Как я, уже писал ранее, вдоль нашей долины, с севера на юг проходила бетонная дорога, и все живое, включая наш гарнизон, было привязано к этой дороге. И наша долина имела также уклон с севера на юг. Разность высоты северной части к южной, метров 60. Наша долина по географическому признаку – пустыня, а в пустыне естественно нет воды. Но так, я думал только в начале своей командировки. По складу своего характера, я довольно любознательный человек, и мне, гораздо больше, чем другим, приходилось попадать в разные ситуации. О некоторых я уже рассказал.
Оказывается, почти параллельно дороге, на глубине 10-15 метров с севера на юг, под землей течет река. Вода холодная вкусная, экологически чистая. И немного дальше (километра 3) от нашего гарнизона вытекает наружу и растекается рукотворными каналами в нижележащем селении, за селением собирается в поток, и перед горами опять ныряет под землю. Как я узнал, что даже, во время войны, Афганистан полностью снабжал себя продовольствием, и это не смотря на то, что 80% земли в этой стране – это горы и пустыни. Афганский народ очень трудолюбив, абсолютно не употребляет алкоголь, производит, наверное, % 60 мирового количества наркотиков (точной статистики не знаю, но наверное это так), но сами его практически не употребляют, кроме марихуаны, они её не считается наркотиком.
Афганский дехканин выходит в поле, когда солнце еще не встало, уходит – когда солнце село. (Если б наши селяне так работали, какое изобилие было б у нас). Когда пришел Б.Кармаль к власти, то решили землю отдать крестьянам. Но там крестьянин, не тот, что у нас. Никто не взял. И как работали на своих крошечных участках, так и продолжали работать. Коран не позволяет брать чужого, а вот купить, подарить, в крайнем случае, завоевать, это другое дело. Поэтому они не знают, что такое закрывать на замок свои дома, сараи в своих селах, да и в городах, не испорченных цивилизацией местах, тоже.
Интересный у них полив земли. У нас, на огородах и полях сверху польют и все. У них по, другому, все поля и огорода разбиваются на квадраты, приблизительно 3 х 3 м. По границам квадратов прорываются неглубокие арыки, и по ним, только по известному крестьянину алгоритму, пускается вода и она напитывает землю влагой. Потом закрывается арык, вода идет в другое место, потом опять перенаправляется и так целый день, с зари и до зари. Снимают три-четыре урожая в год в зависимости от посаженой культуры. Пшеница у них высотой 30 сантиметров и длиной колоса 20 см. У нас пшеница длиной метр, и длина колоса 10 см. Великолепно растут дыни, сумасшедше сладкие, вкусные и ароматные, арбузы не очень хорошие. Очень вкусный виноград, помидоры, гранат растет в виде изгороди. Где есть вода, там у них рай, но требующий колоссального труда.
На берегах основных каналов, широких и глубоких, (метр на метр), растут деревья, напоминающие наши ивы, но с очень приятным запахом, который очень далеко чувствуется. Когда едешь по пустыне, и чувствуешь этот запах, значит, через полчаса езды будет селение. В каналах живут пресноводные крабы, это такая белая спичечная коробка с ножками и клешнями. И еще в каналах живет рыба, большие жирные карпы, весом, на глаз, килограмма по 3, но их никто не ловит, а только кормят. Плавает и маленькая аквариумная рыбешка, присмотрелся – это гуппии. Рыбу они почем-то не едят. И мне тоже не разрешили взять карпа. Мяса они едят немного, в основном какие-то похлебки, поджарки, да и то только утром и вечером. Афганцев толстых я не встречал, все худые и поджарые. Пловы – по праздникам, потому, что для этого требуется барашка. Хлеб у них тандырный, хотел, я как то угостить их нашим, кислым и жестким, вежливо отказались.
Ну, хватит лирики, вернемся к суровым будням.
Пищевые блоки в нашей армии, на то время( ну и наверное лучше чем сейчас) были прекрасно оснащены, посуда,- тарелки, кружки, были пластиковые, нежно-голубого цвета, и очень прочные, выдерживающая высокие температуры. Правда на обратной стороне была надпись, «made in Italy». Все остальные емкости, ложки, вилки – нержавеющие, советского производства. Кормили солдат в основном, какой-то бурдой, которую в зависимости от дня недели, называли то борщом, то супом, на второе - картофель с мясом, или рыбой, макароны с мясом или рыбой, или то же с крупами. Мясо (в основном говядину) в полутушах и рыбу доставляли из Союза в замороженном виде. Имелось при каждой части и животноводческое хозяйство, где держали свиней, курей. Начальники любили на завтрак яичницу из свежих яичек. Консервированное мясо давали солдатам только во время походов, да и так, кто хотел ( если проголодался) мог пойти на склад и взять банку тушенки.
