Странный это месяц июнь. Жара, тополиный пух, акации, белые ночи, вечерний зной, ночная нега. Пастель и ярость в одном флаконе. Июнь дарит прекрасных людей. Рожденные увертюрой лета – ярко-акриловые, почти без полутонов. К ним очень часто можно применять характерное «идеальный». Отец. Брат. Романтик. Любовник. Семьянин. Творец.  И о «ней» - то же самое. Вот, семьянин – это стопроцентно, хотя у каждого свои архивы и статистика.
 
                     Я люблю июньских. Они надежны и предсказуемы. Они – это надежный тыл, родная гавань. Они, если не удивляют, то восхищают.  
 
                      Июнь подарил нам великую поэтессу, которую вряд ли читал «подарок»  июля. Но, выхлопнув легкими знакомое ему сочетание букв, он напрочь увязал свое бесславное имя с ее великой фамилией. Ноосфера, наверное, вздрогнула от такого  одиозного пересечения двух «сверхчеловеков». А может, он зачитывается ее поэзией? Томными межигорскими вечерами.. Ахматова родилась в закат июня.
 
                      Вот, есть люди, рожденные, как Горький, бесконечно рассказывать истории из своей жизни. Есть рожденные для споров и интеллигентского трепа. А есть прирожденные исповедники. Ахматова любила слушать. И не любила откровенничать.. Общение с людьми было для нее непреодолимой трудностью. Она не любила писать письма, не умела дружить с женщинами (с мужчинами не дружат).  При этом  лира Ахматовой обладала исключительной силой, бесстрашием на грани бесстыдства. Она презирала все человеческое и жаждала сверхчеловечности, тосковала по герою, которого не существует. Жаждала тягот, которые совершенствуют, если не убивают. Она всю жизнь писала свою «поэму без героя». Это лейтмотив ее творчества, потому что человеку нового общества люди не нужны.  Они присутствуют в его жизни ровно столько, насколько позволяют достигнуть ему новых степеней совершенства. СЕМЬЯ, СЕКС, ДРУЖБА – ВСЕ ЭТО МЕЛКО, ВСЕ – СЛИШКОМ «ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ».   Ахматова проживала эту драму, время от времени спускаясь с пьедестала к «обычному человеку», и обвиняла проклятую физиологию: «..а бешеная кровь меня вела к тебе всегда сужденной всем  единственной дорогой». О разрывах с мужчинами, которые так и не дотягивали до сверхгероев,  Она говорила конфиденткам: «..это всегда случается нипочему». Она завидовала испанскому лирику Леону Фелиппе. «Это я должна была написать!», - ревниво сказала, прочитав его «Дознание». А Фелиппе возвел презрение к жизни в ту степень, когда собственное существование вызывает лишь брезгливое умиление.  «..легкий камешек придорожный, неприкаянный, невесомый».
 
                           В-общем, вот что такое сверхчеловечность.  А сверхчеловек – камень, которому никто не нужен, он не тот, кто говорит «хочу». Он тот, кто в тюремной очереди говорит «могу». И, как пишет любимый Быков, в советские времена поэзия была возможна всему вопреки, а сейчас, за редчайшими исключениями, ахти. Но, это Быков:
 
                      Выйдешь в ночь - заблудиться несложно,
                      Потому что на улице снежно,
                      Потому что за окнами вьюжно.
                      Я люблю тебя больше чем можно,
                      Я люблю тебя больше чем нежно,
                      Я люблю тебя больше чем нужно.
                      Так люблю - и сгораю бездымно,
                      Без печали, без горького слова,
                      И надеюсь, что это взаимно,
                      Что само по себе и не ново.
 
Такой июньский поцелуй январскому холоду…