Недавно ресурс online.ua взял у меня интервью. Спасибо Ярославу Гребенюку за прекрасную беседу. Решил поделиться мюслями с жителями durdom.in.ua
 
Киевский писатель Шерман Дрозд выпустил книгу "Лють".
 
Свой первый рассказ Шерман Дрозд написал еще в школе. Он назывался "Моя любимая профессия — патологоанатом". В настоящее время Шерман пишет аналитику и рецензии на английском языке для изданий Getabstract и Pitch Us.
 
Вот цитата из книги "Лють", которая ее достаточно ярко и красочно характеризует: "В конце революции елку на Майдане стали применять как средство специальной процедуры искупления грехов — люстрации. Депутатов вешали с помощью гирлянд на верхушке конструкции, красили фосфорными красками, и они, словно люстры, освещали спящий Киев".

Шерман Дрозд пришел в гости к ONLINE.UA и рассказал журналисту Ярославу Гребенюку о новой книге, рвущихся к монополизму издателях, опыте поджогов коктейлей Молотова в стычках с "Беркутом", борьбе с вражеской пропагандой и прогулках по Чернобыльской зоне.
 
— Первый вопрос не претендует на оригинальность — расскажи о книге: как рождалась, как писалась?
 
— Эти рассказы возникли, как желание интерпретировать события, произошедшие на Майдане, участником которых я лично был.
 
Как раз происходил захват Крыма. Переключатель в голове сработал после просмотра российских информационных ресурсов — реальность, которая там конструировалась, имела фантастический характер. У меня была жуткая бессонница. Поэтому приходилось изливать душу на бумагу, что очень помогало, хотя из-за этого кажется, что текст написан "под веществами".
 
В то время я активно читал российских постмодернистских авторов, таких как Пелевин, Сорокин или Соколов, мне нравилось, как они умело обыгрывают существующую реальность и моделируют её изменения в будущем. И когда есть готовый материал перед глазами, то почему бы не сделать украинскую альтернативу российскому продукту? При этом я не пытался грубо копировать того же Виктора Олеговича (Пелевина — ONLINE.UA), старался использовать характерные приемы, но наполненные украинским колоритом. В целом, мне повезло, ведь в Украине подобной литературы практически не было. Юрий Андрухович почти четверть века назад пытался воплотить подобные идеи в "Московиаде".
 
Во время написания книги я представлял себе, что текст является живым организмом, который ты, как автор, можешь взрастить, как тебе захочется: поиграть со структурой, соединять несовместимые вещи, — полная свобода действий.  
 
Например, в рассказе "Воспоминание" есть четыре героя. И каждый получает палочку эстафеты от предыдущего. Первый герой — активист Майдана, начинаются серьезные столкновения. Он долго терзается сомнениями: "А что я здесь делаю? Жертвенность это или эгоизм?" Но потом все-таки берет камень и швыряет им в бойца внутренних войск — тот получает по забралу и принимает "эстафетную палочку". Начинается его погружение в глубины сознания, где Юрий Гагарин открывает перед ним "дедовские пути", а священник устраивает бойцам "перепрошивку духа". После чего ВВшник оказывается в шкуре депутата Украины, который превращается в свинью.
 
Вот такая концовка: — Хлопцы, смотрите, депутата поймали, — самооборонец Витя поднял на руках толстого извивающегося поросенка. Женщины желали погладить животное, кто-то щелкал хряку по носу, другие просто морщились и уходили. — Ну, и что с ним делать? — спросил Витя второго самооборонца Ореста.  — Ну, не знаю. Люстрировать жалковато. Отдай девчатам с революционной кухни. Пусть они борща жирненького сделают и людей им угостят.  — Хороша идея, — ответил Витя. — Ладно, понесу его к кухне. Встретимся возле сцены.
 
— Насколько сюжеты новелл завязаны на реальных историях?
 
— Некоторые истории я придумал, когда собирал фольклор в общественных местах. Так, рассказ "Один день из жизни Николая Ивановича" написан под впечатлением от подслушанного разговора стариков, которые изобретали план убийства украинской правящей верхушки.  
 
