Призраки галицкого сепаратизма и ультранационализма

Как только активизируется движение Украины в направлении Европейского Союза или Европы вообще, сразу почему-то, а может, и не почему-то, Галичину начинают корчить судороги так называемого галицкого сепаратизма.
 
Внимательного наблюдателя не может не насторожить цик­личность появления этих настроений и их четкая синхронизация с повышением заинтересованности Украиной со стороны нашего большого соседа. А также та настырность, с которой они появляются. Более того, не может не настораживать и то, что сепаратистские настроения появляются или стимулируются в самом украинском, самом патриотическом и даже «националистическом» (как свидетельствуют последние местные выборы) регионе Украины. Потому что нет, скажем, волынского сепаратизма или бессарабского сепаратизма. О Закарпатье речь нужно вести отдельно. Однако относительно так называемого русинского сепаратизма можно сказать, что динамика его проявлений странным образом синхронизирована с проявлениями все того же галицкого сепаратизма. Это будто близнецы — политические проекты, сконструированные в одном и том же бюро по разработке спецопераций.
 
Конечно, многие геополитические игроки, раскладывающие свои партии на нашем, украинском, геополитическом поле, прямо или опосредованно заинтересованы в поддержке определенных если не сепаратистских тенденций в Украине, то по крайней мере культурных ориентаций на себя сопредельных с собой регионов.
 
Крымский российский сепаратизм, как по мне, наиболее реальный и опасный. И не только потому, что опирается на российский Черноморский флот. Есть и объективные обстоятельства, которые нельзя игнорировать. Здесь, прежде всего, речь идет о фактически российской автономии в нашей стране — Республике Крым. Об этом много говорилось. И еще больше будет говориться, потому что не решенным окончательно остается статус россиян в Крыму. Мы, украиноязычные украинцы, можем иметь на это свои взгляды, но россияне в Крыму имеют право на свои.
 
По моему мнению, это проблема определенности самих россиян в Крыму: или они намерены обустраивать свою российскую жизнь в Крыму, или все еще питают надежду об отсоединении Крыма от Украины (так или иначе) и включение его (так или иначе) если не в Российскую Федерацию, то в новый Евразийс­кий экономический союз, создание которого провозгласил Владимир Путин. Первый вариант не связан с очевидными катаклизмами, второй может быть проблемным — прежде всего для Крыма. Однако каждый делает свой выбор. Сейчас, кажется, даже большинство крымчан не готовы бросаться с моста в воду. А потому на самом деле активных пророссийских сепаратистов в Крыму не так много.
 
Но это «сепаратизмы», так сказать, неукраинской природы. Зато феномен галицкого сепаратизма как будто делает ставку именно на украинскость, на украинский язык, на украинскую культуру, на украинскость в самом широком смысле. Это своего рода ультраукраинский проект — по крайней мере, теоретически он якобы призван сохранить и утвердить европейскую украинскую Украину. Но странным образом в этом своем «ульт­ра» этот «сепаратизм», по крайней мере, идеологически, напоминает некоторые новейшие проявления украинского ультранационализма. Более того, регион возможного влияния «галицкого сепаратизма» полностью совпадает с регионом влияния этого новейшего национализма — все та же Галичина.
 
Хотя иногда речь идет даже о всей Западной Украине по Збруч. Но тогда это не галицкий сепаратизм. Более того, он основополагающе ничего не меняет. В пределах независимой Запад­ной Украины, если такую себе представить, никуда не исчезнут те же старые проблемы с национальными меньшинствами, которых в процентном выражении станет еще больше. Никуда не исчезнут и языковые проблемы. Никуда не исчезнут и претензии соседей — они только станут более весомыми. Уже не говоря о том, что Западная Украина — далеко неоднородна, и ментальность закарпатцев, галичан, волынян и буковинцев иногда боль­ше отличается, чем ментальность галичан и жителей Цент­ральной Украины.
 
