В офисе Батона царило небывалое возбуждение. Дамы в который раз придирчиво поправляли макияж, мужской контингент сотрудников концерна «Центр» облачился в строгие костюмы, одетые в темно-синюю форму охранники сменили традиционные тельняшки на белоснежные рубашки. Все ждали прибытия киносъемочной группы местного телевидения, которая должна была начать съемки короткометражного фильма о жизни кандидата в городской совет Батонова Петра Семеновича. Лица клерков «Центра» светились такой неподдельной радостью, будто они сами баллотировались в горсовет. Сам же герой дня был мрачнее тучи…
Сегодня Петр Семенович проснулся необычайно рано — в семь утра. Сыночек позвонил из Краснооктябрьского райотдела милиции обрадовать, что его повязали менты, так что давай, папа, бросай все дела и приезжай выручать! Хороший подарочек накануне выборов, нечего сказать: сын будущего депутата сидит в каталажке за избиение какой-то пигалицы! Пронюхай об этом соперники по избирательному округу, такое раздуют — никакая реклама его рейтинг не спасет! И так в местной прессе как-то проскочило, будто он типа не совсем в ладах с законом, так еще и родственнички дают лишний повод позлословить в его адрес. То жена отметится в каком-нибудь светском скандале — отослал ее на Лазурный берег, чтоб не путалась под ногами в ответственнейший для него период, так теперь Дима набедокурил!
Узнав о проделках сына, Батон сразу позвонил начальнику слобожанского УМВД Горбунову. Вячеслав Иванович пообещал во всем лично разобраться и посоветовал как можно быстрее уладить все вопросы с потерпевшей. После разговора с Горбуновым Батон немного успокоился и поехал забирать своего нерадивого отпрыска из милиции. Сто долларов, всученные майору из дежурной части, разрешили эту проблему без особой волокиты: Батон чиркнул на клочке бумаги, что претензий к сотрудникам милиции по поводу задержания его несовершеннолетнего сына не имеет, вот и все, собственно, формальности. Следующий шаг — переговоры с ментами, которые будут вести дело сына, пришлось пока отложить: весь личный состав райотдела был на занятиях, и когда они закончатся, никто не знал. Может, через час, а может, и через два, как сказал ему дежурный. Батон ждать не стал и, отправив великовозрастного оболтуса домой, поехал в больницу к потерпевшей, но опоздал: не приходя в сознание, она скончалась за двадцать минут до его приезда…
Как он узнал в приемном отделении, доставленная около часа ночи избитая на дискотеке девушка была сильно пьяна и ее сразу же отправили в спецтравму, куда направляют всех пострадавших в состоянии алкогольного опьянения. Внешне ее вид опасений вроде бы не вызывал: наспех замазали ей на лице пару ссадин и оставили отсыпаться до вытрезвления. Когда кинулись — что-либо делать было уже поздно, девчонка так и не проснулась…
Так кто, спрашивается, в этом виноват, его сын, что ли? Удар в живот, от которого, если верить врачам, у этой Коноваловой открылось внутреннее кровотечение, был ведь не смертельным, а значит, сделал для себя вывод Батон, если бы ей вовремя оказали квалифицированную медицинскую помощь, она, скорее всего, осталась бы жива. Но не оказали, поскольку некому, видимо, было за нее заплатить, догадался он.
Сгоряча он хотел было наехать на утративших совесть эскулапов, но, чуть поостыв, трезво рассудил, что даже если ему удастся доказать их преступную халатность, его сына от тюрьмы это все равно не спасет. «Да и фиг что докажешь, — подумал Батон. — Лекари будут стоять друг за друга горой и вину коллег не признают ни за что в жизни. Самого, случись что, в натуре зарежут, а в эпикризе напишут, что помер типа от какой-нибудь сердечной недостаточности. Патологоанатомы — одна с врачами шайка-лейка, своих ни при каких обстоятельствах не сдадут, так что лучше с ними по-хорошему договориться: пусть дадут заключение, что у Коноваловой не было никаких внутренних повреждений, а ее смерть наступила от отравления, скажем, алкоголем. Ведь была же она пьяна, как зюзя. Нет, — поправил он себя, — отравление не годится. Менты сразу копать начнут: что пила, где и с кем. Пусть лучше умрет от сердечного приступа. Умерла и умерла, мало ли их в больницах-то умирает?»
Липовое заключение о причине смерти гражданки Коноваловой обошлось ему в три сотни долларов. Ну, еще сотку сунул дежурному врачу спецтравмы, чтоб лишнего не болтал. Эскулап дармовым баксам очень даже обрадовался. Еще бы: и собственную задницу прикрыл, и заработал вдобавок на этом!
Ехать договариваться с ментами после таких затрат Батон теперь не собирался. Получилось, что он уладил все и сам. Его люди со свидетелями тоже отлично поработали: весь персонал кафе подтвердит, что Дима девку и пальцем не тронул, так что беспокоиться было больше не о чем, но на всякий случай он приказал своему прыщавому придурку сидеть дома и не высовываться, пока все окончательно не уляжется. На первый взгляд как будто отделались легким испугом, но все равно, в предвыборную неделю ему лишние разговоры ни к чему. Поэтому он еще раз позвонил Горбунову и, объяснив ему ситуацию, попросил попридержать своих подчиненных: мало ли в милиции осталось ретивых, кто спит и видит, как бы досадить честнейшему бизнесмену Батонову. Тот же майор Сокольский, например. В свое время он объявил бескомпромиссную войну слобожанским «авторитетам», и, если бы не своевременное заступничество Горбунова, Батону, скорее всего, тоже бы не поздоровилось.
