О Володе Высоцком я песню придумать хотел,
                                 Но дрожала рука, и мотив со стихом не сходился,
                                  Белый аист московский на белое небо взлетел...
                                                                         Окуджава
 

     Короткая жизнь, жизнь вопреки, разрушающая стены и стереотипы, и судьба, которая наперекос, и которая длиною в бесконечность. Жизнь и судьба, пересекающиеся в парадоксальных рифмах, звуках гитарных струн, рвущих души и нервы слушателей. Жизнь между реальностью и безумием. Смерть, как восхождение в ад или падение в рай, но в любом случае – освобождение. Освобождение души, для которой ангелы поют злыми голосами, а привередливые кони мчатся к обрыву.
      Кто не помнит этот хриплый голос, объединяющий большие города и деревенское захолустье, столичный бомонд, признанную интеллигенцию и тех, кто навсегда остался на Большом Каретном, тех, кого сегодня 84% в России и оставшихся, которые вопреки и несмотря ни на что.
     А мы продолжаем молчать  невпопад и не в такт подпевать этой его бесконечной последней войне, в которой не вернувшиеся из боя, не оставляют нас в беде. Сегодня, когда ежедневные сводки с фронта стали обыденностью, пронзительные слова его песен зависают в воздухе, прожигают душу и звучат, звучат вопреки времени и черствости.
     Мы по-прежнему кричим, что все не так, но, скорбя мимоходом, упорно толкаем землю от себя. Мы продолжаем искать «выход из ворот», зная, «что нет его, есть только вход, и то - не тот». Мы судим о правых и виноватых, понимая, что «кто кого переживет, тот и докажет, кто был прав, когда припрут».
     Мы все еще настойчиво вырываемся из нашего Лукоморья, теперь физически ощущая, что его больше нет, как нет, и не может быть вчера, и как навсегда уйдет сегодня. Мы упорно идем в гору, недоверчиво страхуя друг друга, потому что связаны одной веревкой. Мы пытаемся сложить сказку, которая впереди, но все же живем в присказке, все еще…
     Мы злимся из-за того, что «в душе все цели без дороги», злимся, понимая, что дороги эти приходится прокладывать самим…а далеко не каждый готов идти «пятками по лезвию ножа», и  ранить «в кровь свои босые души».
     А каждый не может и не должен, каждому не дано. Но всем дано слушать, слышать, помнить.
 
«Досадно, что сам я немного успел,
Но пусть повезёт другому.
Выходит, и я напоследок спел:
«Мир вашему дому!»...