Отцы-радетели из отечественного захолустья

Наконец и нам стало жить хорошо! Кто сомневается, перенаправлю к почтеннейшему Николаю Яновичу, и тот живо (следует понимать – с превеликим трудом) ему пояснит (корявым языком кровосисей), что пустые карманы увеличивают ответственность гражданина перед государством.
 
Оно ведь как, по Николаю Яновичу – коли деньги у тебя есть, ты их не ценишь, покупаешь всякую негодную дрянь, и все этого вместо того, чтобы начальствующему с поклоном отдать и поблагодарить за доброту беспримерную, за солнышко, что на небесах сияет не иначе, как по последнему кабминовскому циркуляру.
 
Опять же, если наличествуют лишние гривны (те, что правительство украсть не смогло) – набьет обыватель своё брюхо яствами, на диване рассядется и зачнет думать, да размышлять. А что он там измыслит, самому Хорошковскому невдомек, разве что полезет пресловутый обыватель к компьютеру и плод мыслей на ЖЖ выложит, чем начальствующему, своей неблагодарностью лютой, горький след на душе оставит.
 
В целом же, довольство холопов растет день ото дня. А государственные затрещины и заушения, следует принимать на счёт неусыпного за обывателями надзора, дабы они (то есть мы) какой глупости себе во вред не сотворили. Давеча, примером, – вызвали борзописца в охранное отделение, пропесочили надлежащим образом, да покаянную грамоту написать заставили.
 
Скажете – произвол? А вот и нет – отеческая забота о нравственном облике щелкопера! Следующим разом он подумает хорошенько, как ему лучше восхвалить начальство – лестью простой или конструктивной критикой, мол – не все хорошо в нашем королевстве: там гайки недозакручены, тут либеральное хамьё на светлого царя лай возводит. Куда компетентные органы смотрят! Вроде и покритиковал, и позицию верноподданную принял (встал раком, спустивши портки).
 
Или вот – сыскал Николай Яныч прореху в бюджете державном. Да такую, что пол-бюджета бесстыдно зияет голым задом. Сразу нашлись знающие люди (всякие проходимцы) и доложили, что у обывателя деньги завелись: кто себе на похороны грядущие в шкатулку отложил, кто гривенниками глиняного кота до тошноты на кошачьей морде набил. Ещё, как на грех, главный царев скопец, свет-Фирташ мзду требует непомерную, и ежели эту мзду ему отдать (а не отдать никак нельзя) то самим на очередной лимузин ничего не останется.
 
Недолго Николай Янович умом раскидывал (оно и не удивительно, попробуй этим раскинуть-то) и поднял цену на газ в полтора раза, не глядя. Думаете – обыватели взвыли? Да нет, сразу видно – пронялись государственным духом, засели и начали тихонько кряхтеть. И объяснение сразу нашлось: это всё от начальственных забот непомерных, поскольку то, что дешёво – это плохо, ненадежно и не ценится неблагодарными холопами, а что дорого – то солидно и крепко, как немецкая точная оптика. Отдал все деньги за горючий воздух, и гордись на здоровье, как олигарх новым самолётом. Кстати, и здоровье обывательское от ожидаемого голодания должно улучшиться до непомерности.
 
А некоторые – солидные дядьки, стоят, хитро улыбаются одними глазами и, щурясь, изрекают «Козацькому роду нема переводу». При этом пальцы вышеобозначенных хитрецов описывают замысловатые фигуры, кои должны символизировать процесс продолжения того самого рода, или же указывают на размер бюста хитрецовой супруги, что поражает даже его самого, несмотря на годы семейной жизни.
 
Донеслось бы это размышление до Иосифа Виссарионовича Джугашвили! Кстати, если верит поповскому племени, может он и слышит, голова-то над котлом торчит. Если уши смолой не залепило – точно слышит и, пощипывая ус, смеется. Особенно, коль припомнить, что на доброй трети Украины казацкий род перевели под корень. Как раз там, где казаки казаковали, и героически дуван дуванили – нынче и на языке украинском никто двух слов связать не может, за редким исключением.
 
И дива в том никакого – в старобывшие времена выводители корней и родов, сиречь агрономы, свое дело знали. Таких же хитрых дядек собрали, посадили на телеги, переправили на ближайшую железнодорожную станцию – и, айда в Сибирь. Дядьки не сопротивлялись, на ум не пришло. Никто не вернулся, передохнув от холода и бескормицы, и рассуждения о непереводимости рода также в подспорье не пригодились. Сколько этих хитрецов было – не пересчитать!
 
Наверняка, поддавшись исконно славянскому фатализму, дядьки рассудили так, – Ладно, нас-то изведут к псам, а вот роду, согласно дедовской мудрости конца не будет. Измыслив для своей трусости и нерешительности такое вот удивительное оправдание, собрали они пожитки (те, что агрономы им позволили) и подались удобрять собой и родом вечную мерзлоту. В хатках их агрономы с агрономихами заселились; которые с пьяни пожгли, а которые сами развалились от вопиющего недосмотра, ибо выяснилось, что кроме как изводить под корень более ни к чему они не пригодны.
 
В это самое время наш пузатый хитрец выводит третий этаж той хаты, что с краю, и не догадывается, какая превратность судьбы может его ожидать. Вместе с жинкой, и с выводком. Но дурачок, в своей наивности, жадного взгляда агрономьих азиатских глаз, пялящихся ему в спину не ощущает. Кто-то, видать – злокозненный умник, сказал ему, что нынче гуманизм на дворе. Вот и расслабился несчастный. Плодится, строит, напрягается, сворачивает жилы и рвёт пуп, причем – не только себе, но и всему роду.
 
