"В каком-то смысле мы Церковь Кирилла и Мефодия. Они вышли из просвещенного греко-римского мира и пошли с проповедью славянам. А кто такие были славяне? Это варвары, люди, говорящие на непонятном языке, это люди второго сорта, это почти звери. И вот к ним пошли просвещенные мужи, принесли им свет Христовой истины и сделали что-то очень важное — они стали говорить с этими варварами на их языке, они создали славянскую азбуку, славянскую грамматику и перевели на этот язык Слово Божие".
Кирилл Гундяев, патриарх московский
"У Кирилла энергичная, очень часто светская и одновременно духовная лексика, которая позволяет ему говорить с огромными слоями скептической, во многом еще атеистической интеллигенции".
Александр Проханов, писатель
Из просвещенного греко-римского мира однажды вышли два гражданина и пошли путями-дорогами земными бродить-странствовать. Один из них был греком, а второй, следовательно, - римлянином. А может быть, что и оба греками были. Или же все-таки римлянами? Кто их, этих просвещенных мужей, теперь разберет! Они ведь откуда угодно могли выйти. В те далекие просвещенные времена с информационным пространством было туговато: периодические газеты не издавались, напрочь отсутствовала всемирная сетка интернета, и даже такой прогрессивный источник как "Лайфньюз", еще не подпаивал темные головы хмельным медком патриотизма. Словом, разобраться в некоторых вопросах, - что там и как вокруг творится, - было крайне сложно. Только греки с римлянами что-то может и знали, потому как у них на площадях глашатаи постоянно читали свежие указы да слухи активно бродили среди народной массы.
И уж совсем туго с информативностью было вдали от всяких цивилизованных центров. Глухомань кромешная, одни варвары по лесам шныряют, которые не то что читать и писать не умели, - листка бумажного в руках отродясь не держали. Ясное дело, что в темных необразованных созданиях ничему, кроме первобытных инстинктов, места не было. Им бы только набить желудки чем-нибудь съедобным да повоевать с соседними племенами. И ежу понятно, что не мог привести такой вот путь деградации к возрастанию нравственности, к росту моральных принципов.
По этой вот причине и пошли однажды два брата греко-римлянина в окружающие процветающий мир дикие народные массы, - наставлять их на правильный путь развития.
Сколько времени они бродили по задворкам цивилизации, доподлинно не известно (опять-таки из-за отсутствия какого-либо источника информации). Только однажды занесло их в глухие непроходимые леса, какие-то топистые дебри, где вскрики пугливых птиц да постоянные шорохи в зарослях нагоняли невольную дрожь. Кто скрывался там, в дебрях, - человек или зверь, - понять было трудно. Вполне могло статься, что и то и другое в едином подобии.
Развели братья огонь, стали какую-то похлебку варить и просвещенные беседы между собою вести.
- Ходим вот мы, брат Кирилл, уж который год, а все никак не можем применить свои знания и наставить на путь истинный какое-то необразованное племя, - вздохнул один из них.
- Не тужи, брат Мефодий, - ответствовал ему второй, - еще не окончен наш путь, не привел нас Создатель к земле заветной, но чувствую я, что скоро уже суждено нам начать дело великое... Может, именно в этих лесах и живет тот народ, ради которого забрели мы в эту чащу глухую! Может... - продолжить пламенную речь он не успел, поскольку со всех сторон были окружены они диким воинством, - бородатым, волосатым, в странные одежды одетым. Наставило дикое воинство на пришлых мужей острые копья и явно раздумывало, как с ними дальше поступить.
- Говорят ли уважаемые господа по-римски аль по-гречески? - чуть осмелев, спросил брат Мефодий. Но не ответили ему туземцы, только бородами покачивали, - неведом был для них и язык Цицерона, и язык Софокла. Промычали лишь что-то меж собою, руками помахали, да и повели пришлых чужеземцев на капище, - к своим богам, - чтоб спросить у них совета, как дальше поступать: то ли съесть, согласно звериным законам, то ли в жертву принести (по законам, значится, человеческим).
Долго боги на небесах спорили, прямо как депутаты в парламенте, пытаясь отыскать консенсус в столь щепетильном вопросе.
- Пусть жарят, - сказал представитель фракции земледельческих богов. - Дождьбогу давно пора подарок получить! Второй год урожая все нету!
