Дорогой мой, любимый … нет, не могу писать … плачу, слезы капают на оберточную бумагу. Сейчас успокоюсь. Санёк, зёма – плесни мне успокоительного. Вот, полегало, продолжаю.
Не удивляйся, родный ты наш, что пишу на оберточной бумажке. Настоящую у меня преступная оранжевая власть отобрала. Да, отобрала, и огородила меня в лице Тимошенко колючей проволокой. Боже мой, опять плачу! Санёк!!!
Буль-буль-буль…
Ага, теперь могу продолжать. Тут Санёк подсказал, что колючей проволокой нас оградили ещё в 1970 году, когда нашу базу построили. Но это для нас ничего не значит. Всё равно – ты наш Бог! А колючку при Тимошенко обновили, так что всё стало плохо, просто ужасно…плачу…
Санёк, как закончилось!? Как!!! Беги быстро в ларёк…ну, типа в аптеку, если кто спросит. Что ночью никто не спросит? С твоей-то мордой? Ну ладно, давай, а то я тут делом занят.
Совсем забыл, солнышко моё светлое, это пишу тебе я, бывший завхоз …вроде Жора. Эх, жаль, зёма ушел, уточнить не у кого. Ещё до прихода оранжевых я был настоящим завхозом. Работал, прославляя наш родный край, до посинения лица. А они … меня …хочу заплакать, но Санёк ещё не вернулся!
Виктор Фёдорович – преступная власть, науськанная лично Тимошенко, преступно сняла меня с должности. Без предупреждения! Я и слова не успел сказать. Подлецы воспользовались тем, что я отбивал атаку демонов и инопланетян, защищая всем телом родную базу.
А в больнице, куда меня отвезли неведомые, покрытые шерстью многорукие существа, лекари, сговорившись с бесами и Тимошенко, привязали меня к железной койке. Неделю они ставили надо мной эксперименты, травили отравляющими газами, и вводили зонд в мой мозг, внушая страшные мысли. По ночам врачи-убийцы присылали Бандеру, который кусал меня за пальцы на ногах, и шептал в мои ухи гадости.
Теперь я грузчик, на той самой базе, которую ценой здоровья спас от монстров, мутантов и оранжевой власти бандеровских преступников. Сидел я давеча в отхожем месте, и на бумажке прочитал, будто бы бандеровка Ивановна кляузу на тебя, спаситель наш, написала. И кому! Нет, не могу этого имени сказать, плачу… Хорошо, что Санёк вернулся.
Виктор Фёдорович, обращаюсь к Вам, как к самому крепкому и хозяйственному политику. Я и сам был завхозом, знаю, как Вам тяжело! И мне сейчас тоже тяжело. Но, у меня есть Саня, и лекарство…пока есть. А Вам каково? Хотя, может и Вас лекарство есть? Так Вы того…не стесняйтесь…и я за Ваше здоровье приму на душу.
Ну, чтобы оно всегда было! Буль-буль-буль… Теперь можно и по делу сказать.
Виктор Федорович, я, как и миллионы моих наших сограждан, не очень удовлетворился от Вашей деятельности. Как бывший завхоз, я не понимаю, почему кто-то может говорить, что вы не Бог? Даже как грузчик не могу понять.
Помните, Виктор Федорович, это ведь я Вам к ручке приложился! Если не верите, могу выслать отпечаток губ, я их с той поры ещё не мыл. И когда был привязан к койке злыми санитарами, тоже не мог помыть. Это все преступная власть западных львовских жидо-нацистов учинила насилие над Вашим поклонником.
Я бы целовал Вас и дальше, но за мной в толпе стояли бандеровка Стецив и наглая масонская личность, по фамилии Рабинович. Они оттащили меня, и совсем порвали мне майку напополам. И вот Вы дали им должность, медаль, орден и деньги … а я, а мне! Ведь я был первый. Обидно…буду плакать. Саня…
Вот Вы обещали, что я на родном языке смогу говорить, где захочу. Но как же так – почему какие-то украинцы лопочут непонятно что, да ещё и где хотят! И главное, зачем Вы им потакаете! Конечно, спасибо Вам за министра Табачника. И я, и все грузчики нашей базы, и Саня лично, передают Вам низкий поклон за этого мудрого человека.
А Вы, отец наш, бросьте мучатся, говорите по-нашему, по-нормальному. И не мучайте светлую голову Николая Яновича, мы все слезами обливаемся, когда его страдания видим. Вот и Санёк уже рыдает, при одной только мысли, что сейчас Николай Янович заговорит на незнакомом диком наречии. Отмените его, Виктор Фёдорович, батюшка Вы наш!
