для старих юзерів
пам’ятати
[uk] ru

БОЛЬШОЙ (СЕМИВЕРСТНЫЙ) ПОРОГ. НАСТОЯЩИЕ МУЖЧИНЫ


БОЛЬШОЙ (СЕМИВЕРСТНЫЙ) ПОРОГ. НАСТОЯЩИЕ МУЖЧИНЫ
Большой (Семиверстный) порог
 
Уже издали, они услышали зловещий рокот порога. Соразмерно с нарастающими шумовыми вибрациями, возрастало и напряжение в самой моторной лодке.
Храмов, впервые за свою жизнь, столкнувшийся с таким неординарным явлением в матушке-природе, томил душу наплывающим чувством тревоги леденящей нервы, и, одновременно, предлагал гульнуть на всю ивановскую своему отборному любопытству, которое толкало его уже который год бродить по бескрайним просторам Советского Союза; являясь мотором всех странствующих. Подобный прилив внутреннего волнения, наверное, испытывал в себе мифический Одиссей во время зловещего приближения Сциллы и Харибды.
Все больше плавающей пены попадалось на поверхности воды.
Настоящие пенные шапки, издали были так похожи на бараньи папахи. В крутящихся водоворотах, мельтешило все больше растворенных пузырьков.
Насыщенная воздухом вода, все больше приобрела яркие оттенки светло-зеленого цвета; постоянно клубилась перед глазами огромными водоворотами, скрывающими под собою многочисленные каменные глыбы…
Скоро нарастающий рокот, превратился уже в несмолкаемый гул.
Лодка упрямо следовала прямо  в открытый гранитный зев лежащего на их пути настоящего дракона, тело которого было зажато в узкой горловине между скал, а хвост где-то бился за семь верст отсюда. Создавалось такое впечатление, что дракон поджидает свои жертвы, сверкая на солнце чешуйчатой кожей, весь в алмазах и бриллиантах радуг от водной пыли.
За бортом, то и дело мелькали своей лысой белизной ошлифованные макушки подводных клыков этого ненасытного семиверстного зверюги, готовые ежесекундно приняться пережевывать дерзких путников, открыто вызвавших на прю это природное чудище. Отполированные течением зубы, выстроились частоколом, и с увеличением их счетного количества, у отважных пилигримов появлялось все больше реальных шансов попасть в разверзшуюся пасть законной добычей этого монстра.
Над каждым из клыков, вода вздувалась и расходилась в стороны пенными бурунами. За каждым из этих каменьев, тянулись длинные паутины подводных водорослей…
Перед самым порогом, Нина Андреевна, вдруг, дала команду Роберту Ивановичу, остановить лодку. Дальше, было решено, с ним через порог будут прорываться она, - как руководитель проекта, которому априори уже нечего было терять, - и: Храмов. А, девчонки, вынуждены будут дождаться ее возврата, когда они пройдя порог налегке, узнают обстановку внутри порога…
…Водяные струи, переплетаясь между собой в брачный клубок змей, зловеще шипели, поджимая страхом тяжелую лодку к самому берегу.
Подводные камни, внутри порога, стали уж совсем смахивать на запущенные из катапульты камни, летящие со свистом мимо ее бортов. Смертельная опасность, выглядывала из-за каждого из них...  
Лодка щемилась вдоль правого берега.
Голоса утопали в страшном грохоте; докричаться было невозможно.
Нина Андреевна, взгромоздясь на самый нос «Прогресса, языком жестов, указывала Роберту Ивановичу в какое место направлять нос лодки. В этом месте, они проходили самое опасное место на Большом пороге...
   Здесь уже трудно было выбрать себе безопасный путь. Вода, вокруг бортов, буквально, уже пенилась и кипела. По всей ширине реки, торчали серые скалы.
Дракон, явно, был настолько разозлен дерзостью отчаянных путников, что показал им свои настоящие зубы.
Вокруг все грохотало и пенилось, превращая серые гранитные берега, в стенки огромного казана.
…Неожиданно, возле берега, на пути лодки, возник огромный камень. Объехать его уже не представлялось никакой возможности. Нина Андреевна дала неправильную команду, и лодка, вначале попав в большую улову, в которую вливался мощный поток воды, потом начала  медленно взбираться по стремительно бьющей струе: все, ниже опуская свою корму, и задирая нос к небу...
Наступал какой-то определенный судьбами этих людей момент истины, когда лодка могла запросто опрокинуться, легко соскользнуть из струи или, кувыркнувшись как-нибудь по-иному, сбросить путников в бурлящую воду.
Мгновение, решавшее судьбу всего маленького отряда, достигло своего апогея. Жизнь, отразившаяся здесь, повисла на тонком волоске: лодкой, над кипучею пропастью.