Рассказы "В дороге", "Ад и слезы родной медицины", "Новогодний бестиарий" — мои самые любимые, поскольку являются правдивым личным опытом, все передано в первозданном виде. Эти новеллы прекрасно демонстрируют, насколько абсурдны наша реальность и жизнь. Какие наркотики? Просто выйдите на улицу. Рассказ "К означает Киви", где я описываю супергероя Киви, истребляющего наркоманов и читающего при этом Библию, увидел свет еще до того, как Илья Кива оказался в интернет-тренде. Рассказ попал через знакомого к бойцам батальона "Херсон", которым Кива тогда командовал. Те долго смеялись, сказали, что реальный образ получился, разве что Кива принципиально не пьет. Я потом боялся, что Кива придет и превратит меня в пыль на ботинках...
 
— А давай резко сменим тему! Можно постмодернисткий пласт воспоминаний о личном опыте борьбы на Майдане?
 
— 18 февраля 2014 года. Разгар боев на улице Шелковичной, возле сгоревшей машины для полива (она распрыскивала какую-то сладко пахнущую розовую жидкость — антифриз, наверное) стоял Юрий Луценко. Он улыбался и говорил: "Прекрасно, прекрасно!" То есть, для политика массовые протесты, запах горящих шин, разруха и всенародная злость — это было прекрасно? Потом Луценко куда-то убежал, как и большинство ребят из самообороны в экипировке, и "Беркут" пошел оттеснять людей к баррикадам. Я поджигаю другу коктейль Молотова, возле нас кричит бабка: "Молока, кому молока?", мне в щеку попадает резиновая пуля. Мы начинаем бежать к баррикадам, возле которых реально творится хаос. Паника, люди топчут друг друга, а эти со щитами и в камуфляже кидают в голову камни, стреляют в спину. Каким-то удивительным образом я взбираюсь на баррикады, хватаюсь за руку парня в балаклаве, и, пока меня тащат наверх, оборачиваюсь и вижу, как тучная женщина падает посреди толпы. Её начинают затаптывать, она неистово кричит. Тут мужик орет: "Разойдитесь, бл***ть!", достает пистолет из кармана. Дальше я не видел продолжения, поскольку удачно упал с баррикады, и возле меня взорвалась светошумовая граната. Вернулись воспоминания: мужик тащит меня за ногу по Крещатику...
 
— Теперь все видится яснее. Значит, стали появляться рассказы...
 
— Истории накапливались, пока не получилось около десяти условных единиц. Затем я прервался и занялся написанием аналитики для "Петра и Мазепы", некоторые статьи выходили хорошими, другими я недоволен.  В конце концов, мне надоело вникать в мелочи событий — пришло осознание, что я и сам не получаю уникального опыта и не рассказываю о нем читателю. Поэтому я продолжил интерпретировать социально-политические события в формате художественных рассказов, пока их не набралось на полноценную книжку. Название "Лють", выходит, тоже постмодернистское — потому что я его украл у поэта Сергея Хилько. Хилько — это уникальная личность, о нем много писал Владимир "Адольфыч" Нестеренко.
 
— Я, честно, не почувствовал связи названия "Лють" с моим образом книги.
 
— Если использовать российское слово "Гнев", то оно звучит однозначно, агрессивно, словно топор вогнали в землю. А "Лють" — почувствуй, как мягко звучит— может восприниматься агрессивно, но, в то же время, с ноткой веселости, с бахвальской самоуверенностью. Сразу возникает образ казаков, которые пишут письмо турецкому султану. Они люто высмеивают врага, что сразу умножает его на ноль. Капли юмора, падающие на устрашающие образы, делают их (образы) слабыми и неполноценными.
 
— Да, уже можно говорить о врагах. Существует абсолютно верная теория — люди превращаются в своих главных врагов. Ты в своем блоге написал: "Русификация, друзья, происходит не в языке, русификация происходит в нашем государстве. Мы превращаемся в Рассею со всеми этими дебильными запретами". Так что же нам делать — как в условиях гибридной войны поставить заглушку на вражескую пропаганду и при этом не стать дебилами?
 
— Ограничения — это Северная Корея. Это я о дискуссии в обществе — стоит ли запретить книги, которые печатают в России.  
 
— ... И в то же время защитить нашего производителя — музыку, книги.
 
