Часть моего интервью на online.ua
 

Победа — это не всегда победа добра. Победа — это не всегда победа правды. Победа — это не всегда победа без жертв. Странно делать из победы долгосрочный праздник, когда мы понимаем, насколько страшной она может быть. Но ведь надо помнить, чтобы не повторить, так ведь? Гражданин помнит войну, даже если не участвовал в ней. Гражданин помнит войну, когда бьет морду неугодному немцу в турецком отеле. Гражданин помнит войну даже тогда, когда, нацепив георгиевскую ленту, сам же эту войну и разжигает.  Гражданин любит праздники, которые у нас происходят по трем причинам: кто-то родился, кто-то умер и кто-то освободился. Когда я сталкиваюсь с 9 мая, то мне тяжело привязать его к одному из вышеперечисленных событий. С одной стороны, деды воевали, и ты от этого никуда не денешься, и, безусловно, те оставшиеся ветераны, словно губка, впитывают в себя всенародную энергию единения и радости. Им важно чувствовать себя нужными членами общества по сей день. Знать, что их подвиг помнят. Знать, что их воспринимают как освободителей. С другой стороны, было положено столько жизней и пролито столько слез, что победой (смотри выше) это назвать очень трудно. И это понимаем мы, украинцы, которые увидели жернова войны и желваки Сатаны, которые вряд ли после всех кошмаров будут праздновать победу с размахом и пьяным румянцем.  Так что же делать? Забыть, запретить и выкинуть прочь? Нет, и есть вариант намного лучше. Праздник надо индивидуализировать. Вот хорошо в последнее время придумали. Берешь мак и на лацканы цепляешь, тихо к памятнику идешь и цветы кладешь. В школу ветеранов привели, а дети их благодарят. Без лишнего грохота танков на главной площади страны. Без лишнего пафоса политиков, воспринимающих чужие победы как собственные. Без лишней истерии. Словно Богу молишься, один на один — и больше никого. Отданная дань усопшим близким, жившим в непростые времена, сделает намного больше, чем громкие возгласы и битье в грудь с криками: "Да мой дед..." Я уверен, что если бы сначала "победу" воспринимали как необычайный порыв человеческой силы, опадающий до трусости и поднимающийся до героизма, умытый грязью и кровью, смертью и любовью, ненавистью и прощением, а не как извечную радость над трупами поверженных врагов и похвалу советской "Родине", то и меньше оружия несло бы сейчас на себе отпечатки человеческих рук.