Нина Андреевна кинулась львицей на нос «Прогресса», и начала вдалбливать его в бушующую внизу пучину.  Она бешено стучала кулаками по железному корпусу, желая остановить опасный крен. В эти минуты она больше всего была похожа на беснующуюся фурию.
Наконец, винт «Вихря», вцепившись в спину тугого потока, несущегося с безумной скоростью из-под тяжелого корпуса лодки, подвиг ее на отчаянный рывок вперед, - перебросив через этот слив, - и, после короткого крюка, «Прогресс» причалил к берегу.
Роберт Иванович, немногословный и основательный, достал пачку неизменного «Беломорканала». Нина Андреевна попросила у него папироску.
Храмов, как и всегда в такие критические моменты жизни, даже не успел как следует испугаться, находился под сильным гипнозом только что случившегося приключения. У его страха явно присутствовал существенный сдвиг по фазе. Поэтому он будет наслаждаться щекочущими нервы моментами, только спустя очень много времени, когда адреналин в крови совсем придет в норму, и его мозг сможет вызвать из памяти отдельные фрагменты только что произошедшего. Эта авантюра ему явно удалась, на его глазах превращаясь в нескончаемое, и сладкое удовольствие для воспоминаний. В такие моменты холодный взгляд его темно-синих глаз не выражал ничего, кроме холодного блеска стали.
Для Роберта Ивановича, только пережитый страх, был всего лишь рабочим моментом в карьере проводника по опасной реке, и требовал от него лишь определенного напряжения.
- От этого юноши, надо было держать лодку, как можно дальше, - сказал он, указывая дымящей папиросой на камень, ставшим причиной этого волнующего события.
    - Так, - молвила Нина Андреевна, бросая обсосанный мундштук папиросы в бурлящие воды порога, - теперь ты, Ваня, пройдешься берегом до самого конца порога. Отвечаешь ты все равно только за свою жизнь. А мне, случись чего, придется отвечать за всех вас. А значит, - я так решила, - что: дальше поеду только я с Робертом Ивановичем...
- Как, прикажете, - смиряя гордыню, молвил Храмов, покидая утлую посудину. – Будем надеяться, что во всем нам будет сопутствовать только удача.
    …Остаток пути, Храмов шествовал в гордом одиночестве. В окружении серых скал, которые затеняли эту сторону реки. Порог, в средине своей, даже как-то усмирил свой буйный нрав, уже не так неистово крутил водные вихри, как было в его начале пути.  
Здесь прятались свои опасности. То и дело, из тайги, выбегали ручьи, бойко скользя по серо-зеленым доллеритовым плитам, они игриво скатывались в реку, пробив себе настоящие русла.
Один поток был особенно быстр и многоводен. Форсируя эту стремительную водную преграду, Храмов нащупывал скользкие камни в воде, цеплялся за них пальцами, постоянно рискуя жизнью; быть снесенным в бурлящую воду…
Не унесло, да и, - ладно. Чуть-чуть, как известно, в Советском Союзе не считалось.
…С приближением начала порога, снова явилось множество бурунов и подводных камней. С берега они уже не выглядели так воинственно, как в начале пути, потеряв свои угрожающие очертания.
Ване хватало своих приключений. Особенно, когда выбегающие из гор потоки стали особенно многоводны; со скользкими камнями на дне...
Вышедшего мокрым из воды (со всех передряг), с большим запасом адреналина в крови, парня, поджидала их лодка...
- Все обошлось хорошо, - сказал Роберт Иванович. – Теперь можно отправляться снова…
- Девчонки пойдут левым берегом, - решала для себя, Нина Андреевна. -  Там нет таких потоков, вытекающих с гор…
Оставшись надолго сам, Храмов смог как следует перевести дух. Он развалился на большом камне, давая просохнуть своей одежде. Лучезарное солнце посылало свои яркие лучи, с глубоких глубин голубого купола неба. Здесь, его память смогла обогатиться еще одним ярким воспоминанием о Большом (Семиверстном) пороге…
 

 
НАСТОЯЩИЕ МУЖЧИНЫ
    

 
Пока спутницы Храмова, приводили в порядок очередную избушку на своем маршруте, он отправился на исследование устья Кондромо.
Кондромо произвела глубокое впечатление на его изысканный вкус. В межень, она выглядела совсем неглубокой речушкой, несущей свои прозрачные воды по песчаному дну. Галька на ровном дне, сама по себе выложилась в насыщенное мозаичное панно, в котором присутствовал яркий отпечаток свежести. Посредине этой реки, над кристально чистой водой, возвышались какие-то совершенно дикие камни. Прибрежные скалы, с противоположной стороны, отражаясь в воде, создавали естественный уют этому месту.