— Когда мы пытаемся защитить отечественного товаропроизводителя, мы воспринимаем книги как обычный товар — водку, сахар, а книги имеют другой статус — это основной ресурс для образования человека и воспитания в нем гражданина. Соответственно, когда 80% украинского рынка составляют книги российских издательств, то такой запрет нанесет вред не только бизнесу, но и украинскому потребителю. Вот пример — Азбука классики — Джойс, Кьеркегор, Хармс, Буковски, Кундера. Их, во-первых, сложно найти в украинском сегменте, а, во-вторых стоят они значительно дешевле украинского варианта. Книга украинских авторов украинского издательства, даже купленная в фирменных магазинах издательств, а ля "Книгарня №1" или "Довженко" издательства "Фолио", будет стоить в два раза дороже, чем книга той же "Азбуки". Не говоря уже о том, что большинство украинских университетов, из-за неимения украиноязычной научной литературы, вынуждены в библиотеках содержать русские книги.  Лоббировать закон о запрете начал владелец "Фолио" Александр Красовицкий. Он говорит о патриотизме, о том, что идет война с РФ, и запрета требуют реалии, в которых мы сейчас живем. Но, на самом деле, Красовицкий пытается достигнуть корыстных целей. Кроме издания книг, украинские издательства торгуют российскими книгами. Для некрупных предприятий такая торговля имеет большое значение. Соответственно, когда этот рынок заблокируют, мелкие издательства утонут, а "Фолио" станет монополистом.
 
— Агитация и пропаганда. Людям мыслящим эти слова противны. Но абсурдно также и наблюдать, как наша страна напрочь проигрывает все информационные битвы, как за четверть века независимости воспитали поколение, которое "целует чужие флаги".
 
- Да. Конкретной программы борьбы с пропагандой не было. Создание Минстеця было государственным проектом для трудоустройства кума президента Порошенко (имеется в виду Юрий Стець — ONLINE.UA) и отмывания денег. В конечном итоге, было решено действовать методами, схожими с российскими. Ключевым был момент давления на владельцев телеканалов, чтобы те демонстрировали контент с определенной смысловой нагрузкой.  Но здесь бы я уточнил: военная пропаганда классическая, созданная в далекие времена, скажем, книга лорда Понсонби "Ложь во время войны", не работает в информационную эпоху. Соответственно, головокружительный успех российской пропаганды — временный, он уже начинает крошиться. Холодильник или телевизор? Кто победит? Популярная дилемма российских реалий.  В Украине телевизор также играет роль авторитета, а значит не подчиниться ему очень сложно. В нашем случае нужно сделать так, чтобы "голубой экран" не убаюкивал человека, а пробуждал в нем гражданина. То есть, по сути, телевизор должен выступить против себя самого. Дать человеку стимул не верить слепо, а познавать, анализировать и делать выводы.
Должны создаваться программы, направленные на продвижение культурных проектов, образовательных платформ. Украинцы должны объединяться для создания уникального интеллектуального продукта — вот такие программы помогут нашей стране. Все-таки у украинцев рациональное мышление хорошо развито. Именно поэтому у нас есть и общественная жизнь, она дышит и развивается. И политическая борьба — пусть в каких-то первобытных формах, но она существует. И если правильно надавить на нужные точки, мы воспитаем не обывателя, а гражданина, который возьмет ответственность за будущее своей страны. И сможет противодействовать агрессору аккуратно, хитро и не повторять его ошибки.
 
— Давай после войны информационной поговорим о реальной. Я помню канонаду на подступах к Луганску, июнь 2014-го. Сижу у монитора, пью коньяк, читаю, как пытали в плену еще одного приятеля. Пролетает вертолет, по нему снизу кто-то стреляет из автомата... У тебя картинки более экстремальные. Война стала частью нашей жизни, ее часто воспевают, к ней призывают. И понятно, что деваться некуда. Твое мнение — войну удастся убрать из нашей жизни?
 
— Война — неестественна. Война словно из пластилина сама по себе лепит совершенно нового человека. Думаю, ему очень не хочется быть этим "новым человеком".  Я много общался с людьми, побывавшими на фронте — в госпиталях, психбольницах. В книге есть интервью, взятое в военном госпитале, солдат не хотел отвечать на вопросы, связанные с войной, ибо желал забыть этот кошмар, как можно скорее. Для прошедшего ад восстановиться очень тяжело — это то, что мы привыкли называть "афганским синдромом". Появляется такой ворох проблем, как алкоголизм и тяга к самоубийству. Бывшего солдата не отпускает. Слышал историю, когда отец рефлекторно во сне пытался задушить ребенка, который ночью подошел к нему, подумал, что рядом враг. Врач психоневрологического диспансера мне рассказывал, что солдаты устраивают драки между собой по малейшему поводу, бегают по коридорам ночью, зовут христианских святых.  Отсюда вывод про неестественность войны. И когда люди говорят о том, что воевать — это особенность человеческой психологии, — это неправда. Будь это так, реакции на стрессовые ситуации во время войны не были бы такими ужасающими.  Войну мы должны воспринимать как должное, мужественно — это случилось, и этого не избежать, но восхвалять ее, как единственное решение проблем, я бы не стал. И это не призыв к "примирению" и "пониманию". Нужно искать альтернативные способы решения проблемы на Донбассе — отгородиться, устроить экономическую блокаду и так далее. Слишком много людей мы потеряли.
 