Но как нам надоела эта война, как все хотели домой. Когда 15 февраля 1988 г объявили начало вывода войск, было всеобщее празднество и ликование. Всю ночь шла стрельба из всех видов стрелкового оружия, разноцветных ракет, был настоящий фейверк. А так, как все патроны были трассирующими, и каждый калибр имел свой цвет, то зрелище было потрясающим. Когда выпускаешь рожок автомата в ночное небо, то видишь, как на кончике твоего автомата, зажигается цепочка огоньков на летящих пулях, и так, как горение трассирующей головки, на пуле рассчитано на определенное время, то огоньки, тухнут также поочередно, как бы входят в какое-то препятствие. И так видно строчку из всех 30 огоньков – пуль одновременно поднимающуюся в небо. Но был еще год войны.
Однажды, приходят ко мне мои ребята, и говорят. «Хотите посмотреть на настоящих муджахедов, там, возле медсанбата, их целый отряд.» Я конечно пошел. Оказалось, что в медсанбате оказывают помощь раненому командиру дружественного, (а может, и не дружественного, но за большие деньги) отряда муджахедов. Их было человек семьдесят. Все вооружены автоматами, пулеметами, гранатометами и даже были две «базуки» на автомобилях. Мужчины, возрастом не понял, потому что все были настолько заросшие, грязные, одежда в основном национальная, лишь на нескольких были в пятнистые комбинезоны, и только глаза недоверчиво сверкали из растительности на их лицах. Приклады автоматов у них были разукрашены красивой резьбой и инкрустацией, а по центру, вдоль приклада забиты блестящие бляшки, у каждого разное количество бляшек. Я зразу заподозрил что-то неладное и спросил, а что это означает. В ответ услышал «шурави». Я понял, это вроде звезд на бортах наших самолетов-истребителей во время ВОВ, или зарубок на прикладах снайперов.
Были там и женщины, жены командира, в таких же грязных черных паранджах и с таким же неприятным запахом от них, как и от остальных бойцов. Я, по простоте душевной, а наружная температура была приблизительно 40, а может и выше, предложил женщинам бутылку воды, ведь они сидели на солнце. Так вдруг, ближайшие бойцы, направив на меня автоматы, начали гортанно что-то кричать, я сказал, «извините», намек понял. Но эти муджахеды были не сами. Недалеко расположился взвод наших солдат, в полном вооружении, и 2 БМП, и немного в отдалении, совершено случайно конечно, стоял танк. Ночью, возле наших модулей поставили дополнительную охрану. Так они просидели весь день, всю ночь, и только утром, когда командиру стало лучше, его они забрали и уехали. Надеюсь, что ему они сделали операцию лучше, чем мне.
Как то перед отпуском, мне по производству нужно было к коллегам, обслуживающим аэродром. Вышел я от себя на дорогу, сел на попутный грузовик, а надо сказать, сами солдаты шофера по дорогам не передвигались. Должен быть обязательно сопровождающий старший транспортного средства. Так вот в кабине был солдат и прапорщик. И этот прапорщик почему-то дал команду солдату ехать коротким путем на аэродром через пустыню. Ведь он, наверное, же знал, что там везде минные поля. Видимо знал проход, но ошибся.
Не доезжая метров 50 до дороги, ведущей на аэродром, левым колесом наехали на мину. Повезло, что противопехотная. Хорошо, что у солдата бронежилет лежал на полу машины, солдат и прапорщик отделались легкими ранениями, передок машины был испорчен, а я так, как был на кузове, подлетел в воздух, и со всего разгона шлепнулся на землю. В результате раздробил кисть левой руки. Всех нас повезли в госпиталь, и мне военный хирург, полковник, почему то, кореец (это, наверное, единственный кореец в наших войсках), собрал мою кисть, положил в гипс. Такие операции делают без наркоза, поэтому было очень больно. После гипса пошли на рентген. Оказалось, неправильно сложили, и мне этот эскулап говорит. Давай опять ломать и складывать по новой. Нет, я говорю, меня жена примет и с такой рукой, и через пару дней уехал в отпуск. В аэропорту меня встречала жена и дочь, и жена как увидела меня в гипсе, чуть не упала в обморок и сказала, что больше не пустит туда. Но потом передумала.
Расскажу, как наши войска проводили военные операции. Возле северного КПП, в пустыне мы оборудовали площадку с туалетами, мусорными баками и протянули линию водопровода.
