Холодно.
 
Август, раскаленный, бесконечный август, ни ветерка на улице, жаркое марево размывает четкие границы, одежда липнет к горячему телу, мокрые волосы падают на глаза, а холодно. Иголками бьет, иголками колет, иголками царапает внутри холод.
 
Замерзаю. Застываю. Закоченевшие нити тошноты колышутся внутри, тянутся от горла к желудку, покачиваются, переплетаются, скользят по промерзлой пустоте внутри, по замершему чему-то тому, что еще вчера было наполнено жизнью и чувствами, по тому, где когда-то гнездились переживания, волнения и воспоминания.
 
Плохо со зрением. Туман в глазах. Ходила в магазин малому за кашей, упала. Не хотела вставать, хотела лежать. Подняли. Отряхнули. Дали салфетку, стереть кровь. Пошла дальше, мыслей не было в голове. Вообще никаких. Ни о чем. Как робот. Зашла в магазин, на кассе кошелек из рук выпал, тупо смотрела на раскатившуюся по полу мелочь. Кричал кто-то сзади, по-моему. Пусть кричат, мне холодно. Мне кашу надо было купить. Малой не знает, малой не понимает.
 
Телефон. Весь день звонки, много незнакомых. Да, я в порядке. Да, я держусь. Да, спасибо. Да, конечно. Деревянные губы, заплетается язык, комок не проглатывается, тошнота не уходит. Да, приезжайте. Да, я сообщу. Да. Да. Да. До свидания, да.
 
Медный привкус во рту. Медный привкус в глазах. Медный привкус на руках. Зеркало. Где зеркало. Мне надо зеркало. Хожу, как привидение, тыкаюсь в углы, бьюсь в двери, спотыкаюсь о пороги. Вот зеркало. Это я? Это та, что на фотографии, которая стоит на столике? Что-то непохоже. Кто меня кусал за губы? Кто бил мне в глаза? Почему красной коркой вымазаны кулаки? Наверно, я дралась. Дралась, да. Когда, где, с кем? Обои налипли на костяшки. Я дралась со стенами? Я дралась с губами? Ничего не помню, память разваливается, память, как слова на воде, кто нажал в моей памяти кнопку Delete, ничего не могу сообразить.
 
Холодно.
 
Малой заплакал. Что, малой? Иди ко мне. Руки, как не мои. Не чувствуют. Не поднимаются, не шевелятся. Заставила руки взять малого. Не плачь, сына, давай походим по комнате, погуляем. Плачет малой. Ему тоже холодно. Он кушать хочет. Надо ему кашу сварить. Он согреется и уснет.
 
Больно. Очень больно. Стоп, что я делала последние полчаса? Опять ничего не помню. Болят руки, болят ноги. Красные пятна. Ожоги. Вылила на себя кипяток, пока варила малому кашу. Не помню. Наверно. Неважно. Ничего неважно. Малой спит, значит, покормила. Уже хорошо. Смазать пятна кремом? Не хочу. Ничего не хочу.
 
Стою посреди комнаты и не знаю, что делать. Мгла в голове. Мышцы не работают. Руки не работают. Язык не работает. Еле дошла до дивана, села. Почему же так холодно. Все вибрирует, в животе глыба льда. Не тает. Не хочет. Зато таю я, оплываю, просачиваюсь внутрь себя, теряю свои частицы, становлюсь дрожаще – нестабильной. Становлюсь одной огромной волной отчаяния и боли.
 
Дрожь. Не могу побороть её. Не справляюсь. Я слабая. Плед не помогает. Одеяло не помогает. Ничего не помогает. Завернулась, как бабочка в кокон и сижу на диване, глаза открыты, а ничего не вижу. Я слабая. Дрожу. Дрожу. Дрожу.
 
Вечер. Вроде вечер. Что я делала днем? Сходила в магазин, сварила малому кашу. А еще что? Компьютер не включала, книги не читала, не убирала, не шила, чем я занималась? Пытаюсь пробиться сквозь стену памяти. Пусто. Стерильно. Пустыня. Глаза опухли, веки тяжелые. Плакала? Наверно. Весь день? Наверно. Бросалась на стены? Наверно.
 
Поднялась. Пошла к малому. Спит. Хорошо. Пусть спит. Я тоже буду спать. Я тоже буду пытаться спать. Легла. Тихо. Очень тихо. Никого. Сквозь штору какой-то свет. Мигание. Смех на улице. Радостный, веселый, много людей смеются. Мужчины, женщины. Удаляется смех. Ушли. Снова тишина. Давит. Темнота. Давит. Никого. Давит.
 
Свернулась калачиком. Глаза открыты. Не хотят закрываться. Не хотят спать. Не хотят жить. Лед внутри. Не хочет растекаться. Не хочет нагреваться. Не хочет расплавляться. Руки бессильны. Не хотят шевелиться. Не хотят подыматься. Кулаки стиснуты. Не хотят разжиматься. Не хотят расслабляться.
 
Не хотят выпускать похоронку.
 
Холодно.