Сначала у меня появилась мысль нарисовать дружеский шарж на одного из авторов «Дурдома», чье творчество, особенно последнее время, мне очень импонирует. Потом я прочитал, что россиян намереваются отрезать от ICQ и скайпа. В результате получилось то, что получилось.
 

Штирлиц, как всегда, шел по коридору. Болела голова, но, к сожалению, не от водки. Просто какая-то вражина трудового народа тупо отключил его от скайпа. Был, конечно, запасной вариант, но о нем даже думать не хотелось – пилить по жаре без кондиционера через весь город, в постоянных пробках, к беременной радистке Кет…
Последнее время по Берлину ездить стало совсем невозможно. После участившихся бомбёжек англичан город стал чем-то напоминать Киев, оккупированный бандой бургомистра и, практически гауляйтера, Шварцмана – мусор, разбитые дороги, постоянные пробки.
Штирлиц подошел к двери кабинета, бегло оглядел видную издалека белую контрольную нитку (последнее время стало падать зрение), прилепленную жвачкой и вошел в кабинет. Закрыв за собой дверь тупо постоял минут пять, не зная что делать дальше. Кто его расшифровал – Мюллер, Шелленберг? Хотя, после того, как Шелленберг на каждом углу начал бахвалиться якобы спровоцированными им репрессиями Сталина против РККА, Штирлиц перестал серьезно к нему относиться. Он понял, что этот поц просто громко набивает себе цену как любой, кто не дорого стоит… Мюллер? Да, этот может…
Первый раз Штирлиц не знал, что делать: бежать – поздно, а последнюю капсулу с ядом он благоразумно, от греха подальше, отдал Плейшнеру. Наконец Штирлиц взял себя в руки, налил «Путинки», которую присылали с патриотической литературой, подошел к радиоприемнику и начал искать хоть какую-то весточку с родины – «Эхо Москвы» или, на худой конец, Совинформбюро. Вскоре, сквозь бравые военные марши, чередующиеся с унылыми военными сводками, он услышал знакомый голос Наталии Геворкян:
«…называют в качестве аргумента против скайпа и подобных программ: они не поддаются прослушиванию. Вот кошмар-то! Они не подотчетны российским спецслужбам. Катастрофа! Они не подключены к системе прослушивания телефонных переговоров СОРМ (система оперативно-розыскных мероприятий, если кто забыл). Угроза национальной безопасности, не меньше! Господа бизнесмены поразительно небрезгливы в аргументации, когда речь идет о деньгах и о конкурентах…
…Да потому, что наша история со скайпом – про деньги, это точно. Прекрасно зная, что «завести» наших ментов могут только деньги, профсоюз бизнесменов фактически предлагает им отстегнуть, чтобы они отстегнули интернет-телефонию. Как сказал другой мой знакомый, «типичные наезды на конкурентов с использованием силовых структур – практика известная...» Ничему не учатся, господа бизнесмены. Это печально. А для них-то как печально. Скажу им, как пользователь и домашнего телефона, и мобильных операторов, и скайпа. После их аргумента про СОРМ я лично постараюсь минимизировать или полностью отказаться на территории России от другого способа связи, кроме IP. Мне плевать, слушают меня или нет. Мне просто не хочется пользоваться услугами тех, кто в конкурентной борьбе использует подобные аргументы…»
 
Штирлиц резко выключил приемник и откинулся в кресле. Хотя внешне выражение интеллигентного лица не изменилось, его колотило от бешенства. Он со злостью посмотрел на висевший на стене портрет своего первого резидента, внедрявшего его в германские структуры, Пулина. «Мало тебе бабла от нефтянки? - подумал Штирлиц. - А то, что вы отрезали от не прослушиваемого канала связи всю зарубежную агентуру, тебя уже не парит?»
Волноваться Штирлицу было от чего: союзник Германии, Болгария, подписалась на «Набукко». И теперь Штирлиц терял время, не имея возможности связаться со своим агентом в Москве для консультации – сбрасывать акции «Газпрома» или подождать?
 
Залпом допив водку, он почувствовал резкий прилив сил. Главное, что это – не провал, а обыкновенная московская глупость. Значит можно действовать смелее. Нужны новые каналы связи.
Может, Абвер? Абвер!.. В Берлине все знали, что единственное место, где можно купить не палёный шотландский скотч, находится на улице Тирпиц-Уфер. Оттуда же стартовали ежегодные ирландские парады. А в местных пабах вечером человеку без килте могли и вломить под звуки волынки.
Несколько раз на фуршетах Штирлиц пытался завязать знакомство с шефом военной разведки, но безуспешно: окончив разные школы, они и разговаривали на разных языках. Но взвесив все «за» и «против» и решив, что от еще одной попытки его не убудет, Штирлиц сел в свой известный на весь Союз черный «Мерседес» и поехал в Штаб-квартиру Абвера, располагавшуюся на улице Тирпиц-Уфер, 72-76.
 
Привычно не отреагировав на вопрос при входе: «Аусвайс, битте?» и так же привычно задев плечом вопрошающего, Штирлиц направился в приемную шефа.
«У себя?» - строго спросил он секретаря.
«Проводит литературный инструктаж для новичков! Туда нельзя!» - вскочил из-за стола служивий увидев, что вошедший проигнорировал его замечание. Штирлиц, хладнокровно оттолкнул его, подошел к двери и прислушался. Знакомый, приглушенный массивной дубовой дверью, интеллигентный голос Канариса размеренно диктовал: «…Я дивлюсь, як у світлі ліхтаря кружляють нордичні силуети (тут можна вжити і старосвітське «сильвети» - воно в біса правильно і красиво!) сніжинок та сідають на вивіску «Аптека», яку  геть замело снігом…»
Штирлиц не понял ни слова (умеют в Абвере шифроваться!), но в голове у него почему-то пролетело: «Ночь… Улица… Фонарь… Аптека…».
Штирлиц постоял ещё немного, слушая непонятную речь и тяжело вздохнул: „Нет, таки не договоримся!..”