Октябрь восходит на порог,
Своей шуршащею походкой,
Дворовый пес совсем продрог,
А листья в лужах, словно лодки
Плывут к незримым берегам
В мечтах о солнце и тепле,
Деревья клонятся к земле,
Как будто молятся богам.
Небо втягивало живот из последних сил, наспех застегнутые пуговицы с трудом сдерживали весь поток воды готовый разлиться на город. Свинцовые чернила наполняли пространство, вытесняя прозрачный солнечный свет. Воздух дышал дождем, наполнялся влагой и прилипал к лицам и рукам прохожих.
Ее волосы привычно скручивались в спиральки под воздействием влаги. Она сидела в парке на ковре из опавшей листвы. Деревья иногда похожи на людей, они сбрасывают с себя все ненужное, уходя в будущее. Проржавевший лист еще отражал солнечный свет, еще был красив, но он уже не жил, его не взяли в следующий сезон, который будет наполнен жизнью. Лист не знал, что его короткая и яркая жизнь, будет прервана естеством природы, он не знал, что его лёгкое, с виду, умирание не оставит памяти. Да разве можно упомнить все благие намерения, которые потом переросли в несчастье; когда прощение, хуже наказания; когда молитва, горче проклятия; когда жалость, хуже удара? Так естественно для мира стирать из памяти целые пласты событий, в которых больше нет необходимости, пласты, несущие в себя оттенок собственного несовершенства.
Печаль тонкой вуалью прикрывала осенний мир, за торжественной красотой увядания всегда проглядывали морщинки пережитого за год. В небе появилась половинка Луны с неровным ободранным краем. Целый мир на двоих, ты и ты, создаете мир, наполняете его всеми красками, придумываете свои праздники и живете местоимением « МЫ». Трещина. Тишина. Ожидание, как смерть в рассрочку…
Каждому остался неровно оборванный кусочек, он пересыхает и рубцеватым шрамом определяет границу твоей половинки. С тобой остается только полмира.
Осень погружала мир в ночь, во мгле терялась половинка ничейного мира, пуговица на небе оборвалась, и посыпался холодный дождь. Отполированная виски улыбка была смыта дождем, капли, соленные и не очень, неровно стекали к губам, лужицы на губах морщились, как и лужицы на асфальте, ежась от холода. Ветер выталкивал ее в спину на ободранный краешек.