Два роки тому я написав серію матеріалів зі спробою нестандартного аналізу розвитку тієї частини суспільства, в якій ми живемо.
http://durdom.in.ua/ru/main/article/article_id/5866.phtml
http://durdom.in.ua/ru/main/article/article_id/5964.phtml
http://durdom.in.ua/ru/main/article/article_id/6233.phtml
http://durdom.in.ua/ru/main/article/article_id/6287.phtml
Зустрів розуміння. Сподівався на дискусію, але дописувачі обмежились компліментами замість розвитку теми. Тому вирішив продовжити самостійно, допоки ми ще не позбавлені можливості вільно обмінюватись думками.
Прошу пробачення у ревнителів державної мови за те, що пишу «общєпонятним». Без надії сподіваюсь, що знайдеться ще хтось бажаючий осмислити наш хід розвитку не тільки в політиці та економіці і, як сьогодні, в науці, але й у культурі,  державному управлінні тощо.
 

Почему, казалось бы, весьма учёные и образованные люди на выборах, тем не менее, голосуют за поселковую шпану? Попробуем разобраться.
Где есть общественные деньги, там всегда находятся их профессиональные распределители. Не составляют исключение и средства, выделяемые на науку.
В капиталистическом обществе необходимость научной деятельности вызвана жестокой конкурентной борьбой. Её участники вынуждены вкладывать средства в научные разработки, чтобы предложить товар с более совершенными потребительскими свойствами. Поиски капиталом принципиально новых сфер бизнеса, в которых можно первое время быть монополистом и получать сверхприбыли, мотивирует делать вложения в «фундаментальную» науку.
Не так обстояло дело в советском обществе. Плановая экономика объективно подрывала мотивацию к научной деятельности. Если продукцию и так покупают (граница на замке, конкурентов никаких, причём, если даже и купили, не факт, что используют), то нет большого смысла  улучшать её потребительские свойства. Собственно говоря, слабость мотивации к совершенствованию продукции как раз и  привела к фактическому провалу пресловутой «пятилетки качества» (1975 – 1980 г.г.)
В истории страны сначала существовало противостояние с капиталистическим миром. В результате поистине героических усилий советских учёных и инженеров было создано оружие массового поражения и средства его доставки.  После достижения возможности глобальной ядерной катастрофы мотивация к совершенствованию ОМП стала ослабевать и поддерживалась, скорее всего, только по негласному сговору военной бюрократии, «пилившей» в свою личную пользу определённую долю бюджета каждой из противостоящих держав.
Некоторое время имелась напряжённость и с «младшим братом» СССР. Наша номенклатура  всерьёз боялась, что эта многолюдная страна возьмёт под контроль территорию Союза и установит здесь свои порядки – вроде бы  и социалистические, но при которых за взятки не журят, а расстреливают. Это создавало мотивацию для поддержания военного потенциала хотя бы в рабочем состоянии.
Опасность внешних военных угроз снижалась, снижалось и финансирование научной деятельности. Но ещё быстрее, прогрессирующими темпами, сходили на нет научные возможности страны.
Ход этой деградации достаточно полно и всесторонне описан. Желающие могут обратиться, например, к публикациям украинского биолога Александра Демченко (начало 2000-х годов, газеты «Зеркало недели», «Час-Time» и др.), столь же страстным, сколь и, увы, безрезультатным.  Остаётся только добавить, что доныне остающийся «хуторянским» характер украинской (да, собственно, и российской тоже) науки вызван не только субъективными, но и объективными причинами.
Во-первых, истинная наука неотделима от вольнодумства, то есть, внутренней свободы личности. Кнутом можно заставить рубить тростник или копать картошку. Но нельзя из-под палки вынудить вести сложный химический синтез  или налаживать адронный коллайдер.
Понимая это, советская власть формировала сильные научные коллективы, но… в «закрытых» городах (как продолжение сталинских «шарашек»). Сюда обеспечивалось снабжение товарами, здесь была чуть более разнообразной культурная среда (сквозь пальцы смотрели на книжную продукцию, сквозь зубы разрешали концерты популярных, но опальных артистов и т.д.) Но это помогало слабо: ведь внутренняя свобода личности предусматривает и свободу передвижения, и свободу контактов, и свободу высказываний, и свободу обмена информацией, и свободу мышления по всем вопросам, а не только чисто профессиональным…
В прочих индустриальных и культурных центрах наука была, скорее, украшением региона, средством смягчения нравов, а также местом синекуры (работа с минимальной ответственностью, но за большие деньги) для бездарных руководителей и их холуёв.  А потому и пребывала под неусыпным оком внештатных сотрудников и добровольных тайных помощников известных органов. Причём, если самих работников органов интересовали возможности обогащения, то добровольцы, поставляя им информацию об угрозах для их подпольного околонаучного бизнеса, решали свои карьерные проблемы.
