Раз в месяц, услышав телефонную трель, я поднимаю трубку. «Да». «Пррр-и-ивет»,- скрипит мне в ответ телефон. Это мой старый приятель-сослуживец приветствует меня из далекого Холона.
 
«Как поживаешь?» - «Все нормально. Сижу дома. Работы почти нет. Спасибо комп выручает» - «Как погода?» - «В Украине сейчас тепло. Всего минус два. А у вас?» - «У нас сегодня, слава Богу, прохладно - плюс двадцать один».
 
За семь лет общения в телефонном режиме, я привык к специфической речи своего приятеля. Дело в том, что он, мой дружок, уже семь лет как лежит почти без движения после жесточайшего инсульта. Врачи говорят, что после таких ударов выживает не более пяти процентов людей. В Украине он наверняка бы умер, а там, только что приехавшего иммигранта, сумели оставить живым.
 
Обмениваемся новостями. Затем дружок, по уже установившейся традиции, начинает ныть - «Надоело так жить. Я всем обуза. Скорее бы сдохнуть». В ответ я перехожу на пролетарский диалект, мат через каждых три слова, и начинаю свой лечебно-профилактический спич
 
«Ты помнишь того? Сдох в 62. А того пацаненка? Спился и сдох в 45. И вообще, ты много электронных микроскопистов помнишь, которые ухитрились пересечь семидесятилетнюю черту? У тебя пенсия – десять моих, плюс еще одна, от бывших партайгеноссе, как пережившему их оккупацию. К тебе каждый день бесплатно медбрат приходит: массаж тебе делает, по хате водить пытается. Тебе почти все лекарства бесплатны и даже два памперса в день на шару выдают. А ведь ты для них и не еврей вовсе, а самый, что ни на есть хохол. А если это вдруг (тьфу-тьфу-тьфу) со мной случится? Хе-хе. Хорошо хоть место на кладбище возле отца имеется. Так что не скули и благодари Господа за то, что тот дает тебе счастье любоваться белым светом».
 
Выпалив все это скороговоркой, я перевожу дух и вслушиваюсь в трубку. Трубка молчит с полминуты, затем скрипит - «Спасибо, дорогой».
 
Мы прощаемся до следующей связи. Я выключаю телефон и, еле сдерживая слезу жалости к себе, родимому, горько вздыхаю. Ну, почему я не…