Сегодня у донецких пацанов дата - днюха их главного пацана. Ну, еще так совпало, что в марте исполнилось сто десять лет знаменитой «Песне о буревестнике». На стыке сих событий получился вот такой подарок нашему.., не-е – ихнему.
 

Над поместьем Межигорье ветер тучи собирает. А под ними, по пенечкам тупо скачет Кенгурович, сам всем тем пенькам подобный.
 
Окруженный весь охраной, громко пукая с натуги, он кричит и - даже Люся слышит этот крик пугливый.
 
В этом крике - чувство страха! Чует дважды зек бывалый свой конец неотвратимый.
 
Бизнес стонет от налогов, - стонет, мечется болезный, за кордон готовый смыться от поборов непосильных.
 
И трудяги тоже стонут, - им, трудягам, непонятны все эти эрзац-реформы от хазариев-бибипок.
 
Массы злюк-пенсионеров, словно узники Дахау, робко прячутся на кухнях всех своих хибар панельных... Только глупый Кенгурович тупо скачет по пенечкам.
 
Все мрачней и ниже тучи опускаются к Межигорью, и орут, и рвутся толпы к высоте оград бетонных.
 
Гром грохочет. В пене гнева стонут толпы, с властью споря. Вот охватывает ветер стаи толп объятьем крепким и бросает их с размаху в дикой злобе за ограду, разбивая в пыль и брызги вертолетные площадки.
 
Кенгурович с гиком скачет по пенькам, все понимая, что конец уж слишком близок.  Он  все носится как демон, - глупый, черный демон дури, - и смеется, и рыдает...Он по глупости смеется, он от ужаса рыдает!
 
В гневе грома, - Кенгурович, - он давно каюк свой слышит. Он уверен, не уроет Шмагилев всех толп народных.
 
Ветер воет... Гром грохочет...
 
- Буря! Скоро грянет буря!
 
Так трусливый Кенгурович воет за своей оградой. За оградой очень слышно:
 
- Пусть сильнее грянет буря!..