Но, увы... о рыбалке, преследующей перспективную цель повсеместной борьбы с дефицитом продуктов питания в Красноярске, приходилось отложить на самое ближайшее время. Никаких признаков рыбы в воде, при всех визуальных напряжениях, так не обнаруживалось. Сей прискорбный факт, поверг Храмова в определенное унынье. Геологам хотелось (и так всегда делалось), развезти по всем весям, как можно больше тушенки, обеспечив до начала следующего полевого сезона, хотя бы свой праздничный стол, достойной их призвания снедью.  
…В это же время, к песчаной косе, которая венчала длинный остров на противоположной стороне Подкаменной Тунгуски, начали причаливать целые вереницы настоящих плотов. Они пришвартовывались один за другим. На них, навалом, лежали какие-то габаритные грузы. Первые из них, были прибуксированы сюда моторными лодками. Сидело много людей.
Причалив к берегу, они оперативно разгружали плавсредства, сваливая все свои манатки на песок настоящими кучами.
Скоро возвышенная часть острова, со стороны узкой косы, покрылась многими, видевшими виды, палатками.
На том берегу, взметнулись к небу искры от высоких костров...
Самое яркое пламя бушевало на самом кончике длинной косы.
Девчонки, бросились поскорее доделывать свою работу, после чего, оказались на берегу и начали откровенно фланировать по кромке прибоя, изображая картину томительного ожидания. Их, тут же, кажется, и заметили. От берега, сразу же отделилась «Казанка», с сидящими в ней двумя представителями ватаги мужиков, будто влитыми в ее корпус.
  Не доплывая до берега всего несколько сажен, и, заложив крутой вираж, ее шофер ловко сбросил ход, заставив застывшую лодку, легко покачаться на своих собственных волнах.
Здесь же, над бортом, возник 183 - сантиметровый синеглазый парень, с массивной челюстью, как бы демонстрируя свою исключительную молодецкую выправку. Он был достаточно крупен; в нем чувствовалась мужская сила; настоящая порода самца-производителя. Его обветренное лицо давно приобрело красивый цвет северного загара, который указывал только на то, что кожа этого парня долго дубилась в высоких широтах. За один сезон такую красоту в солярии под открытым небом себе не наведешь.
Глядя на этого глянцевого джеклондоновского героя, можно было с уверенностью сказать, что только в этих краях, можно было еще встретить настоящего племенного романтика. Это племя уже повсеместно выродилось в туристов, большую часть жизни своей закисающих у батарей парового отопления. В парне было что-то от дикой неуемной силы самой природы...
Одет он был в аккуратно подогнанную геологическую робу, которая, как бы, подчеркивала его крутые оттопыривающие бицепсы.
Было видно, что парни были хорошо подготовлены. Возможно, что эта сцена уже не раз была апробирована.  В довершение «сногсшибательного» образа, на офицерский ремень, поверх лавсановой куртки, была прицеплена настоящая кобура из коричневой кожи.
Парень ослепительно улыбнулся, показывая дамам ровные, белые зубы. Образ покорителя севера в нем, явно сочетался с образом покорителя женских сердец. Уже одного его вида достаточно было, чтоб придти к выводу, что любой женщине надо еще долго совершенствовать свою красоту, чтоб стать достойными продолжательницей сего рода романтиков.
Сидящий за мотором статист, одетый в настоящую ветровку; нервно дергал ручку газа, удерживая ее на одном расстоянии от берега. Из-под булькающего мотора, вырывалось жидкое облачко сизого дыма.
Стати разделяла только неширокая полоска воды.
- Мое почтение, дорогие дамы! – Завернул парень тронную речь. – Как насчет баньки? Мы, сегодня, организовали в себя банный день! Вечером, всех вас ждем в гости!  После этого мероприятия, в программе праздничный концерт возле костра! Песни под гитару до самого утра! Обещаем всем очень веселое настроение!
С этими словами, лодочный мотор, взревел, окутавшись облаком сизого дыма, и, получив изрядную порцию газу, помчал к острову.
    На обеих дам, этот парень подействовал, словно героин на наркомана. Уже от одного вида, они впали в возбужденное состояние. Сразу же начав серьёзные подготовительные работы к ожидаемому визиту на остров.
   Лиля, уже не скрывала своего восторга, заявляя вернувшемуся с рекогносцировки Ване:
   -  А нас пригласили в баню. – Лиля пользовалась представившейся возможностью, чтоб уязвить самолюбие Ивана за огромное море того невнимания, которое тот проявил к ее персоне. Она тешила себя иллюзией, что теперь сможет чем-то отомстить ему. Чтоб еще больше досадить Храмову, она добавила: - Вот, это, настоящие мужчины!