Ведь всё в Ваших силах! Вот и отец Митрофан вчерась на проповеди говорил, что вы Господом ниспосланы ересь истребить. А Митрофану сие сам Кирилл сказывал, что Вас на царство благословлял со Святым Великомучеником державы Расейской Владимиром свет-Владимировичем да страстотерпцем Дмитрием. Так истребляйте, а мы за Вас молитвы возносить будем!
Да, Виктор Фёдорович, мы тут в правильную церковь ходим. Вот и Санёк не дал бы мне сбрехать, но не может говорить – так его благодать проняла! Лежит под столом – тихо так лежит. Молится, наверное. И лицо такое…благостное, как у отца Митрофана при виде денег.
А Вы для нас Святой, так на коленях Вас просим: не принимайте раскольников да басурман всяческих, и католиков злобных, и магометан-террористов, и униатов отвратительных, и жидовствующих (кроме Рабиновича), и лютеран мерзостных, да раскольников всяких, и идолопоклонников в желтых тряпках с бубнами гоните пинками.
А самое главное – изгоните православных, что денег Кирилушке не дают. От них самый главный вред! Кто Кирилла благословенного не полюбит – тот Вам главный враг. Так отец Митрофан велел Вам передать, да Вы и сами знаете.
А вот ещё Вы говорили, что главным братом нашим старшим Россия будет. И что же – мы все ждём, когда нас заберут назад, ждём…ждём.… И ничего? Как же так! Почему мой сын не служит в Чечне! Или, хотя бы в Абхазии! Вот тут Саня очнулся от молитвы, и говорит что у меня нет сына. Сразу скажу – если бы был, послал бы сразу в великую русскую армию – бить чёрномордых, чёрножопых, чёрноглазых…
Как же так, Виктор Федорович! Они, чёрные то есть, на базарах целый день стоят, торгуют, делают там что-то, деньги наши зарабатывают. А мы!? Почему мы должны целыми днями искать по базе алюминиевые проводки, копаться в мусорных баках! Где справедливость? Нехорошо, срочно надо нам в великую Россию, отбирать у чёрных наши деньги. Они ведь наши! И вообще, кто дал им право вот так себе жить, делать что хочешь! Говорят тут всякое, строят там что-то. А кто им разрешил? Как этим хохлам, понимаешь.
Да, кстати о хохлах! Виктор Федорович, почему они позволяют себе говорить вообще? Когда Вы их заткнете совсем. Зачем нам их слушать, мы не хотим их слушать, все грузчики нашей базы не хотят слушать! Пускай замолчат. Слава Вам, Богу и Хорошковскому…нет, наоборот – Хорошковскому и Богу, на телевидении стало чище. Смотришь, а в стране всё лучше и лучше, всё богаче и зажиточнее. Мы с Саней плачем…пока есть чем.
Да, так вот – когда же нам в Россию? Виктор Федорович, мы все тут ждём. Ведь в России всё есть – газ, нефть, и духовности хоть отбавляй. Всей базой жаждем прильнуть к исконно православной духовности, немедленно. И Санёк тоже хочет, а от этой страны его тошнит, по звуку слышу. Эй, Саня, не забрызгай сортир!
Вот Вы, Виктор Федорович, наверное, хотите спросить, – Как вам тут живется, простой народишко? Отвечу Вам от души, – Хорошо! Нет – отлично, превосходно, чудесно!!! Тут Саня что-то про газ говорил – так нам всё равно. Любимый отец наш, Виктор Фёдорович, делай что хочешь, нам тут наплевать.
Мне уж точно наплевать. Тем более, квартиру-то у меня зловещая антирусская оранжевая власть выманила. Преступно дала мне денег, а я – наивный русский человек как-то их того…и нет теперь. Так что, благодетель, повышай, что хочёшь! Мы за – и я, и Саня – вон, он тоже тянется слово черкнуть…а, нет, за стаканом тянется. Но это в твою честь, не ругай его.
Ничего, что это я перешёл на ты. Мы же свои, Виктор Федорович. У нас тут половина грузчиков твой путь прошли. Некоторые и трижды. Так что, можешь на нас положиться. На меня точно можно положить. Сделаем всё, что повелишь, не сумлевайся.
Жду ответа, пресветлый царь мой. Целую твой портрет и просьбу имею – покарай нашего директора, Тимошенко Степана Ильича, мерзкого прислужника оранжевых садистов. Из-за его колючей проволокой мы с Саней, уже почитай год, ничего тяжёлого за забор вытащить не можем. А как же нам жить?
Накажи его, а лучше назначь меня директором. Уж я-то послужу тебе! А если нельзя директором, то вышли нам с Саней гривен тысячу, пойдёт и двадцать. Ну, хотя бы пузырь бормотухи, а?
Всегда Ваш, бывший завхоз, а ныне репрессированный грузчик Жора.