А агрономы стоят за плетнём, и размышляют – сейчас имущество забрать, или когда отштукатурит. И всякие там разные мелочи – как с жинкой обойтись: в бордель отправить, или на органы сдать; да расценки у педофилов, со знанием дела оговаривают, с расчетом на ту часть казацкого рода, что до совершеннолетия не доросла. Причем, не взирая на половую принадлежность. Так-то вот!
 
По нынешним временам Сибирь свою актуальность, в смысле объекта унаваживания толстопузыми дядьками, утеряла вовсе. Да и гуманизм неожиданным образом в среду агрономов (Кабинет Министров, Администрация Президента, Сам) просочился, и произвел разительные перемены. Былой запал угас (в лесопосадках обывателей не жгут, обливши предварительно бензином, и в заброшенные шахты не кидают) и желание бить рыло перешло в административно-политическую стезю (конечно, рыло бьют, как и били, но циркулярами и законами). Вот какая изнеженность нравов посетила суровых агрономов, сказочным образом превратив разнокалиберных уголовников в добропорядочных начальников. Диво, да и только!
 
Есть и такие обыватели, что мнят себя умниками и интеллектуалами. Эти познали суть составления более пяти слов в одно предложение, и бессовестно пользуются приобретенным умением, приводя в восторг прекрасных дам:
– Ах, какой он, имярек, душка!
– Что ты, дорогуша, и не душка он вовсе, а герой нашего времени, носитель вселенского логоса.
– И я, и я – вся трепещу в странном волнении фибров души…
 
Ну, и так далее; обмен восторгами может продолжаться до бесконечности. Опять же, эпический герой, он же мудрец и пророк, скрыт волшебной маской анонимности, поскольку обитают он в интернетовских кущах (за пределами сети таковые появляются крайне редко, по известным причинам). Героическая анонимность, в сочетании с загадочной аватаркой, усиливает трепетание женских сердец до невероятности. Мудрец же тем часом не успокаивается, и рассыпает бисер красноречия (то есть – жалобно блеет, натужно выдавливая очередную порцию трюизмов).
 
– Автор сего опуса недостоин похвалы, ибо ничего нового не изрек, – так звучит мантра нашего умника. Повторять её, согласно канонам людей в желтых одеяниях, следует не менее тысячи раз в день. Вот местный пророк и старается, как может. Должно отметить, что может он не очень, даже – совсем никак. Но старается, и тут следует отдать ему должное (имелось в виду – послать его подальше).
 
Отличить умника от обычного человека несложно, ибо ум описанной категории просто-таки зияет прорехами и изъянами. Возьмем умника-патриота, превосходный тип умника (хотел написать примитивный…ну, да пускай остается превосходный). Этот свою мудрость обязательно сопроводит краткой справкой (живи же вечно, Википедия! – источник всяческого познания) об обычаях, тевтонов, что своих врагов толерантным обхождением не отягощали, и гуманистическими концепциями пищеварение своё не портили. В одночасье вздымали патриотически-настроенные дикари свои секиры, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
 
Тевтонов можно заменить галлами, шотландцами, индейцами племени гуронов и прочими народностями. Дело от этого не ухудшится. Впрочем, и не улучшится, а, скорее всего, – никак не изменится. Он ведь патриот таковский – в далёких племенах дух борцов за свободу видит, а у себя под носом нет. И тут его пронимает дуализм (правильнее – маразм): коль кто хулит нацию разлюбезную, патриот выдает заезженную цитату о врагах, пятой колонне и прочая (не забываем о тевтонах). Если же кто хвалит ту же самую нацию, патриот начинает скулить, что народишко недостоен стал, и токма он один – герой героем. С какой стороны не посмотри – молодец!
 
К слову говоря, этот самый патриот страшно невзлюбил дядек, что упомянуты ещё выше. Любимое для них обозначение – гречкосеи, что в его глазах есть страшным оскорблением (что с убогого взять). Оно и понятно, сам умник построить что-то неспособен, в силу осознанного интеллекта (умения читать и писать), а хатку в три этажа – ой, как хочется! Скажу более, умник уверен, что ему должно жить лучше, чем дядьке. Почему? – он сам пояснить не может, но уверен, как хасид в постулатах иудаизма.
 
Преступную власть патриот-умник ненавидит люто, и по той же причине, что и дядек – ибо эта самая власть ему денег выдаёт, за то, что он такой высокоразвитый. Ну, а средств ему отсыпают скромно, как по мнению умника (хотя, с учетом плодотворности его работы, деньги у него следует отнимать, а не выдавать). Описанный праведный гнев длится целый месяц кряду, за исключением двух дней – аванса и зарплаты, когда гнев перерастает в озлобление несправедливостью жизни (размером оплаты).
 
Впрочем, когда ему скажешь, – Чего вы, почтеннейший, мучаетесь? Кидайте эту работу, и айда деньги заколачивать! – он оскорбится до глубины души. Вообще – тема работы и денег для такого умника неприятна, поскольку он осознает свою никчемность и неспособность к любому полезному труду. Остается патриотизм, в который он и погружается, в ассенизационном смысле этого термина.
 
К борьбе умники непригодны, опять же, в силу умственных способностей. Он может и напишет обличительный опус, в котором сорвет маски с волчьих морд…да все уходит в пустопорожние мечтания и обещания (попросту – не умеет). Посему, все сводится к бессмысленным фразам, глухой ночью, с последующим их удалением – ибо, мало ли что! Такая вот деятельность.
 
Читатель может спросить, – А сам автор, к кому себя отнесет? – и застанет врасплох. Черт его знает, уважаемый читатель! Описывая кипучую деятельность начальствующего стада, и напряженно выбирая между эпитетами "отвратительный", "тошнотворный" и "мерзкий", начинаешь теряться в философских концепциях и классификации умственно неполноценных. Так что, выбирайте сами.