Почти нельзя говорить и о жизнеспособности такого проекта. Судьба ЗУНР, к сожалению, является свидетельством того, что это вряд ли возможно. Слишком много заинтересованных сторон. В конце концов кто-то будет должен взять на себя ответственность за эту территорию, которая никогда в новейшие времена не имела опыта государственности. Вон как Украина барахтается с созданием государства. Так почему у Западной Украины должно быть меньше проблем? Мы же видим, сколько политических элит на западе страны. Она мало чем отличается от общеукраинского уровня. Хотя, конечно, есть стилистические отличия — по крайней мере, действительно знают, как перекреститься.
 
Но вернемся к проблеме галицкого сепаратизма. У этого явления несколько причин и несколько центров, периодически его стимулирующих. Наверное, вдумчивый аналитик не должен сводить все исключительно к внешним влияниям и инспирациям. Это, конечно, есть, но об этом потом. Начнем с существенного.
 
Одна из питательных сред этого сепаратизма, или брожения в умах галичан, — несоответствие развития украинского проекта с их представлением о нем. Не такую Украину они ожидали увидеть, не за такую Украину они боролись. А галичане таки ожидали независимость и многое для нее делали в течение всего послевоенного периода. Поэтому и есть огромная дифференциация между регионами относительно этих ожиданий и проектов. Если для галичан или закарпатцев проевропейскость развития Украины не вызывает никаких сомнений, то для других регионов эта аксиома еще должна быть обоснована, — они еще подсчитывают выгоды и потери. И это, наверное, правильно. Западные украинцы воспринимают свою европейскость как неопровержимую очевидность — потому что таков весь их исторический опыт, цивилизационные влияния За­пада для них всегда были положительными, что бы там ни говорилось и сколько бы конфликтов с нашими западными соседями мы ни имели.
 
Впервые несоответствие пред­ставлений о проекте Украи­ны начало проявляться, когда президент Леонид Кучма стал развивать Украину как государст­во олигархического типа. При Леониде Кравчуке шел только процесс разрушения старой политической конструкции. Понят­но, что народу, в частности и среднему классу, который тогда рождался, места в этом государст­ве олигархов не было. В конце концов, и сугубо эстетически государство Кучмы выглядело по крайней мере некрасиво, что для галичан, как я покажу позже, имело большое значение.
 
Поэтому во Львове, Ивано-Франковске и Черновцах начали появляться региональные среды, которые обратились к политической мечтательности и стилизации. Они пытались пусть на региональном или городском уровне идти в ногу со всей Центральной Европой, которая именно тогда рванула в ЕС и НАТО.
 
Не забываем, что у западных украинцев есть опыт жизни возле таких же бедных, а то и еще беднее в 90-х годах поляков, венг­ров и словаков. И когда за несколько лет различие в благосостоянии на рубеже 2000-х начинает достигать несколькократных величин не в нашу пользу (а мы все стоим на месте), это не может не вызвать вопросов. Еще в тех же 90-х сначала была надежда, что мы движемся синх­ронно с Польшей, Чехией и Венгрией, только немного — лет на десять — отстаем. Потом «отставание» увеличивалось, надежды исчезали. Наконец это привело к раздражению как самими собой, так и «теми, кто за Збручем, которые не понимают, что нужно делать, куда двигаться». Потому и началось это брожение с галицким сепаратизмом.
 
Однако этот эмоциональный жест галицкого и закарпатского украинства был сразу же замечен за рубежом. Трудно, оперируя фактами, сказать, какие конкретно шаги в «поддержку» этого благодатного для наших геополитических партнеров-оппонентов брожения были сделаны, кого и как простимулировали. У меня это, скорее, на уровне ощущений. А именно с ощущениями и эмоциями и играются мировые кукловоды, — они очень хорошо знают, где нажать, а где подсластить, чтобы механизм сепаратизма, а следовательно, раскола Украины, запустить в действие.
 
Сначала это была и игра в «габсбургский» монархизм — что-то среднее между художественным проектом и политической провокацией. Интересно, что эта разновидность протосепаратизма была сфабрикована и запущена даже не во Львове или Черновцах, а в Киеве. Еще во времена позднего Кучмы и первых шагов российских политтехнологов на территории Украины.
 
Ставка делалась и на региональный патриотизм, и на реальные ментальные отличия, и на чистое эстетство, — еще раз подчеркиваю именно этот аспект галицкого сепаратизма: он очень эстетский. И не только потому, что с ним играются в основном мастера. За это время галицкий регионализм действительно стилизировался под круто европейский проект — от литературы до геральдики. И все эти эстетские поиски смело можно считать невинными художественными проектами.
 