- Не удивительно, что они сразу же отправили вас в баню? – Храмов, неуклюже попытался с острить на ёмкую тему противоречий полов.
- Да нет, уж, Ванечка, - настаивала на своем, пухленькая Лилечка. – К нам поступило очень важное, деловое приглашение: провести в обществе этих мужчин предстоящую ночь. – Как ты намерен смотреть на это, с высоты своего уязвленного самолюбия?
- Надеюсь, что после этой запоминающейся ночи, никому из вас, дорогие «освобожденные женщины востока», уже не придется, в таком же, спешном порядке, покидать сей удивительный уголок девственной природы, как это довелось сделать твоей, Лиля, незабвенной предшественнице Тане? - Намекая на Танину беременность, говорил Храмов. – Надо заметить, - и, не дожидаясь ответа, продолжал Иван, - что больше никаких замен в штатном расписании нашего отряда не предвидится. Ресурс в экспедиции, не безграничен. Постарайтесь, - не оконфузится.
   Лиля, надув пухленькие щечки, отвернулась. Ее, в большей мере, круглое личико, стало чем-то похоже на загадочный лик Джоконды.
Ветреное настроение подруги, быстро передалось Валентине. Несмотря уже на появление Храмова, она, нет, нет, и бросала свой томный взор в сторону песчаного острова. С головы никак не уходил образ синеглазого красавца.
   «Настоящие» мужчины не заставили себя долго ждать. Они снова явились на той же лодке, и в два захода перевезли всех на свой остров.
Они уже попарились к тому времени и подготовили баньку ко второму заходу.
Первыми отправились туда мыться женщины. Храмов, вынужден был, в это время, слоняться по всему лагерю в поисках развлечений.
Ему представилась редкая возможность визуально оценить производственную мощь этого отряда. Хорошо налаженный быт, и амуницию. Даже видевший вид корпус моторной лодки «Казанки», говорил ему только об одном, что это очень опытные поисковики.
На кухне, возле тагана, встретил каких-то людей. В завязавшемся бестолковом разговоре, он узнал, что он находится в расположении сейсмической экспедиции. Они начали в этом году спуск от Байкита, исследуя берега Подкаменной Тунгуски, на предмет возможного обнаружения здесь нефти и газа.  
   …Явились, обмотанные полотенцами, разомлевшие от полученного удовольствия, женщины. Банька в этих геологов оказалась особенная. Женщины хорошо попарились.
Если, той же, Нине Андреевне, казалось, уже никакой пар был не в лом. Кожа на лице начальницы уже настолько загрубела, как бы подчеркивая целеустремленность  в ее деятельной натуре, придающей ей шарм сильной, уверенной в себе личности. Валя, распарившись, казалось, еще чем-то похорошела. Тогда, как Лиля, окрас своей нежной, беленькой кожи: превратив ее в цвет вареного рака только что вытащенного с кипятка.
   … Ваня, отправился в баню после женщин. Жара, оставленного ему, оказалось вполне достаточно, чтоб составить определенное впечатления от этого дикого способа помывки человеческих чресл.
Храмов имел возможность подробно исследовать особенности устройства такой крутой баньки. Конструкция была настолько проста, что казалась созданной самой матушкой-природой. Собранный из прибрежных валунов большой очаг. Несколько часов камни, накаливались огнем. Благо качественных дров везде было больше чем достаточно. На берегу лежали сухие стволы смолистых деревьев, привнесенных сюда весенним паводком. Над раскаленными каменьями, набрасывалась старая палатка.
Достаточно было плеснуть ковшик воды, чтоб создать эффект финской парной. На камнях, будто ртуть, тогда начинали подпрыгивать крохотные капельки воды, сыча до тех пор, пока не превращались в сухой пар. Этот пар выгонял с бренного тела, -вместе с водой, - все, что годами там копилось плохого, черствого и ненужного, что черной накипью мешало жить ему. Очищение от ненужных шлаков, происходило в скоростном режиме: ложась на брюхо, хватая воздух, как рыба на песке.
С отдачей толом воды, сразу же возникала жгучая потребность, выбраться поскорее наружу, чтоб понежиться в протоке, отделяющей остров от берега реки. С каждой минутой, с нарастающим наваждением все труднее стает справляться. Ужом выползаешь наружу, - благо коса острова, схожая на турецкий ятаган, очень длинная, - и в чем мать родила, отправляешься купаться в студеные воды протоки. От лагеря, тебя скрывает расстояние и крутой спуск. Можно нежиться там, сколько душа пожелает. Тело, сразу же, обволакивает неземная легкость; оно начинает парить у поверхности воды, словно пребывает в космической невесомости...
