Ветер был настолько сильным, что опрокинул ящик с апельсинами, которые продавала женщина возле дороги. Они яркими мячиками радостно покатились во все стороны по серости асфальта. Пришлось остановиться и подождать, пока хозяйка непокорных цитрусовых не водворит их обратно в ящик .
Говорят, что это последние теплые дни. Солнце пока еще выглядывает, даже немного греет, но настроение уже не то и на ум приходят строки одного человека - неудавшегося фрезеровщика, мечтавшего стать моряком или врачом, но осужденного за тунеядство - ну, не ценили у нас поэтов:
***
Нынче ветрено и волны с перехлестом.  
Скоро осень, все изменится в округе.
Смена красок этих трогательней, Постум,  
чем наряда перемены у подруги.
(здесь и дальше И. Бродский. Письма римскому другу)
***
Хоть и написано это стихотворение было весной, но насколько же оно созвучно осеннему настроению! И не только ему.
В строках одного из лучших поэтов XX века звучит не тоска по уходящему лету. Описана не столько осень как пора года, сколько надвигающаяся осень Империи вместе с приближающейся осенью жизни:
***
Посылаю тебе, Постум, эти книги  
Что в столице? Мягко стелют? Спать не жестко?
Как там Цезарь? Чем он занят? Все интриги?  
Все интриги, вероятно, да обжорство.
***
Многое ли изменилось с тех пор? И в эпоху Рима, и в период развитого социализма, и в якобы демократическом обществе - всё то же самое. И цезари, и гетеры и даже где-то далеко война в Ливии.
А настоящего поэта, человека, которому более присущи вечные ценности, неизменно норовит выбросить на обочину жизни.  Он непонят и одинок. Он разделен со своим другом. Разделен не только временем и расстоянием. Его окружение под стать его осени:
***
Я сижу в своем саду, горит светильник.  
Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных -  
лишь согласное гуденье насекомых.
Здесь лежит купец из Азии. Толковым  
был купцом он - деловит, но незаметен.
Умер быстро: лихорадка. По торговым  
он делам сюда приплыл, а не за этим.
Рядом с ним - легионер, под грубым кварцем.  
Он в сражениях Империю прославил.
Столько раз могли убить! а умер старцем.  
Даже здесь не существует, Постум, правил.
***
Поэт, написавший эти строки, никогда не считал себя борцом с системой, но не понаслышке ощутил на себе мощь её жерновов. Он один, он почти бессилен, и пусть он держится в стороне - он все видит, и, пропуская через себя, продолжает творить, отражать действительность такой, какой он её видит :
***
Пусть и вправду, Постум, курица не птица,  
но с куриными мозгами хватишь горя.
Если выпало в Империи родиться,  
лучше жить в глухой провинции у моря.
И от Цезаря далеко, и от вьюги.  
Лебезить не нужно, трусить, торопиться.
Говоришь, что все наместники - ворюги?  Но ворюга мне милей, чем кровопийца.
***
В чём призвание поэта? В сотый раз хочется вспомнить слова, сказанные другим "невольником чести": "Чувства добрые я лирой пробуждал".
Каждый человек, обладая правом выбора, сам решает, по какой дороге ему идти. Не забыть бы, что осенью, в конце трудного пути, хорошо бы по-прежнему оставаться человеком. Чтобы добрые чувства и положительные качества не унес сильный ветер вместе с последними осенними листьями.
Ведь на дворе снова осень. Эта осень вряд ли закончится ближайшей весной.
***
Зелень лавра, доходящая до дрожи.  
Дверь распахнутая, пыльное оконце.
Стул покинутый, оставленное ложе.  
Ткань, впитавшая полуденное солнце.
Понт шумит за черной изгородью пиний.  
Чье-то судно с ветром борется у мыса.
На рассохшейся скамейке - Старший Плиний.  
Дрозд щебечет в шевелюре кипариса.