«Откуда берутся сепаратисты?» На этот далеко не детский вопрос я неожиданно получила очень оригинальный и исчерпывающий ответ от одного знакомого мне малыша. «Они не рождаются у мамы из животика. Их приносит аист», – задумчиво сказал он. «Какой аист?» – прикинувшись, что не понимаю, спросила я. «Ну такой… большой и сильный… Стерх называется», – вдруг добавил он модное слово.
 
...В моём далёком детстве во всех советских дворах кроме обязательных качелей и всевозможных перекладин, строили ещё для детей сказочные «избушки» – такие себе ярко раскрашенные деревянные домики.
 
Там не собиралась всякая шваль: наркоманов тогда не было, а пьяницы были более культурными. Там играли мы, дети.
 
Такой домик стоял и в моём дворе на детской площадке. Мы, девчонки, «создавали» там уют: стаскивали из дома старые одеяла, которыми обвешивали стены. «Готовили» там тортики из песка, украшая их волчьими ягодами, дикими ромашками, чернобрывцами и лепестками чайных роз. Куском старой тюли там у нас была отгорожена спальня, где в кукольных деревянных кроватках спали наши «дети» – куклы.
 
Мы учились «строить» свой дом, создавать уют и заботиться о детях.  Мы иногда ссорились и даже ругались, но ни одной девочке не приходило в голову выместить свою «нелюбовь» даже на её кукле.  Мы жили одной большой «семьёй», как и наши родители жили в вынужденных тогда коммуналках. Мы знали, что эта «семья» священна и незыблема. И уйти из неё просто НЕКУДА. Ни одна девочка «не покинула» наш дом. Мы учились ещё и «сосуществовать».
 
Обустройство «быта» начиналось с первых тёплых дней и длилось до самых заморозков. «Дом» наш никогда не запирался, и мы без всякой боязни оставляли его на ночь, уходя домой спать.  
 
Иногда в нашем доме прятались наши же мальчишки, играя в войнушки. Они равнодушно и даже свысока относились к нашему «хозяйству», но никогда ни один мальчишка не осмелился хоть до чего-нибудь даже дотронуться. У них тоже была своя игра и своя «школа»: они инстинктивно учились нас защищать)))
 
И вот однажды, в самом начале какого-то лета, в нашем дворе появились новые дети: девочка и мальчик – сестра и брат. Их отец был военный и семья временно сняла часть частного дома у Мишани, в ожидании жилья. Мишаня был местным рубщиком мяса на нашем базарчике и жил один, вторая половина дома пустовала после смерти его родителей. Брат был на пару лет младше сестры и наши мальчишки не приняли его в свою команду. Поэтому, она везде таскала его с собой.  
 
Мы сразу же с радостью приняли новенькую девочку в нашу «семью». Выделили ей место для кукольной кроватки. Не самое лучшее, конечно... Но по законам общежития, это было нормально: изначально она не принимала участия в «строительстве». Девочка сразу же обиделась. Хотя… у неё не было ни одной куклы. Однажды, придя утром «домой» после ночи, мы увидели, что все наши «дети»… стоят «в углу». Никто не сомневался, КТО это сделал. Но Валька, так звали девочку, это и не скрывала. «Они ночью баловались, и я их наказала», – без  тени смущения заявила она.  «Правда, Игорёшка?» – обратилась  она за поддержкой к брату. После нашего всеобщего возмущения: «Кто ты здесь такая, чтобы распоряжаться?», Валька ещё больше обиделась и демонстративно ушла.
 
Мы с облегчением вздохнули. Но, как оказалось, рано. Валька просто затаилась… Правда, к детской площадке, а тем более к нашему «дому», она даже не подходила. Мы видели, как она в одиночестве играла возле своих окон, не выходя даже за калитку. Но Игорёшку мы видели во дворе часто. Он ни с кем не играл и почти не общался. Просто ходил и исподлобья за всеми наблюдал.
 
Шло время. Но «гадости» повторялись с определённой периодичностью. То кто-то «кучу» наложил прямо внутри нашего «домика». То однажды одну из наших кукол мы обнаружили без глаз. Я уже не говорю о бесчисленном количестве разрушенных «тортиков» и разорённых могилок разбившихся птенцов, которых мы всегда хоронили всем двором. И всё это делалось, пока нас не было: либо поздним вечером, либо ранним утром. Но один случай был совсем из ряда вон. Воскресным утром меня разбудил необычный скул нашей старой и доброй дворняги Тоськи, которая уже много лет жила у нас во дворе, и которую все жалели и подкармливали. Этот вой поднял не только меня. Когда я прибежала в наш «дом», там уже были некоторые девочки. Внутри домика, привязанная за шею толстой верёвкой, выла Тоська, пытаясь освободиться. Все кроватки были перевёрнуты, а куклы разбросаны и сломаны. Выглядело всё так, как будто это сделала собака. Но никто из нас не сомневался, КТО на самом деле был «исполнителем». Но, как говориться, «не пойман – не вор».
 
…Семья «новеньких» съехала для нас неожиданно, как и появилась, прожив у Мишани всего одно лето. Через три дня после их отъезда всю коммуналку и двор облетела страшная новость: кто-то утопил Мишанину кошку. Цинично и бесчеловечно, упаковав в старый холщёвый мешок вместе с кирпичом, притопил в местном прудике.
 
И опять никто не сомневался в «исполнителе», даже Мишаня. Все только недоумевали – ЗАЧЕМ? Мишаня плакал, как ребёнок. Эту кошечку, ещё котёнком, подобрала где-то его покойная мама и может быть поэтому он так любил это существо. А может быть просто потому, что был одинок? И хотя профессия рубщика мяса, вроде бы, и не предполагает наличие у человека сентиментальности и жалости, я до сих пор помню, как Мишаня плакал. Но поразило меня другое: в Мишане даже не нашлось места для злости. «Вот уж несмышлёныши!» – горько оправдал он гадёнышей.
 
Спустя ещё неделю, Мишаня вытащил из своего облупленного покосившегося почтового ящика письмо на имя Гирькина Всеволода Ивановича. «Жаль, съехал мил человек! – посокрушался Мишаня. – И адреса не оставил».
 

P.S. Все фамилии и имена вымышлены и просто созвучны с некоторыми, сегодня хорошо известными. События же того далёкого лета – действительно имели место в жизни автора и являются чистой правдой.