     Возвращаясь уже в сумерках к костру, Иван застал своих счастливых спутниц в тесном кружке из «настоящих» мужчин.
Джеклондоновский герой уже терзал струны своей видевшей виды гитары. Он, похоже, был гвоздем культурной программы всего вечера. Лиля не сводила с него затуманенного взора.
Ваня не стал долго отзываться душевным теплом на его гитарные стенания, а, тут же, осведомившись: «Где, Нина Андреевна?», - попросил, чтоб и его перевезли на свою половину реки. Что было незамедлительно и исполнено в лучших традициях геологической солидарности.
Подплывая в сумерках  к своей стороне, Ваня видел горящий костер, возле него качались какие-то тени, и, что, главное, чужую «казанку», пришвартованную  возле их «Прогресса».
     Приблизившись к костру еще поближе, он обнаружил там двух, совершенно незнакомых мужиков с Байкита. Возле них сидел Роберт Иванович и Нина Андреевна. Перед ними стояла распечатанная бутылка.
Храмову дали выпить «штрафную» порцию водки.
Оказалось, что таёжные люди искали здесь утопленника.  Весною, возле Байкита, перевернулась моторка. Утонул местный парень, сумевший помочь выбраться из воды двум молодым девушкам (одна из них была студентка журфака, проходившая в этих местах практику). С тех пор его труп ищут, и никак не могут найти.
    Мужики, поочередно, исполняли бесконечные вариации арий на тему таёжных сказов о медведях. Сколько еще раз, те же самые сюжеты, придется слышать Храмову в разных вариантах пересказов, словно речь шла об одних и тех же самых случаях, с обязательной сменой топографических названий и географических координат.  
    - А, вот еще одна история, касаемо вашего брата, - продолжает уже, первым сидящий от Храмова, мужик. – Чтоб вывезти их отсюда на зиму, за ними прилетел вертолет. Шум вертака, выгнал из тайги перепуганного медвежонка. Один из геологов тут же взял, - и подстрелил его. А, на следующий год, его мать-медведица выследила этого горе-охотника, и разодрала его.
- А-то, пошел мужик в тайгу соболей с капканов вынимать, - подхватывает эстафету, второй. - Заходит он в свою избушку, а там – шатун, - медведь, который не залег на зиму в берлогу. Разные причины бывают, почему медведи не сумеют за лето нагулять себе жиру, и становятся свирепыми шатунами. В основном, - это подранки. Шатун разодрал охотника в клочья. Кровь забрызгала все стены избы. Три дня медведя ловили в тайге. Застрелили, кажется, из засады.
- Можно и повеселее, - берется за свое, первый рассказчик. – Плывет в половодье медведь через реку. Решил погулять с невестой Топтыгин. А тут, ему навстречу как назло, из-за поворота, самоходная баржа выныривает. Капитану, ее, и захотелось над влюбленным зверем покуражиться. Плывет прямо на зверя. А тот, не оробел, и как-то взобрался на корму. Капитан, - и кто там еще был у него на судне, - с перепугу, удрали на моторной лодке. А баржа  так и поплыла дальше, уже с медведем на борту.
- В одном поселке на Реке, медведь взялся пасти буренок, - перехватывает нить разговора второй охотник. - Взберется, бывало, на пригорок, и, грея свои бока на солнышке,  привык изображать из себя настоящего пастуха. Тот, якобы, пасет свою животину. Этот артист уже настолько обнаглел, что начал по ночам ходить к ним в поселок. Не раз было мужиками подмечено, что телега по утру оказывалась не на своем месте. Решили они проследить. И вот, в полночь, из тайги выходит медведь, и, словно лошадь, начинает катать пустую телегу. Мужики видели, что Мишка изгаляется над ними, но виду своего пока не показывали; терпели. Но, когда этот бездельник забрался на телегу, и, болтая ногами, начал подражать им, - вот этого они уже, скрепя сердце, стерпеть не могли: выскочили из укрытия и начали палить из ружей в воздух, чтоб напугать охальника.
- А этот случай, пожалуй, еще посмешнее будет, - снова захватывает их внимание первый рассказчик. – В Байкит приехал какой-то столичный бухгалтер. Очки с толстыми, диоптрическими линзами. Настоящий бухгалтер! Из самой Москвы пожаловал! Друг, - охотник-промысловик, - сразу же пригласил его на охоту. Куда же еще его поведешь? Театров-то, здесь, нету. Идут они по тайге, зверя выискивают. Вдруг охотник, слышит: «бах!», за бугром, а, потом, снова: «бах!». Он спешит на выстрелы, и, думает: в чем же дело? Видит: сидит этот бухгалтер возле медвежьей берлоги, и протирает платочком свою оптику. Ну, охотник, естественно, остолбенел. Когда у него медвежья болезнь прошла, проснулось любопытство. Мысли относительно того, почему тот жив-живехенек остался? Подходит поближе, чтоб разглядеть, значит, поближе. Бухгалтер увидел его, обрадовался. «Помоги, - говорит, - достать из норы барсука. А-то, - говорит, - тяну его за уши, а он не хочет лезть в эту дыру». Когда они раскопали берлогу, то, охотник, сразу же понял, что неказистый бухгалтеришка, родился в очень красивой рубахе! Медведице попал одним выстрелом прямо в самый глаз! Да еще и пестуна уложил, который жил с нею в берлоге.  