— А жизнь продолжается. В твоем блоге прочитал, что ты создал киноклуб. И, что очень смешно, у неадекватов и к этому факту культурной жизни Киева нашлись претензии.
 
— Киноклуб я решил создать, когда понял, что необходимо с пользой использовать административные здания, которые мы, украинцы, содержим за свой собственный счет. Такая себе возможность создать маленький культурный центр в границах определенного района. Первая мысль, что пришла в голову — обратиться в библиотеку у нас, на Соломенке. На это предложение сразу откликнулись. Достал деньги из заначек, купил аппаратуру и начал крутить фильмы.  Киноклуб "КіноРеріх" дал мне возможность привлечь людей к самой популярной форме искусства. Очень приятно, что на показы приходят старики, просто гордость чувствовал, ведь дал этим людям возможность развеяться, а не сидеть на лавочке и жевать семечки. Ну и, конечно же, хочется стать заразительным примером, чтобы люди пришли к нам (ул. Ереванская, 12, библиотека имени Рериха), а потом создали киноклубы в своих микрорайонах. А претензии — ну да, приходил на показ мужик, и ему не понравилось, что фильм Акиро Куросавы мы показали в русском переводе. А я просто не смог отыскать украинского. Получилось, что я "кацап". Я, значит, с первого дня был на Майдане, получил там свое, помогал переселенцам — и теперь я "кацап" (Смеется). Конфликт с украинским сегментом троллей, которых принято называть "вышиватой", у нормальных людей существует давно. По мне, это такие же совковые зомби, как те, которые сейчас бегают по Донбассу с автоматами, но при этом выглядят они ярко и пахнут хорошо. Тут будет уместно процитировать моего любимого психолога Эриха Фромма: "Человек, освободившийся от пут средневековой общинной жизни, страшился новой свободы, превратившей его в изолированный атом. Он нашел прибежище в новом идолопоклонстве крови и почве, к самым очевидным формам которого относятся национализм и расизм".  Вот такие "патриоты" — это внутренняя угроза для Украины. Они не будут ставить страну на рельсы прогресса, ведь это надо уметь делать, для этого требуются желание, силы, воля. Легче все вернуть к архаике, повернуть время вспять, когда конкретный вид людей чувствовал себя хорошо, а на всех остальных было наплевать. В комментах пишут, что я — "русское чмо", это когда я объяснял, что запреты книг ни к чему хорошему не приведут. Бывает, пишут угрозы на Фейсбуке, поскольку говорю, что "Правый сектор" творит хе***ю или иногда хвалю Порошенко.  Ну, переживать не стоит, новая эпоха и не таких переварит.
 
— Еще о твоем досуге. Расскажи о поездках в Чернобыльскую зону!
 
— Очень мне нравится индустриальная романтика болта и шестеренки. Всегда любил бродить по заброшенным заводам, стройкам, городам. Ведь все это — навеки застывшая современная цивилизационная симфония. Это погибший Вагнер ХХІ века. Находясь в таких местах, я представляю себе безумную полифонию станков, прессов, сварочных аппаратов. Становится как-то страшно и завораживающе одновременно. В Чернобыль я ездил три раза. И "самоходом", и с туристическими компаниями. Снимаю там экшн-камерой GoPro.
В Чернобыльской зоне ясно понимаешь, что природа берет свое, что вся наша индустриальная мощь иллюзорна. Там спокойно, никого нет вокруг, можно встретить живность в местах, где когда-то должен был взять вверх урбан. К счастью, сколько бы мы природу не уничтожали, она все равно возьмет вверх. Она излечивается, адаптируется намного быстрее, чем общество.
Поэтому мне нравится ездить в Чернобыльскую зону. Что самое интересное, там природа сумела так удачно договориться о сожительстве с городом, что многие идеи хочется перенести в Киев. Например, почему бы фасады зданий не украшать диким виноградом, фатсиями, плющом, сциндапсусом и другими растениями? Ведь все эти киевские электрощитовые, старые гаражи и складские помещения находятся в ветхом состоянии, почему бы не сделать из них украшения?
 
Добавляйтесь в друзья.