Поздний вечер. Ароматный зеленый чай.  Время созерцания и воспоминаний. Хорошо!
 
Но… Диссонанс! Диссонанс ломает весь настрой, портит удовольствие от букета, навязывает нервозное беспокойство. Нехорошо!
 
Нет высокой гармонии! Какие-то «крысиные бега», чьи-то необузданные и безосновательные амбиции, скрытые, тайные влияния и войны.
 
Одновременно с этим выплеск огромной энергии возмущения и недовольства тысяч людей, многолюдные собрания, крики «Гань-ба!».
 
Надо как-то выбираться из этих неприятных, дискомфортных ощущений, навязанных сучасностью.
 
И тут на помощь приходит спасательный прагматизм – я задумалась, а насколько эффективна эта «Гань-ба!» в формате массовых собраний? Психологический Гугл прилежно достал из архивов историю, услышанную… ну, условно скажу так: на курсах «повышения квалификации» посвященных разделу морфологии вербального влияния.
 
Коллега поведал о проблеме педагогики во времена СССР в армейской среде в условиях дедовщины. Как быстро и эффективно наставить на путь истинный дерзкого и зарвавшегося в очередной раз салагу?
 
Повесить? (без намёков, чистый прагматизм ) – перебор, да и Грех вообще-то.
Дать пи*ды? – Чревато несоразмерностью и дальнейшими разбирательствами.
Словом? Личным примером? – сколько уже говорено-переговорено, а салага дерзкий, физически сильный, «самый умный» и «самый хитрый», и «вы все ему ничего не сделаете и на всех вас, дебилов, ему плевать!»
 
Нелёгкий случай.
 
Пацан притащил с гражданки вирус чрезмерного и неоправданного самомнения, утвержденного подворотней, защищённости и безответственности, взращённых мамкиной заботой и любовью.
 
Надо пацана лечить!
 
Казарма. Вечернее построение. В строю вся рота (приблизительно человек сто) - деды, годки, зелёнка.
Дежурный «замок».
- Рядовой такой-то! Выйти из строя, три шага вперёд!
Пацан подчёркнуто независимо и вальяжно выходит из строя, поворачивается.
 
«Замок»:
- Проштрафившемуся рядовому такому-то высказывается общественное порицание!
 
Сто человек набирают полной грудью воздух и… выдох:
- Ууу-у-у-у-ууу-уу-су-уу-уу-ка-ааа-ааа!!!
 
У пацана презрительная улыбочка.
Вдох… Выдох:
- Ууу-у-у-у-ууу-уу-су-уу-уу-ка-ааа-ааа!!!
 
Одногодки пацана вначале тушуются, формально относятся к педагогическому процессу, «сучат» тихо и неразборчиво, ведь пацан – «свой».
 
Вдох… Выдох:
- Ууу-у-у-у-ууу-уу-су-уу-уу-ка-ааа-ааа!!!
 
Ухмылочка у пацана исчезает, но держится на упрямстве и невысказанной поддержке своих товарищей-одногодок, которую видит в их глазах.
 
Вдох… Выдох:
- Ууу-у-у-у-ууу-уу-су-уу-уу-ка-ааа-ааа!!!
 
Салаги, захваченные вихрем строевой общности кричат громче, увереннее и злее.
 
Вдох… Выдох…
 
Пацан скукоживается, но все еще держится за своё упрямство.
- Ууу-у-у-у-ууу-уу-су-уу-уу-ка-ааа-ааа!!!
 
Пацан плачет.
 
Всё. Пацан сломался. Теперь он готов воспринять новую реальность, новые знания и навыки. Деды спокойно, по-деловому поддерживая под руки возвращают его в строй, «замок» распускает всех ко сну.
 
Пятнадцать минут.
Пятнадцать минут дыхательных упражнений.
Более, со слов моего коллеги, не выдерживал никто!
Да и надобности в частой подобной педагогике не возникало.
Ведь эта педагогика была направлена на всех: дедов, годков и зелёных новобранцев.