- А вот, еще…
…Только, в три часа ночи, вернулись «освобожденные женщины востока». К берегу их доставила все та же моторка. Обе были до крайности возбуждены, напевая по тропинке ведущей к костру, какие-то популярные песенки.
- Зря ты, Ванечка, не остался с нами, - встречаясь с Ваней, с нотками упрека в голосе, сказала Валентина. -  Нас там очень даже хорошо встречали. Представь, себе? Ребята были такими обходительными. Очень хорошо пели разные песни. С таким репертуаром они могли бы выступать на сцене в каком-нибудь доме культуры. Они знают практически все песни: Городецкого, Визбора и Никитиных. Особенно мне понравилась эта: «Снятся нам не Гали, и не Вали, в Сенегале…». Правда, красива?
    - Ежик резиновый в шубке малиновой, на день рожденья к щенку, - мугича себе под нос, пришла Лиля. – Вот это были - настоящие мужчины! – Сказала она с упреком, продвигаясь мимо Храмова к костру.
- Мне не хотелось: помешать ухаживать за вами, - пытаясь придать своему голосу по боле равнодушия, заговорил Храмов: - Зачем же портить вам вечер, смущая все заинтересованные стороны своим тусклым видом погасшей звезды. В этом случае, они могли клеить из себя влюбленных дурачков. Настоящие мужичонки со всех сил выкладывались перед вами, чтоб стать такими в ваших глазах. Лиля, вон, до сих пор не может никак успокоиться, словно патефон накрученная.  
   – А, знаешь, как они тебя называют между собой?.. – Вдруг спросила у него Валентина, и, не давая времени на размышление, сама же ответила: - Пажом!  В этом нет ничего обидного и смешного.
- Надеюсь, - буркнул в ответ, Иван.
- Зачем тогда ты ерничаешь?
- А, разве, нету повода?
Оставив таежников возле костра, они отправились в избу, скоротать там остаток ночи. Возле порога, раскинувшись, уже забылась в предутреннем сне Нина Андреевна. Недалеко от нее, на лавке, храпел Роберт Иванович...
Приближалось свежее утро, когда всем надо будет снова отправляться в новый маршрут. Каждый мечтал поскорее зарыться в свой спальник, чтоб вздремнуть до утра.
На сей раз, карта легла совсем по-другому. Как только они уснули, тут же раздался истошный вопль Ермоловой. Такие высокие октавы могли выдать только голосовые связки настоящей женщины, которая увидела на себе паука. Все, как один, схватились со своих мест.
Возле порога, теребя к груди зимнюю милицейскую шапку-ушанку, стоял обескураженный нечеловеческим воплем человек. Он был облачен в какое-то странное обмундирование: милицейские галифе, с красным кантом, и старенький ватник. К его кирзовым сапогам, жалась какая-то нервная собачонка. Было видно, что оба живых существа находятся в состоянии легкого шумового стресса.
Оказалось, - это местный участковый. Мчит в поселок Бурный, чтоб поднять ватагу охотников на прю. На реке, - в двух словах объяснял он Роберту Ивановичу, - на плотах появились какие-то эстонцы: девять парней и девчонка с ними. Милиционер попросил их показать ему разрешение на владение ружьями. Но, горячие эстонские парни, заартачились, и, в конце концов, направили на стража порядка свои ружья.
- Вот так, - пошутил над Робертом Ивановичем, Храмов, - явитесь домой, а над вашей избушкой, уже реет эстонский флаг. Эти горячие эстонские юноши, похоже, будут развлекаться, как они умеют.  
Сразу же, после этого приключения, возле берега, на своей моторке, появился Андрей – тот самый «джеклондоновский герой». Теперь, к дюралевой лодке, вместо «Выхрь-20», был прикреплен уже «Ветерок-12», способный подниматься вверх по мелководным притокам.
Андрей приехал, чтоб отвезти Валентину и Ивана к началу их маршрута на Кондромо. Лодка начала неспешно преодолевать мелководье.