Таким образом, истинная наука как двигатель общественного прогресса, неотделимая от вольнодумства, является «генетически несовместимой» с советским строем, что и привело к тому, что общее отставание страны стало катастрофическим.
Второй объективной причиной «хуторянства» нашей науки является сама её структура, в которой уже заложена демотивация творческой личности к саморазвитию.
Молодой человек попадает в научный коллектив с уже установившейся иерархией. Чтобы получить возможность самореализации, он должен пройти ряд этапов.
Сначала он должен попасть к руководителю, имеющему достаточный интеллектуальный потенциал, что, как правило, проблематично из-за кадровой политики, о которой ниже. Руководитель должен иметь также и мотивацию к тому, чтобы уделять кому-то внимание, что не всегда есть, ибо слабый руководитель боится потерять кресло, вырастив себе потенциального конкурента. Наоборот – он заинтересован как можно дольше придерживать талантливого подчинённого на последних ролях, эксплуатируя его свежий интеллект. Окружая себя посредственностями, он делает своё положение более прочным.
Наконец, должна быть материальная база для работы (оборудование, вспомогательные материалы, чёткая работа обслуживающего персонала, средства на командировки и т.д.)
Все эти компоненты успешной работы всегда пребывали под контролем тех, кого В.И. Ленин называл «комГ.», в прошедшие времена – «номенклатура», я в предыдущих заметках – «torgaschnja», а недавно В. Коротич охарактеризовал как «касту хлеборезов».
Наш с вами условный молодой человек должен будет выполнять порученную ему работу. Будет ли это наработкой новой, ценной информации (для чего, собственно,  общество и содержит науку) или же просто «информационного шума» – зависит от руководителя. Если он не заинтересован в нём, то плоды многотрудных усилий (иногда с риском для здоровья, а то и жизни) будут положены на полку. Полуанекдотический, но реальный случай: один из бывших сослуживцев в отчёт по хоздоговорной теме однажды (для объёма) вставил пару десятков страниц, содержавших… подробный обзор футбольного матча команды «Шахтёр». Хозтема была успешно закрыта, сполна оплачена. Отчёт, разумеется, никто не читал, он до сего дня пылится в каком-то архиве…
Таких случаев (когда работа делается для проформы, лишь бы обналичить деньги), уверяю вас, и сейчас предостаточно.
Соответственно, наш молодой специалист, участвуя в подобном «исследовании», не произвёл новой информации, не укрепил профессиональные навыки и знания.  А если и приобрёл что-то, так только умение пускать пыль в глаза, скрывая за псевдоучёной фразеологией дефицит знаний и интеллекта.
Которое (умение) вряд ли ему пригодится, потому что для того, чтобы получить возможность самому стать руководителем темы, он должен иметь научную степень. Кстати, если он, будучи семи пядей во лбу, и придумает сам что-то ценное, то всегда к нему приставят массу «остепенённых», желающих быть зиц-руководителями, естественно, вписывая себя в его статьи.
Об архаичной системе присвоения научных степеней рассуждать не буду – сказано и до меня предостаточно. Видимо, верховные наши жрецы силу доводов не разумеют, а понимают только доводы силы… Ждут, пока не вынесут с креслами.
О том, что в основе этой системы лежит отнюдь не признание интеллектуального уровня и трудолюбия, а нечто обратное, свидетельствует ряд общеизвестных фактов элементарной (и не только профессиональной, но и просто) безграмотности наших кичливых деятелей, облечённых научными регалиями. О характере этой системы свидетельствуют  и факты того, как наши молодые люди, будучи в командировке, защищают диссертации в лучших вузах Европы и мира, а здесь эти их дипломы «не признают». Почему не признают? Потому что у нас уровень подготовки «оценщиков» выше или потому что молодой человек не интегрировался в коррупционную среду?
Пока наше юное дарование собирает научные данные для никому не нужного отчёта, другие сотрудники, числящиеся на его хоздоговорной теме и получающие с неё зарплату, производят новую информацию (совсем по другим вопросам). Я не пишу «нужную» информацию. О востребованности научных данных речь не идёт. Хотя бы новую. С которой самому не стыдно выходить на защиту. При этом достаточно узкий круг лиц (околонаучная torgashnja, «хлеборезы») распределяет тематику. Для одних – темы, не требующие многих трудов (поскольку не содержат новизны), другим – долгие и рискованные, с неопределённым результатом, по которым можно если и предстать на защиту, то совсем нескоро.
