Хотя 1 мая давно осталось позади, желание написать статью о прошедшем праздновании, а точнее о некоторых моментах данного празднования, которые вызвали у меня бурю понимания и непонимания одновременно, осталось.
В тот чудесный солнечный день я стоял и ел мороженое возле станции метро «Арсенальная». Вдруг вижу, бежит издалека людская кашица жиденькая, состоящая из журналистов с микрофонами, фотокоров с тяжеленными линзами, операторов, которые вообще непонятно как движутся с этими своими наплечными лазерными пушками, вперемешку с нацистами и фашистами бритоголовыми, со свастиками на локтях набитыми (кстати, этот контингент был впереди всех), прочих особей девиантного поведения, а также хекающих «космонавтов» в бронежилетах, шлемах, с палками наготове. «Факинг джизес», – думаю я, вот так компания, сейчас произойдет кровавый коктейль людского идиотизма. Надо идти за ними, не забывая полизывать мороженое, больше сахара, больше энергии.
Дошли до Мариинского парка, а там никого нет. Пару бабушек и дедушек со значками красными, прикрепленными к лацканам пиджаков затертых. Беда-беда, а глаза рьяных любителей родины горят, крови жаждут, что делать? Пошли обнюхивать следы по Киеву. Молодцы ребята, судя по новостям, кого-то и нашли.
Я лично доел мороженое, сплюнул, улыбнулся и пошел искать колонну «новых левых» или «левых интеллектуалов», как их там называют.
Прогуливались ребята в размере 200 человек максимум, обсуждая неофрейдизм в рамках гегелевского идеализма, защищенные со всех сторон милицией, ну, в общем, все хорошо – все спокойно. Контингент самый обычный – люди от 20 до 40 лет, одетые простенько, глаза имеется четыре. Вся неадекватная панковско-анархо-либерально-марксистско-веганская свора объемнее предыдущих ребят, подающая в сектантском виде идеи бухать/не бухать/не есть мяса/не работать, но получать социальные блага находилась в другом месте. Это, по-моему, с ними столкнулись фашиствующие молодчики. В общем, размаха у левых поубавилось сильно. Даже юные любители Муссолини остались голодными.
Наступили выходные, а они штука специфическая. Когда после них стекломой выветривается из организма, писать статьи, а тем более оседлать абстрактные понятия, становится сложно. А так хотелось поговорить о том, почему до сих пор, когда происходит война, уровень жизни падает каждый день, работы нет, но у людей хватает сил ввязываться в идеологическое субкультурное говно. Бегать, ловить друг друга, избивать за идеи. Ведь это весело, это правильно, это по-европейски. Словно они играются в «казаков-разбойников», поскольку жизнь подарила им такой букет проблем и комплексов, что лучшего решения проблем, чем асфальтирование себя в ребячестве, с главным принципом «унижай ближнего своего», у них не нашлось.
Но все-таки реализовать текст я смог благодаря своему подсознанию – приснился мне удивительный и красочный сон, который представил увиденные события в альтернативной реальности.
Я нахожусь в подземном пешеходном переходе. Темно и сыро. Но впереди видится лестница к свежему воздуху, которая выводит меня прямиком к Мариинскому парку. Там стоит множество разносортных людей и наблюдает спектакль, развернувшийся на двух пьедесталах, соединенных между собой шатким мостиком. На одном из них стоит высокий мужчина, одетый в черное кепи и коричневую рубашку, на которой красуется зазубренный черный галстук, рубашку продолжают черные бриджи и блестящие на солнце сапоги. На кепи поблескивает изображение «мертвой головы». На поводке он держит почти что голого толстопузого паренька, грудь которого из-за своих размеров могла бы сойти за дополнительные ноги. Цепь крепится к ошейнику, от которого в сторону ягодиц идут кожаные ремни, изредка опоясывающие оголенные спину и живот. Высокий мужчина гордо скандирует поставленным офицерским голосом: «Идеи становятся силой, когда они овладевают массами». Голос звучит отчетливо и довольно громко, разлетаясь эхом по обшарпанным зданиям. В унисон говорящему толстый паренек повизгивает, тряся сиськами: «Вииии, виии, я послушный нацистский поросенок».
На противоположном пьедестале картина повторяется, но вместо офицера и «поросенка» стоит коротышка в засаленном кремовом картузе, на котором прикреплена 5-тиконечная красная звезда. На нем майка-алкоголичка, геоморфизированная увесистым животом, поверх неё с трудом натянут серый клетчатый пиджак. Повторяя действия офицера, он держит на поводке исхудавшего молодого человека с ярким ирокезом на голове, из задницы которого торчит красный флаг с изображением троих идеологов пролетариата. Коротышка скандирует: «Интеллигенция – это отбросы общества. Если вы хотите завоевать любовь народных масс, говорите им самые нелепые и грубые вещи.» А ирокезник лижет себе угодные места, чухает за ухом и гавкает: «Гав-гав, к хренам работу – даешь свободу».
Неизвестно, как долго продолжалось бы это действо. Все обрывается внезапно, как и начинается. Вздрагивает земля, собираются тучи над головами, разрывают небо молнии, могуче звучит раскатистый гром. Из земли, из самых недр ада, растут над толпой и главными фигурантами действия ступени размеров высоченных. Голоса оппонентов усиливаются – лозунги и идеи льются из них, и каждый называет это своей идеологией. Кричат, злятся люди, спорят между собой, кто из ораторов правее. Накидываются друг на друга. Рвут зубами гнилыми плоть остывшую, глаза выдавливают пальцами тонкими, уши отрезают ножами ржавыми. Отпускают ораторы животных своих. Вгрызается «собака» в ляжки «поросенку». Тот не теряет надежду, отбивается ножками, пытается весом своим огромным «шавку» задушить. Они сливаются воедино, они барахтаются, падают с мостика на землю и умирают. Коротышка и офицер подходят, смотрят вниз на трупы животных, сплевывают со словами: «Политика, что поделаешь». Переводят глаза на вершину лестницы и громко в один голос присвистывают. Сбегают с вершины лестницы люди в масках черных, касках зеленых, бронежилетах крепких, руками кийки резиновые держащие, да и начинают в кровавое пюре людей перемалывать.
А кровь, что брызгает на лестницу, выводит одну единственную надпись: «Идеология – это опустошающие мозги флюиды невежества, способные изменить ход истории и принести немало жертв во славу пустоты, к которым обладает полной резистентностью лишь их создатель и частичной - небольшая часть населения».