Валентина, отвернувшись от обоих соперников, принялась рассматривать нависающие над Кондромо двенадцать полноценных гряд, выходящих своими конечностями к прозрачным водам. Тринадцатая гряда, виделась с реки, какой-то недоразвитой, намного меньше остальных. В лучах утреннего солнца, все эти вершины были так похожи на гребни молодых петушков, рассевшихся на изгороди. Расплывчатые отражения скал полоскались в хрустально-чистых водах сильно обмелевшей реки.
Лодка, то и дело, скреблась вверх по течению. В нужном месте, Андрей, достав спиннинг, пытаясь выудить «на мыша» ленка. Уж больно заманчивым место показалось ему место.
Но, ленки, в это время суток, предпочитали охотиться где-то в ином месте. Если они вообще когда-нибудь водились в Кондромо.
Валя попросила «героя» вернуться за ними сюда же, уже к трем часам дня. С этими словами, она увела Ивана в тайгу, оставив Андрея одного, со своими мыслями, на небольшой песчаной отмели, возле высокой скалы.
- Да я его совсем даже и не просила вовсе, - оправдывалась, потом, в начале этого маршрута, говорила Валя. – Он сам напросился нас отвезти.
- Он сам к тебе пришел, - сказал Иван, пытаясь вышутить положение «ревнивого мужа».
- Выходит, что так! – Не удивилась Валентина.
- Тогда, у меня возникают естественные вопросы, - сказал Храмов. – Откуда же Андрюша узнал, что мы обязательно сегодня отправимся с тобой в этот маршрут? Что без его мотора, мы здесь никак не обойдемся? Да я и не виню тебя вовсе, - продолжал искать он повод для ссоры. – Влюбился, в тебя этот видный парень. Не смог устоять перед твоими чарами. К тому же, насколько я понял, ко всем своим достоинствам, которых у него не счесть, он еще является и большим начальником этого залетного отряда. Ты уже ответила ему взаимностью? Что еще тогда можно выбросить из его красивых песен?
- Зачем этот разговор? – Спросила Валентина. – Я не была с ним. Он разговаривал с Ниной Андреевной, пока ты мылся…
- Может уже, не будем, просто: ля-ля, - сказал Ваня, и умолк.
Он замолчал, на целых полдня. Игра в молчанку, тяготила, но поделать со своим сильным характером Храмов ничего не мог. Пока они не спустились в какой-то распадок, совершенно заросшим мхом. Среди моря этого ягеля, торчали лишь жиденькие сосенки. Мягкий мох под ногами, был разослан, словно меховая перина.
Делая шаги по этому пружинящему ковру, Валентину начало заводить. Надо было налаживать отношения с Иваном хотя бы потому, что в порче их привычных отношений и свою долю вины, а поскольку этот упрямец может еще долго дуться на нее, то решила сама брать бука за рога. Она не хотела терять на нелепую ссору тереть слишком много времени.  Она остановилась на полпути к очередной горушке, и, дождавшись Ивана, решительным движением, вцепилась пальцами в лацканы его куртки.  
    - Мы еще долго будем играть в молчанку? – спросила Валентина, заглядывая в глаза, и, не дожидаясь быстрого ответа, начала валить его на мох: – Да, включи, же, ты, свои мозги. Да на кой ляд мне нужен этот Андрей? Да, он красив! С этим трудно спорить. Но, все в нем, ты же видишь, какое-то не настоящее, глянцевое, ненатуральное. Все что он делает, - это, всего лишь, приманка для женщин. Он настоящий бабник! На эти прибамбасы могут клюнуть только «все бабы-дуры»! Я, же, не такая. Ты можешь это понять?.. Только перестань меня мучить, наконец-то, своею холодностью. Ты гораздо сильнее и мужественнее всех мужчин, которых я знала. Может это все еще не развито так, как следует, - но оно, уже проклевывается. В тебе это слишком хорошо наблюдается. Тебе нужна такая  женщина, как я! Сильная, волевая, способная вылепить настоящего мужика. За каждым выдающимся успехом – стоит волевая женщина. Твоя кажущаяся мягкость, с такой женщиной, быстро превратиться в гранитный массив внутри, на который можно будет опираться в пути к вершинам. Ты бываешь груб. Помнишь: на Камышовом Байкитике ты грубо взял меня, бросив нечаянно на куст шиповника? В эту минуту я тебя ненавидела, но это быстро прошло, когда я поняла, что эта беспричинная грубость в тебе - наносное. Хоть до сих пор заноза в моей заднице постоянно напоминает мне об этом прискорбном случае. – Она быстро приблизилась к Храмову, начав сразу же превращать его тело в поле любовной битвы. Только после чего начала срывать сама с себя свою одежду, чтоб тут же принялась утолять на нем свою пылкую дикую потребность в любви. – Вот, теперь мы квиты с тобою, - сказала она, делясь своими новыми впечатлениями и отдыхая на нем. Ее зеленые глаза были близко от его глаз, как бы не давая соврать и настраивая их на новые отношения.