Так вот, приблизительно раз в два месяца, наше командование вдруг обнаруживает в районе Кандагара, в зеленке, видимо не видимо муджахедов, жаждущих с нами повоевать. Хотя даже я, сугубо гражданский человек, знал, что отряды муджахедов очень мобильны и редко бывают больше 200 бойцов. И воюют они чаще между собой. Но это я, а там целый штаб, с мощным аналитическим отделом.
Так вот на эту площадку, со всей округи, начинают собираться войска. Танки, пушки, самоходки, установки «Град» и другая военная техника. Солдаты, офицеры, прапорщики, и это все, как цыганский табор. Солдаты немытые, полураздетые, в каком-то барахле одетые. Вообще, у наших солдат отношение к воинской одежде было своеобразное. По гарнизону ходили кто в чем. Только на пост выходили в полном обмундировании и в бронежилете и шлеме, Бронежилеты советского производства очень плохие. Они не выдерживали прямого попадания даже пистолета, (с близкого расстояния). А автоматная пуля калибром 5,45 пробивает танковый трак на расстоянии 40 м, сам проверял. Наши солдаты совсем не похожи на американских солдат в Афганистане, которые всегда в полном боекомплекте, в бронежилетах, а в шлемах они, кажется, и спать ложатся.
И так цыганский табор наших войск живёт недели две, пока не пойдут в поход. А в это время, по дороге, которая совсем рядом с табором, проезжают афганские караваны, с кучей людей на бортах, которые имеют возможность пересчитать всю нашу технику, и даже солдат, несколько раз. И вся округа знает. Шурави идет на войну.
Потом по дороге, длиннющая колбаса войск, отправляется, куда-то под Кандагар. Придя на место расположения, никаких войск муджахедов конечно нет. А пострелять хочется. Кроме боекомплекта, у наших офицеров был, конечно, и полный комплект спиртного. Итак, войны нет, а убитые есть. Скольких привозили по пьяни, раненых и убитых. То вообразят себя ковбоями – кто раньше вытащит пистолет, то стреляют в темноту, на шорох, а там товарищ пошел по ветру, и так далее. По приходу с так называемых, боевых действий, наверх пишут победные реляции, о том, сколько отрядов муджахедов уничтожили, сколько «садов дружбы» разбили при минимальных потерях с нашей стороны. Пишут реляции на награды. Замы по вооружению списывают боекомплекты снарядов, патронов и т.д. А куда это все девать, замам по ГСМ легче, продали местным и еще заработали, а вооружение не скажешь что сэкономил, и так открыто не продашь, за это по головке не погладят. Для этого в охраняемом периметре гарнизона, но вдали от жилой части, устроили свалку. Туда свозили все испорченную технику, а также остатки неиспользованных патронов, снарядов, мин и т.д.
Охранялось это добро неплохо, со стороны гор – были охранные точки, с воздуха охранялась вертолетами, время от времени пара вертолетов облетала её. Однажды мне что-то понадобилось из запчастей, и пошел туда. А идти в одну сторону километров пять. Ну, я нашел, что мне было нужно, и пошел назад. Вдруг надо мной услышал грохот вертолета. Смотрю, КА-24 остановился, опустился, повернул ко мне свою морду, утыканную пулеметами и НУРсами. Я, конечно, закричал, что я свой, он качнулся, поднялся и улетел. Потом эту свалку уничтожили.
Выход войск был более-менее организован, а мы гражданские никому не были нужны. Поэтому мы, чуть ли не с боем, брали самолеты, чтоб убраться из этой страны. Наша погрузка напоминала мне сцену погрузки на парохода в Одессе 1920 г в фильме «Бег». По договору Советского командования с ДРА, мы должны были в целости и сохранности передать им в пользование военные городки и техническое обеспечение их. Но, негласно была команда – все уничтожать, что невозможно взять в колоны. В первую очередь, обливши её напалмом, сожгли свалку. Хорошо, что она была далеко от нас, пламя было километра полтора высотой, все взрывалось, летело в разные стороны. Выходя из модулей, мы ощущали жар от этого пожарища. Потом, нечайно, загорались как-то сами собой жилые модули, после того как все оттуда выехали, взрывались бесхозные котельные и электростанции, водонасосные опустошались, так как не было электричества. Так и бесславно закончились десять лет этой никому не нужной войны.
Я в своих воспоминаниях описал только гарнизонную жизнь. Ведь точно были и честные военные, которые не спивались, не торговали оружием и наркотиками, и не издевались над солдатами. Были и точки, и перевалы, где шли ожесточенные бои, где были потери, поражения и победы, но меня там не было, и я об этом не могу рассказать.
