Тишина на белом свете, тишина,
                                                                    Я иду и размышляю, не спеша, -
                                                                    То ли стать мне президентом США,
                                                                     То ли взять да и окончить ВПШ!..
                                                                      
                                                                          Александр Галич
                                                                    
        
 

 

С точки зрения современного украинского политика с рождением мне очень не повезло. Я родился и вырос  не в галичанском хуторе или слобожанском селе, а хоть и в маленьком, но городке на Белгородщине, в полной (папа, мама, бабушки, дедушки), глубоко беспартийной и весьма законопослушной среде.
 
Я не испытал, калечащего психику на всю последующую жизнь, колхозного рабства. Наверное, поэтому в моем сознании отсутствует тот стержень, мотивирующий человека любыми путями и средствами карабкаться, порой по трупам своих недавних соратников, на верх любой власти.
 
Так как я рос в стране под названием СССР, то состоять членом КПСС было в те времена делом обыденным, весьма незазорным и просто необходимым для делания карьеры. Но все мои прямые родственники были людьми беспартийными. Почему? Да Бог его знает.
 
Мать всю жизнь проработала адвокатом. Профессия была очень не партийной. Вдобавок она имела в своей биографии «непутевого» отца, отсидевшего «для галочки» в сталинских лагерях десять лет.
 
Отец, юрист, тоже пролетарско-крестьянской биографией не вышел. Мать - учительница, отец- торгаш. За два года до Второй мировой, сразу после школы, поступил в Высшее военно-морское училище им. Фрунзе в городе-колыбели так и не состоявшейся мировой революции.
 
Закончить  училище ему не дали. Летом сорок второго: досрочный выпуск, лейтенантские погоны и вперед на Сталинград, командовать взводом пехотинцев.
 
В молодости антисоветизмом мой отец не страдал. Закончив воевать, поступил в харьковский юридический институт. И где-то на третьем курсе подал заявление – «Хочу, как все советские люди быть в авангарде строителей светлого советского будущего» (молодежь, не смейтесь, именно так и писали в заявлениях). Но через какое-то время партбюро института показало ему большой средний палец.
 
А получилось так с моим отцом потому, что «компетентные органы» откопали в его биографии антипартийную каку.
 
Воевал мой батюшка на 4-ом Украинском и где-то на подходе к границе тогдашнего СССР был ранен в ногу. Какая-то западно-украинская бабуся схоронила его на чердаке своей хатынки. Немцы то наступали, то отступали, а отец мой лежал выздоравливал пару недель. Потом самостоятельно догнал свою часть.
 
Ну, в общем, приписали моему отцу пребывание в немецком плену. А с таким пятном в КПСС … Размечтался. И стал мой батя лютым антикоммунистом с антисоветчиком в придачу.
 
Вот и вырос я, впитав соответствующую идеологическую базу, под шум радиоглушилок, пытавшихся задавить правду, идущую к советским людям извне от разных там «Голоса Америки», «Би-би-си» и «Немецкой волны».
 
А вступить в   своей жизни я мог аж целых два раза, причем без всякой натуги, не просясь, по приглашению.
 
Первый раз в армии, при прохождении срочной службы. Предложили, я отказался.
 
Когда я демобилизовался и приехал домой, то сразу за семейным столом, накрытым в честь моего приезда, отец спросил
- Ну, что, вступил?
- Нет.
- Ну и дурак. На карьере можешь поставить крест.
 
Второй раз это сталось, когда я, уже закончив институт и устроившись на приборостроительное предприятие, вдруг нежданно-негаданно попал в управленческую обойму. Меня назначили на должность заместителя начальника цеха.
 
Буквально через пару дней вокруг меня ужом стал виться парторг цеха
- Ты молодой, перспективный. Замначальника, начальник. Затем замдиректора, - сглатывая слюну бормотал он.
- Вобщем, надо вступать. Сам понимаешь.
 
Я слушал молча.
 
А через месяц я понял, что с меня советский начальник, как детородный орган с пальца. Мне тошнило от посещения комсомольских и партийных собраний, разбирательства нескончаемых внутрицеховых жалоб, разных хозяйственных работ, не связанных с основным производством.
 
Я ушел обратно к своим электронным железкам. Вопрос о моей партийной ориентации отпал сам собой, а весь знакомый административный люд предприятия еще пол года смотрел на меня, как на прокаженного.
 
Так я и проработал тихонечко рядовым инженером до самого развала великого и могучего. Копался в своих железках, попивал дармовой спирток, совершенно не заботясь о своем облико морале, ездил в командировки по всему Союзу. Вобшем был «свободен как разбойник и спокоен как покойник».
 
Несколько раз меня командировали даже за кордон одной шестой части земной суши. Но только в соцчувствующие страны. Для поездок в края оголтелого империализма нужен был красный пропуск под названием партбилет.
 
С тех пор прошло уже много десятков лет.
 
Иногда ночью, страдая бессоницей, я вспоминаю прожитое. Я не был коммунистом, но и не стал его анти. Я не ностальгирую по советскому прошлому, но и особо ругать мне его нет за что. Я был свободен от партийных обязательств, но и презирать те миллионы своих сограждан, которые эти обязательства на себя взвалили, я не собираюсь.
 
Человек появляется на этот свет чтобы жить, работать, делать карьеру. Ругать и презирать его за то, что он претворяет в жизнь данное ему природой...
 
Совесть и благополучие - это две субстанции, лежащие на противоположных чашах весов под названием Жизнь. Полностью завладеть и тем, и другим одновременно еще не удавалось никому. Каждый выбирает свои пропорции сам.