомобили?
– Выпускает, но качеством они не того и поэтому все стараются приобрести машину импортного производства.
– Какая сложилась дальнейшая жизнь у других твоих братьев?
– Нормальная.
– Это в каком смысле «нормальная»?
– Ну как у всех. Отдельные квартиры, машины, отдых за границей и так далее.
– Так что получается! Вы все выросли буржуями, хоть я вас воспитывал как добропорядочных советских граждан. И что, вы свободно выезжаете за границу?
– Конечно. Для этого нужно только иметь специальный паспорт для выезда за пределы Украины. Его получит несложно.
– Чудеса, да и только. Ну и во что вы теперь верите? Мы верим в победу коммунизма, а вы... в ваше время?
– Дело в том, что с коммунизмом в СССР как-то не сложилось, он благополучно скончался и получился капитализм. Мы стали не только буржуями, но и бандеровцами-националистами.
Папа замолчал, растерянно смотря в землю, невольно сравнивая носок изящной формы моей туфли с грубым концом его ужасного ботинка. Я засунул руку в карман, и достал из него сине-желтую ленточку, которую я недавно снял с курточки. Я протянул ее отцу.
– Что это? – Его рука невольно отдернулась, когда он увидел, что я ему даю.
– Ленточка, которая символизирует наши национальные цвета.
– У вас что, жовтоблакитный флаг?
– Да и не только флаг. Только не жовтоблакитный, а сине желтый. У нас национальный герой Степан Бандера.
– Этот фашист, на руках которого кровь невинных людей, который стрелял в спину советским войскам!
– Какой винегрет у тебя в голове. Жаль, что не имею много времени, чтобы рассказать тебе всю правду. Хоть то, что Бандера всю войну просидел в фашистом концентрационном лагере, ты знаешь? А то, что Освободительное движение ОУН-УПА, которое воевало с советскими войсками в Украине до 1956 года, было оправдано на Нюрнбергском процессе и на котором было доказано, что Степан Бандера и возглавляемое им движение не имеет ни какого отношения к фашизму, ты знаешь?
– Нет. А что это разве было так? В газетах пишут, что на Нюрнбергском процессе осудили всех фашистов и их приспешников. Разве бандеровцы не расстреливали целые села на Закарпатье?
– Конечно нет. Подумай сам. Ты житель этого или соседнего села. Ты пойдешь убивать своих соседей?
– Конечно нет.
– Так и там. Семейные связи на Закарпатье гораздо сильнее, чем в других района Украины. Разве они бы убивали своих соседей, родственников.
– Тогда кто это делал?
– Тогдашнее НКВД. Переодевались так, чтобы быть похожим на бандеровцев и под объективы НКВДистских фотографов, вырезали целые села.
– Ты рассказываешь такие страшные вещи. Неужели это было?
– Было. Было.
– Ты говоришь, что у тебя есть дочь? Какая она? Красивая? Замужем? Дети есть?
– Дочь у меня очень красивая и умная и поэтому разошлась с таким же красивым и умным, как и она, мужем. Не поделили свободу. Сейчас одна. Детей, к сожалению, у нее пока нет.
– Расскажи о нашей семье.
– Извини, но этого я сделать не могу. Я боюсь, что ты захочешь что-нибудь изменить, а этого делать нельзя. Будет вселенская катастрофа. Единственно, что я могу тебе сказать, что мой визит в прошлое, то, я что на данный момент здесь, мне кажется не прошел даром. Ты, после моего визита, заинтересовался историей Украины и у нас было более свободное воспитание, и в результате которого, ты из нас вырастил настоящих Украинцев.
– Сынок, я смотрю у тебя покалеченные или обожженные руки. Что с тобой произошло?
– Что произошло, сказать не могу, но мои обожженные руки мне не мешали. Я работал в основном головой и ручкой и с бумагами.
– Расскажи, как у вас там, в будущем, как вы работаете, отдыхаете, что едите, какие бытовые условия. Вода наверное есть в каждой квартире?
Я рассказал отцу, как мы работаем, как отдыхаем и какие удобства придуманы для облегчения домашнего труда. Отец помолчал, а потом задумчиво произнес.
– Да. Все таки недаром мы отстояли нашу страну от гитлеровцев. Видишь теперь как хорошо у вас там, в будущем.
– Папа, а ты не думаешь, если бы наши герои в Западной Украине сумели победить Советы и Украина стала независимой еще в пятидесятые годы, мы бы жили хуже, чем вы сейчас? Я думаю, что нет. Такой уровень жизни, как в Советском Союзе сейчас, в твое время, нет даже в странах Африки. А про свободу слова я даже и не говорю.
– О чем ты говоришь? Какая Африка? Та, которая борется с европейскими и американскими колонизаторами? Да там чуть не ли рабство и каннибализм.
– Папа, что бы знал, все так называемые освободительные революции, которые происходят в Африке и Азии производятся по заказу и на деньги Советского Союза. И эти все страны еще долго будут сидеть на шее Советского Союза, пока СССР не развалился. Как ты думаешь, остались ли все эти «друзья» СССР в социалистическом лагере? Они на следующий же день после развала СССР, послали послов в Америку с просьбой их подкормить, а за это они были готовы объявить в своих странах любой политический строй, лишь бы Запад и Америка поддерживала их деньгами и оружием.
Мы с отцом посидели еще часа два, потом встали и подошли к Базарчику, там я попрощался с отцом, сел на такси и уехал к железнодорожному вокзалу, искать квартиру. Возле вокзала, встречая прибывавшие поезда, от поезда к поезду, ходила группка пожилых женщин, которые вполголоса, скороговоркой, предлагали жилье приезжим. Я обошел почти всех женщин, пока не подошел к одной, которая сдавала однокомнатную квартиру, но правда за 100 рублей в день. Я согласился, другого выхода у меня не было. Она повезла меня в строящийся район, который впоследствии стал называться «поселком китобоев». Она завела меня вполне приличную квартиру, в которой, была одна кровать, был туалет с ванной. Я отдал ей деньги и она меня оставила одного. Я прилег на кровать, отдохнуть, проанализировать все то, что со мной произошло и выработать план на дальнейшую жизнь, если я здесь задержусь. Так как я довольно таки сильно устал, очень болела спина и время было уже около 19 часов, я незаметно заснул. Проснулся я, опять как-то мгновенно, вроде совсем не спал. Было еще темно. Но вдруг я увидел светящиеся часы, которые были повешены в моей спальне 2015 года и они показывали время в моем! 2015 году! Я от радости, что закончился кошмар с провалом во времени, вскочил и вдруг услышал невнятные полусонные слова моей жены.
– Ты чего вскочил? Ночь еще. Спи.
Я уже боялся опять ложиться, потому-что думал, что я опять попаду в прошлое. А мне этого очень не хотелось. Я посмотрел на часы, был 6 часов утра. Я пошел в свой кабинет, включил компьютер, закрыл двери в спальню, чтоб не мешать жене спать, сел за компьютер и переложил на слова и буквы все-то, что я вроде пережил этой ночью. Я до сих пор не знаю, было это наяву или во сне... Но это не важно. Но что было интересно, когда я днем проверил карманы одежды, в которой я вроде был в прошлом, а она была аккуратно развешана в гардеробной, то с удивлением обнаружил в кармане брюк 180 Советских рублей, выпуска 1956 года. Как они туда попали? Может действительно я был в прошлом? После этого случая, в течении долгого времени, по вечерам ложась спать, я боялся заснуть, чтобы опять не провалиться во времени.