Но только в том случае, если эти их данные не будут использованы для диссертации совсем другого человека.
Факты воровства информации для написания чужих диссертаций массовы, общеизвестны, как и факты подтасовки научных данных.
Кстати, что  сподвигает людей на подобное?
Прежде всего, банальное тщеславие.
И не только в нашем обществе (у нас оно проявляется просто более рельефно). Интересующиеся могут перечитать «Одиночество в Сети» Вишневского, где упомянуты малоизвестные грязноватые подробности открытия двойной спирали ДНК. Или сам упомяну блиставшее в начале 80-х годов юное биохимическое дарование с публикациями не то, что в спецлитературе, но даже неоднократно  упоминавшееся в советском журнале «Химия и жизнь». А потом выяснилось, что уникальные результаты попросту подделаны, и его купавшийся в славе руководитель, профессор, стал посмешищем.
Вторая причина, и она для нас ближе, это возможность если не рулить денежными потоками, то поднять личное благосостояние. И не только доплатой «за степень».
Существовали негласные критерии того, кто и на что может претендовать – «табель о рангах». На степень доктора наук мог претендовать человек, сам подготовивший не менее трёх, но лучше пять кандидатов наук. На должность парторга отраслевого института могли быть избраны только кандидаты наук. Академического – не менее доктора. Есть масса и других общеизвестных критериев, слегка подкорректированных в процессе «розбудови держави».
Соответственно, при защите диссертаций проводилась предварительная работа: «он будет парторгом, никто не хочет, вы же понимаете…», «Да, конечно же, слабенько, но мне надо, чтобы ещё одного человека…» и т.д., и т.п.
Результатом является сонм бездельников, сосущих из бюджета (а последние времена и из Пенсионного фонда).
Результатом является выставление на посмешище, например, руководителей – то ли фирмы, то ли страны,  шокирующих своей безграмотностью, но украшенных «научными» регалиями.  
Сможет ли кто-то привести пример хотя бы одного из руководящих деятелей национальной Академии, который бы переехал постоянно работать за рубеж? Это сложно. Околонаучные хлеборезы, какими бы званиями они себя ни украшали, в динамично развивающемся обществе не востребованы.
Секретом Полишинеля является и негласная торговля должностями и званиями, предоставляющими доступ к бюджетным деньгам. При этом так называемая научная среда превратилась в закрытую корпорацию, вход в которую стал намного более ограничен негласными и гласными барьерами. Как анекдот, воспринимается факт, что Н. Тимофеев-Ресовский стал академиком, не будучи доктором наук, а Я. Зельдович – не имея высшего образования. В наше время они были бы рядовыми «пахарями», от интеллекта которых кормилась бы куча прилипал.
Соответственно, молодые люди, не имея денег и протекции (а самородки, как правило, такие и есть) не видят для себя будущего в научной деятельности. Их не прельщает перспектива быть рабом у дармоедов.
 
Мы уже уяснили, что людьми правят мотивации. Если работник не мотивирован, то порученное дело он делать не будет, а если из-под палки и сделает, то лишь через то самое место.
Существует ли в нашем обществе мотивация к научной деятельности, к вложению средств в науку? (В советском обществе после «холодной войны» такой мотивации, как мы поняли, уже не было, более того, образованных людей, как возможный источник вольнодумства, боялись).  Поставлены ли  наши предприниматели в условия честной и жёсткой конкуренции, вынуждающей тратить деньги на разработку продукции с более совершенными потребительскими свойствами?
Тяжёлая индустрия. «Уж сколько раз твердили миру», что она энергонеэффективна. За десяток лет льготного (большой привет пенсионерам и бюджетникам!) налогообложения подставные владельцы (так называемые «олигархи») вложили ли средства в новые технологии? Или перегнали их в оффшоры?
Ответ известен: стоило в 2008 году грянуть кризису, как все они, задрав штаны, понеслись просить очередных послаблений, потому что новых технологий, по которым работает мир (и которые разработаны у нас же), не внедрили. И не собирались внедрять.
