Для почитателей Киплинга предлагаю еще два его стихотворения американского периода
 

 
The American Rebellion (Rudyard Kipling)              Американский мятеж (Радьярд Киплинг)
 
                      Before                                                                       До
 
Twas not while England's sword unsheathed              Никто не бунтовал в то время,                        
Put half a world to flight,                                            Когда английский меч
Nor while their new-built cities breathed                    Над миром нависал, как бремя,
Secure behind her might;                                           Грозя все сжечь.
Not while she poured from Pole to Line                       Когда поток не иссякал
Treasure and ships and men--                                    Сокровищ и людей -
These worshippers at Freedoms shrine                       Никто Свободу не предал,
They did not quit her then!                                         Верны все были ей!
 
Not till their foes were driven forth                             Когда английские войска
By England o'er the main--                                         Врагов изгнали вон,
Not till the Frenchman from the North                         Когда убрался на века
Had gone with shattered Spain;                                  Французский легион;
Not till the clean-swept oceans showed                       Когда не реял вражий флаг,
No hostile flag unrolled,                                              И чист был океан,
Did they remember that they owed                             Была Свобода на устах
To Freedom--and were bold!                                       Свободных прихожан.
 
                     After                                                                         После
 
The  snow lies thick on Valley Forge,                          Долину Фордж засыпал снег,
The ice on the Delaware,                                           На Делавере — лед,
But the poor dead soldiers of King George                  Лежат солдаты в вечном сне,
They neither know nor care.                                       Никто к ним не придет.
 
Not though the earliest primrose break                       Хоть рано первоцвет расцвел,
On the sunny side of the lane,                                    Проснулась от сна
And scuffling rookeries awake                                    От шума муравьев и пчел
Their England' s spring again.                                    Английская весна.
 
They will not stir when the drifts are gone,                 Под солнцем лед в залив уплыл,
Or the ice melts out of the bay:                                  В полях растаял снег.
And the men that served with Washington                  Но те, кто с Вашингтоном был,
Lie all as still as they.                                                 Останутся навек.
 
They will  not  stir  though  the mayflower blows        Они недвижимы, хотя
In the moist dark woods of pine,                                Расцвел уж первоцвет,
And every rock-strewn pasture shows                        И пчелы на цветы летят,
Mullein and columbine.                                              На праздничный обед.
 
Each for his land, in a fair fight,                                 Они за землю честный бой
Encountered strove, and died,                                   С захватчиком вели.
And the kindly earth that knows no spite                    И каждый свой нашел покой
Covers them side by side.                                          В объятьях той земли.
 
She is too busy to think of war;                                  Земля одним лишь занята,
She has all the world to make gay;                             Чтоб в мире был покой.
And,  behold, the yearly flowers are                           И каждый год она в цветах,
Where they were in our fathers' day!                         Как было той порой!
 
Golden-rod by the pasture-wall                                  Уж осень наступает вновь,
When the columbine is dead,                                     И водосбор поник.
And sumuch leaves that turn, in fall,                          Увядший лист горит как кровь,
BriBright as the blood they shed.                                Что пролили они.
 
А этот портрет прошу прочитать внимательно. Хотя он отстоит лет на сто от нашего времени, Вам он никого не напоминает?
 

 
An American (Rudyard Kipling)                                    Американец (Радьярд Киплинг)

If the Led Striker call it a strike,                                Если это журналы зовут забастовкой,
Or the papers call it a war,                                       А газеты истошно кричат о войне,
They know not much what I am like,                         Знают мало они, иль не знают нисколько
Nor what he is, My Avatar.                                       О моем Аватаре и обо мне.
 
Through many roads, by me possessed,                    По бесчисленным тропам, проложенным мною,
He shambles forth in cosmic guise;                           Он идет, словно дальних планет человек.
He is the Jester and the Jest,                                   Он – порою шутник, он - насмешка порою,
And he the Text himself applies.                               Но свое естество сохраняет навек.
 
