Своих дедов я не знал.
Оба в 1941 были уже в возрасте, сразу ушли на фронт и сгинули тоже сразу, где-то под Киевом.
 
Но зато я очень хорошо помню деда жены, Ивана Петровича.
Он не был фронтовиком, не воевал.
Более того – ковал победу врагу. В пятнадцатилетнем возрасте попал под немецкую гребенку и «уехал учиться жизни в Великую Германию».
Остарбайтером.
Дед рассказывал это регулярно. Он вообще был веселый и беззлобный, рукастый хозяин, любитель выпить, закусить, попеть украинских песен и поговорить.
После хорошего застолья, когда мужики выходили покурить во двор, он иногда рассказывал о своих приключениях. Как ехали в теплушках в Германию, и как чуть не загнулись в шахтах Рура, и как попали во Францию, где их освободили союзники.
Дед рассказывал о той жизни – спокойно, с удовольствием. Как жили в бараках, как местные подкармливали их, советских пацанов, хлебом с маргарином. Как ходили во Франции в город (в увольнительные?), даже показывал свои фотки тех времен. Молодой, симпатичный, в костюме и (sic!) шляпе. Свой первый и, похоже, единственный приличный костюм он купил во Франции, будучи бесправным рабом на угольной шахте.
Рассказывал, как освобождали. Союзники подгадали момент, когда одна смена уже спустилась в шахту, а вторая ещё не вышла – и выбомбили охрану. Поднявшаяся смена увидела уже пустой лагерь и встретила освободителей.
 
А когда баба отсутствовала, дед рассказывал о своей личной – там – жизни. Был он парубок нівроку, симпатичный, весёлый певун. Была и барышня, готовая взять его в мужья… Но дед хотел ДОДОМУ.
Рассказывал, как их передавали советской военной администрации, как ехали поездом в Украину.
Как их – врагов народа – привезли на Донбасс в шахты – искуплять вину.
После этого дед всегда начинал плакать и замолкал...
 
От бабы мы знали, каких трудов стоило родне вытащить его из донецких шахт назад, в село. Пришлось срочно оформить брак, потому, что семейным делали поблажку.
В 47-м родилась моя тёща.
Ни дед, ни баба не жаловались на жизнь, хотя оба хлебнули полной мерой. Баба рассказывала, как после освобождения Киева, их, «предателей с оккупированных территорий», вывезли в Киев на восстановление мостов. Работая по 12 часов в ледяной ноябрьской воде, молодая 20-летняя девчонка была обречена. Но – спас конвоир, молодой солдатик, который отвернулся, чтобы она убежала домой.
Война догнала её позже, к 40-ка, скрутив полиартритом руки и ноги…
 
Войну они пропустили через себя, но 9 мая не отмечали.
Всю жизнь работали в колхозе. Зимой бабы собирались вместе – шили, вязали, пели. Дед читал им «Кобзарь».
А коммунистов ненавидели всей душой.
 
Сейчас, видя по ТВ дегенератов на немецких машинах с надписями "трофейная", "спасибо деду за победу" и - особенно - "Можем повторить", хочется их спросить: ЧТО ПОВТОРИТЬ?
Киевский котёл?
"Я убит подо Ржевом?"
Остарбатеров?
Заградотряды?
Немецких пулеметчиков на Зееловских высотах, сходивших с ума от количества советских трупов?!
 
«Ніколи знову».