Не менее важно провести еще одно размежевание — между галицким сепаратизмом как политической идеей или провокацией и галицким или волынским региональным патриотизмом, которые целиком и полнос­тью укладываются в украинский политический проект. Менталь­ность всех стран состоит из региональных патриотизмов и общенационального патриотизма. Они не противоречат друг другу. Быть баварцем не предполагает обязательно бороться за независимую от Германии Баварию. Быть баварцем, как правило, и означает быть немцем. Хотя баварцы ярко отличаются от других немцев.
 
Поэтому эстетские поиски, скажем, Юрия Андруховича в литературе или Влодка Костырка в живописи могут полностью укладываться и в эстетские проекты, и в политическую полемику, переданную средствами искусства. Ну не нравится им такая Украина. Думаю, они имеют и основания, и право не воспринимать именно такую Украину. Хотя — а кому такая Украина нравится? Кажется, уже чуть ли не единицам. Единицам, которые заинтересованы прямо и непосредственно.
 
Другое дело — политические декларации, которые провозглашают другие участники этой дискуссии. Понятно, они не достигают художественного уровня двух вышеупоминавшихся мастеров. Однако имеют уже политическое измерение. И здесь мы переходим к политическому галицкому сепаратизму. Это тоже сложное явление. Искренне говоря, кроме нескольких личностей, я не знаю его реальных лидеров или деятелей. Однако настроения есть: на галицких застольях неоднократно приходилось слышать — «да ну их», «ну, сколь­ко можно топтаться на мес­те», «нам самим было бы лучше — давно были бы в ЕС», «хотели соборности — так имеете» и т.п. А с другой стороны — «ну нет, Крым не отдадим» и т.п. Од­ним словом — история о чемодане без ручки: и нести тяжело, и выбросить жалко. Правда, не известно, кто чемодан, а кто его несет. Этот вопрос будет преследовать нас еще долго — до тех пор, пока у нас не будет реального городского и территориального самоуправления, тогда и посмот­рим.
 
До сих пор мы говорили о внутренних факторах, которые порождают и поддерживают разные региональные сепаратизмы — в том числе и галицкий. Правда, также и донецкий, хотя как это ни странно слышать галицким патриотам. Набор аргументов у них практически идентичный.
 
Но, кроме этих причин, есть еще и активная «помощь» братьев наших «в Украине и вне ее сущих». И трудно не вспомнить здесь большого «друга» Украины, главного идеолога российского евразийства Александра Дугина: «Западноукраинский фактор претендует на то, чтобы формировать на своей основе, вокруг себя как ядра, особую „украинскую нацию“, утверждающую свои отличия в первую очередь перед лицом России и ее социальной идентичности. Укра­инс­кая идея тем самым есть идея антирусская, антимосковская. Для этого сегмента украинского общества Европа является естественной цивилизационной средой, а Россия видится как «колониальная сила». Имен­но здесь берут начало истоки украинского национализма, влияющего в той или иной степени на все украинское общество. Как бы мы ни относились к этому, необходимо принять эмпирический факт: в составе современной Украины есть существенный «западенский» компонент, который устойчиво и упорно относит Украину к европейской цивилизации и рассматривает любое сближение с Востоком как «новое закабаление Ук­раины под пятой москалей». Это устойчивая тенденция, а не результат поверхностной пропаганды. В этом случае мы имеем дело с отказом от признания общей цивилизационной идентичности с Россией, а следовательно, очень серьезное возражение против любых интеграционных инициатив. При наличии этого полюса Украина не может полноценно войти в интеграционный процесс, а значит, перспектива создания Евразийского союза откладывается» (А.Дугин, Битва за Украину).
 
Вот такая идеологическая подсказка теоретикам галицкого сепаратизма. И текст совсем свежий — только что из-под пера. Таким образом тема галицкой отрубности снова стала важной, потому что весь текст Дугина приз­ван напомнить новому президенту России Владимиру Путину о самом себе как о давнем и верном ему идеологе все того же евразийства.
 
