Как-то раз сидел Заратустра на старом, продавленном диванчике и разглядывал офорты, изображавшие Ахура-Мазду борющегося с Ариманом. Он недовольно кривился, глядя на нелепую свинскую рожу врага всего человечества. Кошмар! – размышлял Заратустра, – Когда же мои тупоголовые парсы поймут, что светлое от тёмного отличается не кривой рожей, рогами и пятачком вместо носа. Наверное – никогда.
С раздражением он швырнул офортами в пошарпаную дверь. Из полумрака прихожей послышался сдавленный писк. Пронзительно скрипнув, дверь приоткрылась и в комнату мудреца, хромая, зашёл какой-то странный человечек.
– Ты кто, путник, – приняв позу лотоса, обратился к нему Заратустра.
– Пришёл ли вкусить мудрости, или так, вискаря выпить на халявку? Ну, садись.
Хотя последнее было сказано с нескрываемой ехидцей, незнакомец оживился, кинув косой взгляд на великого пророка. Заратустра ухмыляясь вперил взгляд в человечка. Смутившись, тот отвернулся и, к удивлению хозяина начал рыскать по комнате, заглядывая всюду, где была хоть малейшая щелочка. Незнакомец рысью подскакал к приоткрытой тумбе, и замер в оргиастическом восторге, созерцая выпученным глазом её содержимое.
– Слушай, уважаемый – чего тебе, – начал беспокоиться хозяин.
Вот ведь проходимец какой, – думал Заратустра, – А как сопрёт чего? От этих паломников всего ожидать можно, и вещи утянут, и вшей принесут.
Уже полгода Заратустра сражался с клопами, оставшимися после последнего ученика, так и не осилившего премудрость учения. Юный тевтон с немецким упорством боролся со своей глупостью, но победа осталась за последней. Плюнув на всё, воспитанник забрался прочь, со словами, – Клал я на твою философию, недочеловек сранный, жидовская морда. А клопы остались. Мерзкие кровососы устраивали по ночам факельные шествия, цинично используя керосин, которым Заратустра пытался их вывести. Распевая марши, они стройными колонами атаковали хозяина, окопавшегося на диванчике.
– Эй, морда, что ты там высматриваешь!
Заратустра нашарил за спиной бейсбольную биту с личной монограммой Дж. Эдгара Гувера – американскую гуманитарную помощь, присланную вместе со сгущенкой и сухим молоком. Ему стало не по себе. Таинственный проходимец громко сопел у тумбы; слюна пузырящейся струйкой вытекала из уголка рта. Он что-то бормотал под нос, быстро и невнятно повторяя одну фразу. Заратустра прислушался.
– Труселя, клетчатые труселя…– непрерывно долдонил человечек.
Действительно, среди нижнего белья Заратустры были и такие. Наличествовала даже майка в клеточку, старорежимного фасона, а-ля пролетарий 20-х годов. Хорошо, что её не увидел незнакомец – она лежала недоступно жадному взгляду в другом, полностью закрытом ящике. И слава Богу! – созерцание такого раритета могло повергнуть анонима в паралич.
– Пшёл прочь, извращенец! – Заратустра угрожающе взмахнул битой.
Испуганной крысой незнакомец отскочил от нижнего белья. Выпученные и покрасневшие от постоянного подглядывания глазки бегали по квартире, в поисках щелочек и дырочек. Бочком он продвинулся к сортиру и прильнул к полуоткрытой двери. Из темного пространства неприятно пахло. Анонимный проходимец с наслаждением, полной грудью, втянул воздух.
– Смердит, – констатация факта привела его в восторг.
– Надо бы где-то упомянуть, что Заратустра не смывает унитаз. А какой отсюда вывод? Та-а-ак, подключаем Хайдеггера.… Если Заратустра не смывает унитаз, значит он туда гадит. А у какого пророка какашка имеет запах дерьма? Только у дерьмового! И к чему это приводит? Осенило! – настоящий мудрец – это я.
От восхищения своей ментальной мощью незнакомец закряхтел.
Почувствовав себя хозяином положения, он сел на кривоногую табуретку, рядом с журнальным столиком. На столе стояла початая бутылка вискаря, пара пыльных стаканов, украшенных липкими потёками и газетка с кучкой арахиса, которым мудрец зажёвывал спиртное. Цапнув бутылку, он презрительно посмотрел на этикетку:
– Red Lablel? Говно…
Обиженный Заратустра отложил биту и потянулся за пузырём.
– Говно, так не пей.
Незнакомец проворно перевернул бутылку, и приложился прямо из горла.
– Ты что, стаканом пользоваться не умеешь? – Заратустра скривился от отвращения.
– Может ты тевтон, а?
– Заратустра, ты олух! – зарядил с ходу незнакомец. – Я истинный кельт. И вообще, что ты понимаешь в свободе? А я свободен, и поэтому пью как угодно. Хочешь – помочусь тебе на диван?
Заратустра брезгливо помотал головой.
– Смотри – ты его уже просидел до дыр, в размышлениях о сути жизни, а так ничего и не понял!
– Так давай, загни, в чем смысл существования, раз такой умный.
– Точно олух! Может ты кацап? Смысл жизни в достижении свободы. В первую очередь над собой.
– И как это выглядит?
– Вот скажи мне, Заратустра, как ты назовешь человека, который подглядывает за другими, получая от этого удовольствие?
– Вуайеристом.
– Нет, ты не прав – это свободный человек, вершина мироздания, реализовавший свою свободу в экзистенциальном созерцании. Или вот тебе вопрос – что ты думаешь про индивидуума, что спёр чужой дневник и раздаёт его содержимое знакомым и незнакомым людям?
– Подлец? – нерешительно предположил Заратустра.
Незнакомец засмеялся и пренебрежительно махнул рукой.
– Да ты не просто олух, ты король олухов! Это сверхчеловек. Он отрёкся от низменных людских предубеждений и несёт в мир свет истины. Можешь женщину послать куда подальше?
– Да как-то не очень.
– А я – лёгко. И плюнуть на спину, без проблем. Вот поэтому ты жалкий лопух, а я сверхчеловек!
Незнакомец раскраснелся от гордости за свою принадлежность к сверхрасе. Брызгая слюной, он рассказывал Заратустре, как наслаждение от подглядывания облагораживает человека, а элементарная подлость поднимает его статус до божественного. Тот молча разглядывал проходимца.
– Ариман тебе в печёнку! – думал он горестно. Я знал, что этот тевтонский недоделок к обучению был не пригоден, но чтобы так?! Вот и результат – отсутствие порядочности, как путь к самосовершенствованию.
Заратустра взял в руку биту и встал с божественного дивана. Человечек на секунду замолчал. Исказившись в лице, сверхчеловек забился в истерике:
– Ты что, быдло, драться вздумал! Да я встречу тебя своей мощной грудью. Ты хоть представляешь себе, что может сверхчеловек?! Подожди же, недолго ещё…
Заратустра, помахивая дубцом, подошел к незнакомцу. Поток его подсознания прервал своё течение. Он вскочил, опрокинул табуретку, и, побледнев, попятился к входной двери, откуда так некстати появился, прервав медитацию пророка.
– Я ещё вернусь, – выкрикнув эти слова, проходимец исчез.
Заратустра, молча подошел, закрыл дверь. Постоял, подумал, и заткнул замочную скважину скомканной бумажкой.
– Олух! – послышался разочарованный всхлип из коридора.