- Верно, - согласился представитель фракции громовержцев. - От этих визитеров ничего хорошего не прибудет. Чувствую, что с ними беда пришла: отрекутся от нас сторонники наши, выберут нового покровителя, а самого Перуна сбросят однажды с высокой кручи в глубокую воду! Так что жертвоприношение - лучший выбор!
Но великий Перун категорично тряхнул седой бородой:
- Знаю, что отрекутся... Знаю, что сбросят... Но не век же им по лесам друг с дружкою бутузиться! Пора и в люди выходить, города строить да просвещением заниматься. Вот эти странники и помогут отсталым варварам выйти на пути разума, сделать из забитых славян выдающуюся нацию!..
И скинули боги депешу (то бишь, знак какой-то прислали), чтоб не трогали чужеземцев ни в коем случае, во всем их слушались и уму набиралися.
С тех пор стали просвещенные греко-римляне жить среди лесного народу, язык их и повадки изучать, прописные истины втолковывать, от ковыряния в носу и прочих дурных привычек избавлять.
Вскоре они уже весьма сносно общались на варварском наречии.
- Решили мы с братом вам алфавит изобрести, - сказал как-то просвещенный Кирилл.
- Какого такого лешего он нам сдался? - удивились дикие славяне.
- Чтоб книжки писать разумные, читать Слово Божие на своем языке да труды великого писателя Проханова, и приобщаться к культурным народам. Без алфавиту так и останетесь варварами, не знать вам ни клозетов, ни кальянов, только и будете до скончания века по лесам бегать да в "очко" и буру перекидываться, напиваться до свиночувствия, а скрепы духовные никогда не соберете воедино!
- Желаем приблизить вас к истинной вере, - подтвердил брат Мефодий. - Будете одному богу молиться, а не цельному подразделению. Молитвы будете ему посвящать и посты соблюдать. А как станете канонов ентовых придерживаться, и на вашу улицу праздник заглянет...
- Нам и наши боги хороши, - мрачно ответил один из дикарей, - косматый, с кучной бородой до пояса, - зачем нам других выбирать?
- Чудак ты, Гундяй! - усмехнулся брат Кирилл. - А вот представь, что пройдет немало лет, - эдак аж за тысячу, - и станет твой потомок самим патриархом в столице белокаменной, а не какой-то там букашкой запечной: возьмет в память себе имя мое, будет власть в руках крепко держать, в тереме широком жить и икрою осетровой да лососевой питаться, чертей из бестолковых голов изгонять, и сам самодержец руку пожимать ему будет! Прислуги да челяди в его тереме наберется невидано, в золотых чашах вина заморские подавать и с утра до ночи поклоны бить будут. Глядишь, и нас добрым словом помянет за то, что из вас, второсортных варваров, цивилизованный народ богоносцев вовремя создали и грамоте обучили...
- Ну, коли так, просвещайте, - неохотно кивнул косматой головой Гундяй. За потомка ему было приятно, однако и самому чего-то такого хотелось.
Постоянно вбивая в дремучую голову все эти "аз, буки, веди" и ковыряя ногтем бересту, по ночам он видел во сне широкий терем с расписными ставнями, огромные столы в трапезной с блюдами диковинными: с лососиной и копченой осетриной, с бужениной в медовом соусе и лобстерами на серебряных подносах, со штофами дорогого заморского коньяку и бочонками вина; за столами восседали почтенные мужи, о чем-то толковали и мудро кивали головами, откусывая очередную деликатесину... А важный потомок, вытерев лоснящиеся губы, осенял всех знамением и приказы раздавал.
Когда Гундяй просыпался, вкус упорхнувшего сна еще долго таял во рту. Он с почтением вспоминал двух просвещенных братьев из греко-римского мира, их старания и добрые дела, а самое главное, благодарил за азбуку, которая помогла избавиться от былых варварских привычек и вывела в мир знаний: теперь не только за бороду кого-то можно было потягать или кулаком в ухо зарядить, но и вдобавок прочехвостить его имечко с перчиком на самом видном дереве в рощице.
Одно только печалило Гундяя: что не дожить ему до публикаций великого писателя Проханова, певца торжествующего патриотизма, не прочесть его монументальных творений, не постигнуть всю глубину бессмертной мысли!
То будет достоянием потомков.
© Гай Ворон