Правда, Дугин не оригинален. Еще в пылу политического противостояния, которое началось в 2004 году, была сделана ставка на раскол Украины — не так административно, как электорально. Наконец, этим пользовался еще Леонид Кравчук, когда конкурировал с Леонидом Куч­мой. И Леонид Кучма, когда организовал себе противника в лице коммуниста Петра Симо­нен­­ко. Но наглее всего эту технологию применяли политтехнологи, которые выбросили в информационное пространство карту с распределением Украины на разные регионы, якобы имеющие разную ценность. Это была прямая провокация, имевшая целью «вытолкнуть» прежде всего западных украинцев, и прежде всего галичан, из украинского проекта.
 
С того времени выталкивание галичан из украинского проекта как руками их политических оппонентов вроде Дмитрия Та­бач­ника, так и их же руками (о чем дальше) стало постоянным политическим трендом относительно Украины. Очевидно, что в столице соседнего госу­дарст­ва поставили крест на «неисправимых» галичанах и стали искать возможности изолировать их от остальной Украины. И здесь ключевое слово «изолировать». Изоляция может приобретать разные формы. Важно, чтобы остальная Украина четко осознавала резкое отличие галичан от остальных украинцев. Заверше­нием этого процесса отчуждения галичан от украинства должна была бы стать своего рода ненависть или отвращение к ним со стороны остальных украинцев.
 
Потому-то во время президентства Виктора Ющенко постоянным мотто тогдашней оппозиции был миф о «засилье галичан» в коридорах власти. Антигалицкие настроения методически нагнетались в течение всего этого периода. Это даже породило определенный галицкий комплекс — чуть ли не все они убеждены, что украинский народ никогда, по крайней мере при нашей жизни, не изберет галичанина президентом страны. Более того, складывалось впечатление, что даже в последние годы президентства Ющенко, очевидно подсознательно, на высшие должности назначались лица без галицкого шлейфа за собой. А это очень плохо для формирующейся нации. Потому что те, кто нагнетал антигалицкие настроения, могут пожать плоды в форме разного рода ксенофобий в будущем. Например, негативное восприятие всего донецкого. Также, как до недавнего времени донецкое происхождение выдавалось за билет на высшие этажи украинской социальной иерархии, оно же может стать, не дай Бог, волчьим билетом. И первые проявления этого уже есть — вспомним известную «кричалку» футбольных фанов.
 
Однако судьба донетчан или галичан и их комфортное встраивание в общеукраинскую политическую конструкцию мало интересует тех, кто пользуется римс­кой максимой «разделяй и власт­вуй». Действительно, на первом этапе утверждения новой президентской власти руками все того же Дмитрия Табачника и иже с ним делалось все, чтобы доказать: галичане не имеют ничего общего с украинцами. В сущности, он провоцировал тот же галицкий сепаратизм. Отли­чие только в методах. А цель бы­ла и есть одна и та же — вытолк­нуть Западную Украину из украинского проекта, как его понимают и Дмитрий Табачник, и Патриарх Кирилл с его «русским миром», и, очевидно, Владимир Путин с его Евразийским экономическим союзом. Одним словом, от Галичи­ны надо было как-то избавиться.
 
Но с этой целью использовались и используются не только эстетствующие романтики-галичане или аспиды-галичанофобы. В последнее время одной из технологий стало отчуждение Гали­чи­ны от остальной Украины на почве политических вкусов. В 2004 году Галичина наконец «объединилась» с Центральной Украиной на почве политических вкусов. А это представляло прямую угрозу тем, кто не нуждается в единой и демократической Украине. Поэтому нужно было сделать все, чтобы Галичина выглядела в глазах остальных украинцев неприемлемой или хотя бы другой. Была применена тактика педалирования ультранационалистических политических настроений в Галичине, которые, кто бы что ни говорил об этом, вряд ли приживутся на остальной Украине. Таким образом решалось несколько проблем.
 