The Celt is in his heart and hand,                              Кельт веками живет в его мышцах и сердце,
The Gaul is in his brain and nerve;                            В голове его Галл не умрет никогда,
Where, cosmopolitanly planned,                               И холодный и сдержанный облик Индейца
He guards the Redskin's dry reserve                         Сохраняется в нем за годами года.
 
His easy unswept hearth he lends                            Свой очаг от Карибов до самой Канады
From Labrador to Guadeloupe;                                 Он разделит с друзьями до тех пор, пока
Till, elbowed out by sloven friends,                           Те локтями его потеснят и в награду
He camps, at sufferance, on the stoop.                     На крыльцо его жить передвинут слегка.
 
Calm-eyed he scoffs at Sword and Crown,                Он смеется  вовсю над Мечом и Короной,
Or, panic-blinded, stabs and slays:                          Может в гневе слепом оскорбить и убить,
Blatant he bids the world bow down,                       Раболепно хвале отбивает поклоны,
Or cringing begs a crust of praise;                           Либо дерзко желает весь мир победить.
 
Or, sombre-drunk, at mine and mart,                      Пьяный в доску на рынке, на шахте в забое
He dubs his dreary brethren Kings.                         Собутыльников он посвятит в короли,
His hands are black with blood -- his heart              Его руки от крови черны, но душою
Leaps, as a babe's, at little things.                          Он - дитя, лишь игрушку ему посули.
 
But, through the shift of mood and mood,                Не беда, что смеялся он громко, иль плакал,
Mine ancient humour saves him whole –                 Добрый юмор шахтера спасет от всего.
The cynic devil in his blood                                     И циничный в крови его бесится дьявол,
That bids him mock his hurrying soul;                    Что душою мятущейся правит его;
 
That bids him flout the Law he makes,                   Что законы, что создал он сам, попирает,
That bids him make the Law he flouts,                   Чтоб закон, что попрал, вновь пытаться создать,
Till, dazed by many doubts, he wakes                    Что в сомнениях пушки свои заряжает,
The drumming guns that -- have no doubts;           Чтоб потом без сомнений из пушек стрелять
 
That checks him foolish-hot and fond,                     Что на глупость и нежность себя  поверяет,
That chuckles through his deepest ire,                    Что свой гнев проявляет, как радостный смех,
That gilds the slough of his despond                       Что в уныния омут с восторгом ныряет,
But dims the goal of his desire;                              Но желанья и цели скрывает от всех.
 
Inopportune, shrill-accented,                                 Да, акцент у него неприятный безбожно,
The acrid Asiatic mirth                                          У него азиатский язвительный смех,
That leaves him, careless 'mid his dead,                Он беспечно умрет как несчастный заложник
The scandal of the elder earth.                              Всех ушедших давно исторических вех.
 
How shall he clear himself, how reach                   Как отмыться ему, чтоб своим и приятным
Your bar or weighed defence prefer –                    Стать для вас, как войти в ваш изысканный свет,
A brother hedged with alien speech                       Когда брат говорит языком непонятным,
And lacking all interpreter?                                   А вокруг для него переводчиков нет?
 
Which knowledge vexes him a space;                   Он пороки свои хорошо понимает,
But, while Reproof around him rings,                    Но, вступая в упреков журчащий ручей,
He turns a keen untroubled face                          Он спокойно глубокий свой взгляд обращает
Home, to the instant need of things.                    Прямо к истинной сути природных вещей.
 
Enslaved, illogical, elate,                                     Он - покорный, смешной, нелогичный, не скрою,
He greets the embarrassed Gods, nor fears          Он к богам обращается с легким кивком,
To shake the iron hand of Fate                             Не спугнешь его смерти железной рукою,
Or match with Destiny for beers.                         Или встречей с судьбой за хорошим пивком.
 
Lo, imperturbable he rules,                                  Видишь, как он ведет себя невозмутимо,
Unkempt, desreputable, vast –                             Непричесанный, грубый, большой сорванец.
And, in the teeth of all the schools,                      И назло всем учениям несокрушимым,
I -- I shall save him at the last!                            Я спасу его, должен спасти, наконец!