Арсений смотрел в даль, стоя посередине тихого поля. Пальцы нервно ощупывали лицо.
- Кто я? - Арсений тихо говорил сам с собой.
В памяти вспыхивали эпизоды войны. Грозный. 94 год. Саша стоял рядом, грязный, бородатый, исхудалый.
- Ну со? Кредо памясаеш?
- Поки в наших жилах тече кров, ми будемо воювати проти комуністів, жидів і москалів.
- Ісу акбар.
- Воїстину акбар.
...........................
Кто вы, мистер Сеня?
..........................
Снова война. Впереди лежит сбитая "сушка". В небо вздымается тяжелый дым. Где-то рокочет пулемет.
- Сеня, помни, сначала мы, потом - Крым. Все запланировано заранее. Джихад - вот где лежит спасение.
Вскоре Дудаев ушел в бессмертие.
................
Кто вы, мистер Сеня?
................
Ночь. Горел костер, разнося по лесу приятный теплый запах.
- Вот, смотри, я - бурят, но исламист, более того, джихадист, - изрядно подвипивший Саид Бурятский рассказывал долгую лекцию о политическом дискурсе "новой борьбы". Ты кто?
-Арсений, - шмыгнул носом не менее хмельной Сеня.
- Ты кто по национальности?
- Украинец.
- А я бурят, понимаешь?
- Не очень.
- Дружба народов, нахуй. Я носитель да'вата, ты носитель да'вата, хотя ты жид порхатый, вместе мы кто?
- Кто?
- Мы рвота гипперреальности Сеня. Сейчас не 94 год, это даже не Чечня.
Речь Саида Бурятского оборвалась разорвавшимся рядом снарядом.
- Аллё, гараж, экзамен будем сдавать или потом будешь преподавателей караулить, как симулякр неверную виртуальность?
Сеня сидел за партой в просторной аудитории, наполненной дневным светом с улицы. Это был экзамен по философии. Профессор в очках с золотой оправой, натянутых на полноватое лицо, седоватой бородкой и крупным загнутым носом, насупленно - лестница морщин на лбу- испепелял студента третьего курса Арсения.
................
Кто вы, мистер Сеня?
................
«С Днём рождения, и чумового настроения, и самых преданных друзей». Музыка лилась по огромному банкетному залу. Многие яства, море выпивки, знакомые лица – всё это украшало праздник одного человека.
Арсений был слегка пьян, но, в принципе, самочувствие было хорошее, праздничное. Наступила его очередь говорить тост.
- Знаете, я задумался над тем, кто мог бы стать национальным авторитетом в это непростое время. Долго думал, но не смог найти ответ. Зато я определился со своим собственным авторитетом – это вы Николай Янович. В те далекие 90-ые года, когда вы возглавляли налоговую службу, вы для меня стали светочем политики «нового времени».
- Сеня, харош бублики от дырки пускать, курасаны на погоны вешать, - Виктор Федорович был немного раздражен, - что ты кисель в котле баламутишь, какой собственный авторитет, а? Ты же тогда в Чечне был. Для тебя Бромиль…Громиль…, - по пьяне Виктор Федорович забывал слова. Из зала послышался крик: «Шамиль».
- Точно, Шовиль для тебя авторитетом был.
Все засмеялись. Арсению становилось плохо. Он почувствовал себя беззащитным. Друзья моментально превратились во врагов. Арсений перестал слушаться своих ног. Его начало подкашивать, в горле застрял «камень», а сердце бешено забилось. Он вспомнил плен. Над ним также издевались российские солдаты. Комната 4х4, пропахшая кровью, мочой и калом. В углу сидит забитый он. Голодный, еле дышащий. К потолку привязан шмат сала – единственная еда, которую невозможно достать. Не хватает сил взобраться по каменным уступам стены вверх, к заветной цели. Сквозь маленькое оконце камерной дверцы, на заключенного смотрит объектив. Его тщетные потуги снимают. И смеются, смеются, смеются…..
Сейчас снова съемка, улыбчивый оператор направил «глаз» аппарата прямиком в побледневшее лицо Арсения. Еще минута, и его вырвет. Он бессильный садиться на свой стул. Наливает и жадно пьет холодную воду из графина.
................
Кто вы, мистер Сеня?
................
Арсений смотрел в окно. Киев был прекрасен зимой. Снег то падал крупными хлопьями, укрывая город в сказочное одеяло, то подолгу не хотел идти, когда его собратья таяли, оставляя на земле потеки, которые, словно девственные слезы, смывали грязь с улиц и уходили в недоступные человеческому взгляду места. Ветерок колыхал ветви деревьев, приглашая жителей столицы на прогулку, а солнце дарило утренние поцелуи.
- Ефим Островский, - проговорил голос сзади Арсения, послышался легкий «плюх». Это был Вячеслав К., бывший преступник, ныне бизнесмен, смотревший вглубь кофейной гущи. В руках он держал три кубика сахара, четвертый уже плавал по кругу, украшенной барочными узорами, чашки.
- Щербань, - еще один кубик сахара исчез в чашке.
- Алик Грек, - спокойно продолжил Вячеслав, кидая следующий кубик в жижу.
- Магадан, - послышался четвертый «плюх».
- Замолчи, я не хочу это слышать, - проговорил Арсений.
- Почему, Сеня, ты же сам убивал. Вспомни, Чечня, Грозный, 94-ый. Говорят, ты был беспощаден.
Вячеслав поднялся с кресла, подошел к соседнему с Арсением окну.
- Пойми, мне нужна власть, тебе нужны деньги – всё очень просто. Делай партию, пускай меня, я - в Парламент, хочешь, воевать пойду? – Вячеслав улыбался доволи хитро, - И ты со мной.
- Меня премьерство ждёт. Я не хочу с тобой иметь дело, я честный человек.
- Сеня, сеня, если ты откажешься, то единственным безопасным местом в Украине станет твой дом. На стадионах так вообще лучше не появляться, - Вячеслав громко засмеялся.
- Мы обсудим этот вопрос, - пробубнил Арсений.
- Давай, думай скорее, - Вячеслав поставил чашку на стеклянный стол, надел длинное кремовое пальто, - Прощай, - махнул рукой и ушел в коридор, где недолго покопошившись, исчез за входной дверью.
Арсений даже не обернулся. Он давно плавал в политических нечистотах, хотел быть честным политиком, но боялся, что не хватит сил, денег, решительности. Ему нужна была «крыша», он это прекрасно понимал.
