Здравствуйте, Стефания!
Я вчера  читала статьи Ваши и В. Свободы  о женщинах, протестующих возле стен Генпрокуратуры и комментарии к этим статьям. Обсуждаемая тема и не только обсуждаемая, а и заставившая многих Дурдомовцев принять непосредственное участие в этой истории, во мне вызвала вчера два воспоминания. Одно – личное, недавнее и даже, можно  считать, не такое уж и существенное .  А второе – не личное, но меня волнующее, жуткое и леденящее душу.
Первое воспоминание. Літо 2010 року, фестиваль «Країна мрій», місце проведення – Співоче поле (м. Київ).
Весь день мы с сестрой замечательно проводили время на этом фестивале: слушали музыку возле разных сцен (их на фестивале всегда несколько), смотрели танцы и сами танцевали, гуляли, отдыхали душой и телом…
Когда переходили с одного места на другое, я несколько раз отметила про себя  странную картину: возле каждой торговой продуктовой палатки   стояло по 3-4 милиционера. Я подумала: «Им заняться нечем, чего они возле палаток торчат? О скуки девочек-продавщиц развлекают? Или бдят, чтоб те из-под прилавка пиво не продавали?»  Но свое внимание я на этом не концентрировала по понятным причинам, возникшая о ментах  мысль покидала голову через пару секунд.
А потом моей сестре захотелось минеральной воды. Она оставила меня на лужайке наслаждаться музыкой и жизнью, а сама отправилась к ближайшей торговой точке. Когда прошло очень много времени, как для покупки бутылки воды, я ей позвонила узнать, куда она запропастилась. Услышав ответ: «Я тут порядок навожу!», я не сильно удивилась, зная характер моей сестры.  Через какое-то время она вернулась ко мне с бутылкой воды в руке и  почти  с… не литературными выражениями  на языке. Её рассказ заключался в том, что когда она подошла к палатке и попросила продать ей бутылку воды, продавец, указывая на милиционеров, сказала: «Не разрешают…»
??? «В чому справи, панове?»
«Панове»  ответили, что  у продавцов  нет лицензий. Переводя на понятный язык: на каждом торговом месте (якобы...??) не было  копий разрешений на осуществление  розничной тоговли продовольственными товарами.  
- А почему  их тогда организаторы сюда пустили? А вчера у них были эти лицензии?  Торговали ведь.
-  Мы ничего не знаем, выполняем приказ начальства...
- Где ваше начальство?
- ???
- Связывайтесь по рации, вызывайте его сюда, я хочу получить ответы на свои вопросы!
Пришло начальство – майор милиции. Ответило, что у него есть тоже начальство.
- Где Ваше начальство?
- В Печерском райотделе. Жалуйтесь туда.
- Вы предлагаете мне в воскресенье в шесть часов вечера сбегать в Печерский  райотдел, чтоб жалобу накатать? На кого?
- Можете позвонить 02.
- Такого телефона в Украине нет!!!
- Ну, тогда – 102.
- И проорать в трубку: «Караул! Милиция! Мне тут милиция воды не дает купить!!!» Так???
Короче. Диалог был долгим. Потом подтянулись другие люди, стали кто наблюдать, кто участвовать в разговоре. На каком этапе этих разборок менты разрешили продавцу продать сестре бутылку воды, точно не скажу. Они готовы были  уже ей, наверное, весь ларек отдать, лишь бы отцепилась. Но она не отцепилась и,  получив заветную воду, продолжая требовать объяснений: что должны делать люди с маленькими детьми, пожилые люди, да и все пришедшие на массовое многотысячное мероприятие и лишенные возможности купить поесть и попить? Строила она «стражей порядка» долго, последовательно и методично (хотя, лично я думаю, что они не понимали, в силу известных всем причин, большей части произносимых ею слов).
Кстати, когда мы уходили с фестиваля, торговля на всех лотках шла активно. Но это было потом, а пока сестра, вернувшись ко мне, сказала:
- Я не могу понять наших людей.  Их оставляют без еды и воды, а они молчат! Их дети плачут от жажды, а они молчат! Над ними откровенно издеваются, а они молчат! Что с ними нужно сделать, чтоб они хотя бы открыли рот для робкого вопроса? В какой-нибудь другой стране, если бы людям запретили купить детям  (да и себе) воды, они бы смели ментов возле палаток, сами палатки, весь фестиваль, райотдел и все по дороге к нему…
 
А второе воспоминание страшное. Голодомор. Мой разум отказывается верить в то, что я  о нем слышала и читала. Мне страшно об этом даже знать. А как это можно было пережить, я не пойму никогда. Но самой непостижимой мыслью для меня всегда была и останется мысль о том, как люди могли позволить сделать с собой такое? Почему они не защищали себя и своих опухших от голода  детей? Когда приходили забирать уже последнее, и они наверняка знали, что впереди – только смерть, мучительная  в своей изощренности, почему они отдавали, а не брали в руки топор? Боялись, что убьют?  Так ведь и так убивали же?  Почему они не защищали своих детей и себя?! Они бы умерли не от голода, а в борьбе. Много слов писать об этом не могу…
 
Вспоминая, думаю: можем ли мы защитить себя? Для того,  чтобы смочь защитить своих близких. И не близких.
Стефания! Вам спасибо. За то, что Вы есть.