- Да-а-а-а, это не Шушинское. -

В ссылке Володе не понравилось сразу. И то сказать – никакой романтики. Развлечений никаких. Друзья по сцене перестали казать носа. То, что он любил, было строго запрещено, а водку он не любил. Да и писать апрельские тезисы не позволяло образование. Вернее, его отсутствие.
Поэтому Вова скучал.
Женщин еще, видимо по инерции, он не отпугивал, но это были не те женщины.
Состояние было подавленное.
И больше всего угнетало богатство. И нет, не отсутствие его, а наоборот – наличие. Вова по бумагам (спрятанным в разных легко недоступных местах) был богатым человеком. Очень богатым. Да и без бумаг на безбедную жизнь хватало с лихвой.
Вот только дотянуться до милых его сердцу баблосиков отсюда было невозможно. И ведь если бы просто все отняли… ну, в смысле – конфисковали бы, чувствовал бы себя свободным человеком. Хоть и в ссылке…
Но – нет. Все, что на счетах – все на счетах. Все, что не на счетах – там, где и оставил. И – не достать!
От этих мыслей голова становилась чугунной. Или резиновой? Как колесо детского велосипеда «Зайчик», который купил ему папа в… кстати, о колесе. Колесо истории, говорят дважды в одну кучу не въезжает. А тут вона как! Въехал…
А как все начиналось! Ковидный фонд по ремонту дорог, продажа Госрезерва… да разве всё упомнишь? Посчитать – да. А вот кто, сколько, и по какому поводу… Нет, не выдерживает голова таких нагрузок.
Господи, папа, зачем ты меня воспитал неверующим?! Сейчас бы поставил свечку, прочитал бы Маарив, совершил бы намаз и полегчало бы… По-любому, ведь, в кого-то верить проще, чем в себя.
Но, в голову не приходит ничего кроме: «Аминь!». Странное слово, но – многое объясняет.
И этот ужин, на котором опять подадут макароны, - тоже.