Это видно хотя бы по тому, что без финансирования соответствующие научные коллективы сошли на нет. Это видно хотя бы и по тому, как, например, в том же Донецке используются помещения бывшего ДонУГИ или бывшего Института чёрных металлов. Все они заняты более «нужными» учреждениями – таможней, КРУ, налоговой, судами… Такая практика подтверждает, что у ОПГ, контролирующих крупные предприятия, отсутствует мотивация к совершенствованию производства, а, значит, к финансированию науки.
Если посмотреть глубже, то что для них проще – честно конкурировать, стараясь улучшать потребительские свойства товара, удешевлять его, или просто купить депутата (лучше партию, фракцию), которые законодательно обеспечат тебе монополию? Ответ ясен.
Если нет возможности покупки депутата (партии, фракции), то не имеет ли смысла купить судей (лучше председателя хозяйственного суда), которые обеспечат истолкование законов выгодным образом и тем самым обеспечат преимущество над конкурентом без улучшения качества изделия? Конечно.
А если не покупать суд, то нельзя ли купить инспектора (лучше начальника инспекции), который обеспечит конкуренту «красивую жизнь»? Естественно.
Ну, а если ни то, ни другое, ни третье, то не попробовать ли оплатить рейдерский захват для превращения территории конкурента в «зелёную лужайку»? Please!
Малый бизнес, представленный, в основном, разными ООО «Купи-Продай Лтд», в инновациях не нуждается, поскольку в способности существующих научных кадров дать качественный продукт сомневается. Сомневается потому, что в немалой доле состоит из бывших представителей научной среды и прекрасно знает потенциал тех, кто в лавке остался. Посему о малом бизнесе говорить не будем.
Те научные разработки, что финансируются государством  (больше экономические), по сути, используются для обоснования исторических решений «партии власти». Но, учитывая, что делаются они на деньги налогоплательщиков, чтобы обосновать то, как власть правильно расходует деньги налогоплательщиков, об объективности этих разработок говорить не будем.
О мотивации бизнеса к вложению средств в «фундаментальную» науку умолчу, дабы не вызвать смеха читателей. Там можно рассчитывать только на спонсоров, которые выделяют деньги лишь по им одним ведомым критериям. И то в основном это оплата командировок, других способов коммуникации. Что же касается расходных материалов, реактивов и т.п., то их приходится покупать за наличные от выполнения мелких, не всегда легальных и законных работ.
 
А если посмотреть на взаимоотношения науки с обществом ещё шире, то возникают и куда более серьёзные вопросы.
Крупный бизнес. Нужно ли, например, во время кризиса крупным бизнесменам (подставным «олигархам», которых назначила torgashnja), призвав на помощь науку, уменьшать до предела свои затраты, увеличивать до предела качество продукции и тем обеспечивать конкурентоспособность? Или же проще втереться в круг приближённых к главе Нацбанка и провернуть финансовые аферы, либо, сидя в парламенте, от имени народа списать собственные долги бюджету? Ответ ясен: второе даёт гораздо большую прибыль при минимуме затрат.
Нужно ли оплачивать исследования учёных - экономистов, чтобы они помогли оптимизировать работу твоей крупной компании, холдинга? Или, пользуясь служебным положением, организовать выделение из госказны нескольких сот миллионов на покрытие убытков от твоего бездарного руководства? Ответ известен. «Герои» на слуху.  У нас всё можно.
               Такому обществу никакая наука не нужна. И призывы её деятелей воспользоваться уже имеющимися наработками звучат, как минимум, наивно.
Далее всё идёт по цепочке – нет мотивации к научной деятельности – отсутствует и мотивация у молодёжи посвящать себя науке. Мы это видим воочию: снижается уровень подготовки приходящих молодых специалистов, а те, что пришли и не вращаются в орбите родства и кумовства, едва освоив работу, норовят уехать за рубеж. Те же, кто состоит в «научных династиях», являются горячими и стабильными сторонниками сохранения системы, позволяющей им дармоедствовать. Вот вам и ответ на первую фразу статьи.
И снова по цепочке – нет мотивации к саморазвитию у молодёжи – нет и мотивации к учёбе: уже не являются редкостью даже «учёные» с поддельными дипломами. Нет мотивации к учёбе – нет и мотивации к совершенствованию образования – хоть высшего, хоть среднего. Так что появление на образовательном горизонте одиозных фигур вроде Табачника или Николаенко не случайно, а абсолютно закономерно.
А если учесть, что все без исключения войны до сих пор выигрывал не солдат и не полководец, а Школьный Учитель, то будущее, даже уже не украинского государства, а и вовсе украинского народа, затягивается туманом…
 
                                                                                                                               Анатолий Иванко.