Леденящий взгляд, холодное дыхание, превращающее воздух в кристаллики льда, бледно-серый оттенок мертвецкого лица, черные зрачки глаз, острые пики зубов ... Некрорбан сидел напротив следователя финансовой полиции, полковника Иннокентия Добролюбова. Он сверлил, пожирал, испепелял сухими глазами пузатого семьянина средних лет, отправившегося работать в полицию скорее от безысходности, чем от собственного желания.
- Скаж-ж-жите, как вы м-м-можете объяснить несоответствия в бухгалтерских отчетах? - голос Иннокентия дрожал. Он понимал, что имеет дело с необъяснимым нечто, пришедшим из темной мглы. Нечеловеческим ...
В голове звучала старая греко-католическая молитва "Под Твою защиту".
Некрорбан запрокинул голову назад, глаза закрылись, а губы прошептали неразборчивые слова. Голова вернулась в изначальное положение, и Некрорбан, всматриваясь в Иннокентия, заговорил утробным гласом: "Встань, я тебе говорю, смерд мирской, я тебе говорю, владыка рек жизни и песка смерти, слуга темного капитала".
Сердце Иннокентия спряталось где-то в ногах, казалось еще чуть-чуть и он свалится вниз с сердечным приступом. Некрорбан начал меняться. Кожа словно иссохла, еще больше посерела и начала трескаться, покрываясь кровавыми рытвинами. На лбу раной вырисовывалась надпись "7/40". Пальцы росли в размерах и медленно, сантиметр за сантиметром, приближались к лицу Иннокентия. Но главное - глаза. В них горел огонь тысячи вулканов, настоящий ад, в котором варятся души грешников.
Окружение тоже начало претерпевать изменения. Дверцы шкафа открывались и закрывались сами по себе. Пальто, куртка и милицейский пиджак летали в воздухе. Шторы меняли свой цвет. Свет мигал с бешеной скоростью, раздражая глаза. Книги по криминалистики, подаренная "Милицейские особи", различные правовые кодексы взлетели вверх с обшитого зеленым сукном стола и начали нестись в сторону Иннокентия. Он успел разве что пригнуться и спрятаться под стол. Книги летели в окна, разбивая их, покрывая спрятавшегося следователя осколками. Книги летели в стены, оббивая обшивку, лопаясь на две части. За синей обшивкой стен прятались ржавые клетки, за которыми - пустота, где иногда виднелись искры необъяснимого происхождения. Страницы кодексов вихрем кружились над головой. Сидя под столом Иннокентий слышал: "Вот так, пидар, еб твою мать. Вот так, хочешь мои ресурсы?".
Икона, висевшая возле шкафа для одежды, смеялась и покрывалась красными потеками. Было ужасно холодно. Реальность плыла перед глазами. Иннокентию казалось, что он вот-вот потеряет сознание. Но что-то позволяло ему связывать себя нитями с окружающим миром и воспринимать весь этот кошмар.
Некрорбан молвил: "Оживут мертвецы Твои, восстанут мертвые тела! Воспряньте и торжествуйте, поверженные в прахе: ибо роса Твоя - роса растений, и земля извергнет мертвецов".
Иннокентия начали окружать голоса. Все знакомые. Тут узнавался и Саша Янукович, и Миша Чечетов, и Олег Калашников, и многие другие. Секунда и вот они уже предстали перед его взглядом. Такие, как и были раньше. Только объеденные червями, местами сгнившие, с темными провалами вместо глаз. Все они прикасаются к Иннокентию, хватаются за его пиджак, суют в карманы деньги. Смеются над ним. Причитают: "Вот тебе, грешной человек, продавший душу ради денег". Иннокентий плакал, он говорил себе, что все это - нечистая сила, он не такой. Он чист. Как тяжело было ему сохранять рассудок.
Иннокентий молился: "Под Твою защиту прибегаем, Пресвятая Богородица. Не презри молений наших в скорбях наших, но от всех опасностей избавляй нас всегда, Дева преславная и благословенная". Надо было брать ситуацию в свои руки. Он должен был показать, кто здесь главный следователь, но вылезать из-под стола было страшно, практически невозможно.
Найдя в упавшей со стола коробке белый мел, оставленный в спешке его маленькой дочерью (как же он был ей благодарен), он начал хаотично чертить круг на исцарапанном паркете. Он помнил, что так верующие люди защищались от нечистых сил. Поднявшись с куском мела в руке, Иннокентий постарался, не проявляя дрожи, сказать: "Сгинь, нечистый дух, из нашего дома, из всех углов, закоулков, из всех предметов. Приказываю сдаться правоохранительным органам Украины". В кабинете практически не осталось привычных стен. Все представляло из себя ржавую клетку, обвитую гниющим человеческим мясом, в центре которой, прикрепленный наручниками к столу, сидел рогатый, с длинным носом, зубастый, черный, украшенный ранами, обвитый змеями и ползущими по телу жуками Некрорбан. Духи умерших политиков мелькали перед глазами и не давали сфокусировать взгляд. Они были явно недовольны и кричали "Ганьба!", поскольку не могли пройти барьер белого круга. В ушах трещал костер, горевший под клеткой и поджаривающий пятки.
Вдруг все замерло. Некрорбан посмотрел на Иннокентия и громко сказал: "Позовите мне Беню!" Все ойкнули и разошлись по сторонам. Комнату начала наполнять белоснежная дымка. Её густота нарастала с каждой секундой. Цвет из легкого белесого превратился в густой молочно-белый. Посредине дымки появился полноватый мужчина, лет пятидесяти, с седой бородкой, толстыми щеками, кучерявыми седыми волосами и толстым изогнутым носом. Он был одет в черную водолазку, джинсы, на носу красовались очки в золотистой оправе.
Полноватый мужчина весело молвил: "Я Бен Авигдор Ави Бецалель, ученик известного создателя голема, пражского раввина Махаралю Йехуде Бен Бецалелю. Я создал голема Нейрорбана, чтобы завладеть метасферой политической Украины. Вы пошли против моего создания, а значит будете наказаны. Но пока...", - Бен Авигдор сделал паузу и продолжил, возникнув прямо перед Иннокентием внутри круга, резко, словно стрела, следователь не успел даже опомниться, - "... деньги идем мыть"? Бен Авигдор прикоснулся к плечу Иннокентия. Простой финансовый полицейский упал замертво в центре круга. В его голове воспоминаниями прокрутилась вся жизнь, оставившая мертвое тело.
Два сотрудника финансовой полиции, друзья Иннокентия Гриша и Василий, сидели и курили на пеньках, недалеко от поросшей плющом могилы.
- Вот так вот, Гриша, вот так вот. Говорят, нашли на полу кабинета. Некрорбан перепуган был, позвал охрану. Говорят, от сердечного приступа умер, - сказал Василий, начальник
- А что решили с Некрорбаном? - ответил Василий.
- Да ничего, отдали кому надо, позвонили сверху, отмазали.
- Как обычно.
- Ото ж бо.
- Ладно, давай докуривай и пойдем к скорбящим.
Василий и Гриша встали в направились в левый конец кладбища, где несли гроб и откуда доносился тихий плач жены Иннокентия.