Во-первых, Галичина снова «отрывалась» от Центральной Украины на почве политических преференций. Местные выборы осени 2010 года закрепили этот водораздел по Збручу. В Галичине воцарилась, по крайней мере номинально, «Свобода», которая начала использовать все более жесткую националистическую риторику, чем, конечно, отпугивала большинство умеренных избирателей Украины. Теперь, прав­да, не устами Олега Тягны­бока — для этого есть экзальтированные технические марионетки. Иногда доходит и до откровенно профашистских или неонацистских эксцессов. И все это публично — на главных телеэфирах страны, — чистая случайность, конечно. Что-что, а это может привести в отчаяние или бешенство любого умеренного попутчика как будто «оппозиционного» ВО «Свобода». Если кто-то думает, что это «ультра» — ребячество, то он глубоко ошибается. Так же, как об этом не догадываются и искренние рядовые члены объединения. К сожалению, ими тоже манипулируют — канализируют энергию их национальных чувств в бесперспективное и даже дискредитирующее Украину русло. Жаль ребят, потому что они преимущественно искренние, хотя простые. Даже не догадываются, что ультранационалистическая риторика, которой их кормят, играет такую же изолирующую роль, как и галицкий сепаратизм, — выталкивает Галичину из украинского контекста, делает ее чужой для остальных регионов.
 
Во-вторых, доминирование ВО «Свобода» в Галичине заблокировало создание общенационального демократического движения. Потому что известно — страна голосует половина на половину. И те несколько процентов, которые отгрызет «Свобода» на следующих выборах, делают невозможным выигрыш пока что гипотетического демократичес­кого блока. Не будем же считать ВО «Свобода» составляющей демократического блока, если такой будет. Да и она себя ею не считает.
 
В-третьих, доминирование «Свободы» с ее антиевропейской риторикой облегчает процесс изо­ляции Украины от ЕС. Со­труд­ничество «Свободы» с резко антиевропейскими праворадикальными движениями в Ев­ропе — свидетельство этого. Таким образом, Западная Ук­раина, как поезд, который должен был бы тянуть остальную Украину в ЕС, превращается в колоду на пути к ЕС — потому что мы, видите ли, будем строить сверхмощное и не зависимое ни от кого Украинское национальное государство. Правда, в этом вопросе тоже нужно быть справедливым. Другие политические силы, влиятельные в Га­ли­чине, тоже в определенные моменты демонстрировали странные политические пируэты. Трудно забыть выразительное молчание Юлии Тимошенко во время дискуссий относительно членства Украины в НАТО или российско-грузинской войны. Так же вызывает искреннее удивление попытка Арсения Яценюка предложить украинскому обществу во время последней фазы его президентской кампании проект какой-то мифической Украины от Чопа до Владиво­стока. А было же. Определенно, это была «просто политическая технология», чтобы набрать больше голосов на Востоке. Однако…
 
Вот вам и «проевропейская» Западная Украина… Красиво обставили. Куда ни кинь — все клин.
 
Красиво эти технологии укрощения Украины описывает все тот же Александр Дугин. В одном из предложенных сценариев «Битвы за Украину» он будто не ставит крест на галичанах, а пытается их приручить. Вот его «Три стратегии интеграции Украины»:
 
«Первый сценарий: раздел Украины…
 
Второй сценарий: сложная игра с прагматичным руководст­вом Украины…
 
Третий сценарий (самый аван­гардный) состоит в том, чтобы заняться вплотную работой с ядром украинского западенского национализма, который идеологически по определению и законам жанра не может быть полностью солидарен с культурными ценностями… доминирующими в современном западном обществе… Украинский национализм, как мы видели, является главным препятствием для реализации евразийского интеграционного проекта. Но можно попробовать превратить яд в лекарст­во, а врага — в друга» (А.Дугин, «Битва за Украину»).
 
И таки «превращают». Как говорится, если не можешь остановить, возглавь… А цель одна — изолировать Украину от европейского интеграционного проекта, даже если ценой этого будет или потеря «безнадежной» части Украины — ее западного региона, или потеря уже самой Украины после переплавки в большом евразийском котле. Поэтому и стимулируются как галицкие сепаратисты, так и такие же галицкие ультранационалисты. А вместе с ними и разномастные украиножоры. Все они работают на одно и то же — демонтаж украинского проекта. И тогда останется один путь — в Евразийский экономический союз. Куда же еще?
Тарас Возняк