- Я приручу твою гордыню, - сказала Валентина. – В том году мы поймали в Красноярске маленького галчонка с перебитым крылом и взяли его с собой в тайгу. Вскорости, этот малкий гаденыш, настолько обнаглел, что начал воровать у нас все блестящие вещи. Предпочтение, почему-то, отдавал только юбилейным рублям. Когда мы долго не появлялись из палатки, чтоб покормить его, он садился на конёк, и начинал шумно ездить по скату вниз.
- Я в чем-то стал похож на него? – Не выдержал Храмов.
- Уже, теперь, не будешь…  
С тайги они возвращались настоящими любовниками. Поджидающий их Андрей, сразу же уловил эти штришки в новом настроении Валентины. Он уже не ловил «на мыша», а стегал безжизненные воды Кондромо леской, на которой была привязана блесна, «байкалка». Увидев вышедшую на берег пассию, а чуть позади шлепающего за ней пажа, он оставил это неблагодарное занятие, и решил выяснить с нею все отношения.
Отозвав Валентину в тень нависающей над водой скалы, он, о чем-то, начал горячо говорить ей. К Храмову долетели только шипящие звуки его тона, сильно отравленного мужскою досадою. Наконец, Иван услышал, достаточно ясно, последнюю фразу, произнесенную другим голосом:
    - Значит, как говорил Данте в своей «Божественной комедии»: оставь надежду всяк сюда входящий? – Обронив эти слова, джеклондоновский герой застыл в ожидающей позе.
   - Выходит, что так, - равнодушно, ответила Валентина.
Они молча стояли возле скалы. Андрей медленно достал из кобуры наган, и, поставив на камень бутылку, протянул оружие Храмову. А, после того, как Иван промазал, - почти не целясь, всадил в нее пулю...
Сидевшая на камне Валентина, с видом принцессы, смотрела на этих потешных дуэлянтов на рыцарском турнире. Это так льстило ее женскому самолюбию. Она добилась, чего хотела…
…Скоро сейсмики покинули свой гостеприимный остров. Лиля перестала появляться на берегу в часы заката, с надеждой во взгляде, что все хорошее и радостное может еще когда-нибудь повториться. Можно будет войти два раза в одну и ту же воду Подкаменной Тунгуски.
Однажды, возвращаясь с маршрута, Валентина с Иваном, защищенные высокой частью острова, снова искупнулись нагишом в протоке. Они использовали такие моменты в жизни, чтоб оставалось как можно больше незабываемых воспоминаний.
История с «настоящими парнями», к тому времени, стала покрываться пылью забвения (Иван, просто, думал, что она не может повториться).
Вдруг, Валентина, подняв с песка камешек, без слов, принялась, словно сомнамбула, бродить по острову. Одетая в летнюю футболку и лёгкие трусики, с нарисованным цветочком, изящно изгибаясь в наклонах, каждой линией молодого и сильного женского тела источая энергетику движения и пластики, словно на параде физкультурников. Каждый раз, доставая из песка что-то важное для себя, и пряча это в пробный мешочек...
Иван издали наблюдал за этой работой, пытаясь связать это с «настоящими мужчинами». Здесь, еще совсем недавно, стояли их палатки. Он думал, что такое поведение Валентины, откроет ему глаза, на какие-то ее отношения с джеклондоновским героем.
Оказалось: все намного проще…
- Смотри! – Подходя к нему, сказала Валя, протягивая гладкий камешек бурого цвета: – Агат. А вот, это – оникс, - разновидность агата. В структуре этого минерала хорошо видны белые линии. Я создаю себе коллекцию минералов. У меня дома уже кое-что имеется. Когда приедем в Красноярск, я тебе все покажу!
 
Через день, они уже покидали гостеприимный Кондромо, отдавая предпочтения другим красивым местам на Подкаменной Тунгуске. Теперь их путь их лежал все ниже по течению. Они, в обратном порядке, пройдут: и Большой (Семиверстный) порог, и устье Вельмо, и Камышовый Байкитик, и остров Кукуй…
  
 

 
© Ал-др Пышненко [14.12.2011] | Переглядів: 1447

2 3 4 5
 Рейтинг: 27.6/23

Коментарі доступні тільки зареєстрованим -> Увійти через Facebook



programming by smike
Адміністрація: [email protected]
© 2007-2024 durdom.in.ua
Адміністрація сайту не несе відповідальності за
зміст матеріалів, розміщених користувачами.

Вхід через Facebook