Для того и нужно ему поскорее стать депутатом, чтобы правоохранительные органы не смели его тревожить! «Авторитета», каким бы крутым он ни был, может задержать даже гаишник, а вот депутата — извините — не имеете права, потому как он сам представитель власти, причем, законодательной!
В принципе, он и без депутатской «ксивы» был фактически неприкосновенным. На деньги, которые ему приносил Центральный рынок, он мог купить любого мента от рядового до генерала, ну за исключением разве что майора Сокольского и ему подобных. Батон надеялся на то, что перевелись в наше время правильные менты с «чистыми руками, холодной головой и горячим сердцем», но даже если Сокольский остался один такой «не от мира сего» на все МВД, расслабляться было нельзя. Этот ушлый опер явно не поверит в смерть Коноваловой от сердечного приступа, и кто его знает, что он там сможет нарыть?
Горбунов, правда, заверил, что держит руку на пульсе и гражданин Батонов может спокойно трудиться на благо родного города, но Петр Семенович чувствовал, что полностью избавиться от внимания Сокольского ему не удалось. От этого доморощенного «комиссара Каттани» можно было отделаться только одним проверенным способом, но о нем Батон даже думать не смел, чтобы случайно не проговориться.
С генералом вообще нужно было все время держать ухо востро. Вячеслав Иванович прикрывал еще по старой памяти о тех временах, когда Петр Батонов проходил в его оперативных документах под псевдонимом Мюллер, и злоупотреблять его расположением не следовало. Их дорожки пересеклись семнадцать лет назад, когда лейтенант милиции Славик Горбунов завербовал вернувшегося из «мест не столь отдаленных» Петю Батонова. Отсидевший три года за бытовое хулиганство, Петя попался вновь, на этот раз посерьезнее: Горбунов принял его на автовокзале с сумкой, туго набитой маковой соломкой. Петя не был наркоманом и связался с этой гнилой публикой в первый раз, чтобы немного подзаработать. Схлопотать новый срок он не захотел, поэтому предложение о тайном сотрудничестве с уголовным розыском принял с неподдельным энтузиазмом. Это сотрудничество оказалось обоюдно плодотворным.
По заданию Горбунова, специализировавшегося на борьбе с незаконным оборотом наркотиков, агент «Мюллер» входил в доверие к наркоторговцам и информировал куратора об их преступной деятельности. Но поскольку платили секретному осведомителю уголовного розыска до смешного мало, энтузиазм «тайного борца» со слобожанской наркомафией вскоре пошел на спад и, пользуясь покровительством Горбунова, Петя сам начал приторговывать наркотиками. Будущий генерал тоже не прочь был поправить свое материальное положение. Он вошел с «Мюллером» в долю и ревностно оберегал его от случайных неприятностей с милицией. Закон «Об оперативно-розыскной деятельности» предоставлял ему право внедрять в преступную группу своего агента, и прикрывал он «Мюллера» на вполне законных основаниях. Горбунов оформил сотрудничество Батонова с оперативным подразделением соответствующим письменным соглашением, и при выполнении оперативно-розыскных задач тот находился еще и под защитой государства.
Имея такую «крышу», Петя мог водить дружбу с уголовниками, не опасаясь преследования со стороны правоохранительных органов. Арестовывали других, а он был словно заговоренный, и секрет его неуязвимости знал только Горбунов.
В таком тепличном режиме Петр Батонов набирал вес в криминальном мире, заматерел, обнаглел и превратился в Батона — «авторитета», с которым считался сам губернатор, и Вячеслав Иванович все чаще ловил себя на мысли, что не Батон работает на него, а он, начальник слобожанского городского управления МВД, состоит на службе у своего агента. Собственно говоря, так оно и было. Принцип «услуга за услугу» лежит во всех доверительных отношениях, но на голом компромате далеко не уедешь, и неизбежно наступает момент, когда служебные интересы начинают тесно переплетаться с личными. Что поделать, служба службой, но и для себя пожить иногда хочется. К хорошему привыкаешь на удивление быстро. И если лет эдак десять назад капитан Горбунов как ребенок радовался новенькой «шестерке», покупку которой ему полностью «спонсировал» Батон, то теперь Вячеслав Иванович ездил на джипе за сто тысяч долларов, а «Жигули» не считал за машину.
Чем богаче становился Батон, тем сильнее втягивался генерал в сети, которые на юридическом языке назывались коррупцией. Остановиться было уже невозможно. Генеральская должность Горбунову обошлась недешево, да и в дальнейшем в министерстве ждали от нового начальника слобожанского УМВД не только высоких показателей в работе, но и определенных отчислений в виде пухлых конвертов с купюрами, на которых красовались портреты президента не нашей, естественно, страны. Без постоянных вливаний со стороны Батона, как бы Вячеслав Иванович ни старался, на своей должности он долго бы не удержался. За удовольствие быть у власти нужно платить, и Горбунов платил, так как власть для него была целью жизни. Он знал, что за глаза подчиненные называют его «императором», и это, надо признать, ему очень льстило.
Так они и шли по жизни рука об руку: Горбунов стал непререкаемым авторитетом в мире ментов, Батон — в мутной среде воров и бандитов. Батонов выставил свою кандидатуру в городской совет, Горбунов тоже решил попробовать себя на этом поприще, и оба теперь с нетерпением ждали тот знаменательный день, когда им должны будут вручить депутатские удостоверения. В том, что их кандидатуры пройдут, они не сомневались. За Батона должны были отдать свои голоса подавляющее большинство торгующих на Центральном рынке (он предусмотрительно снизил оплату за место на весь период предвыборной кампании), Горбунов же действовал методами более грубыми, но не менее, по его мнению, эффективными. Если какой-нибудь замордованный службой опер отвечал проверяющему, что, мол, не определился еще, за кого он будет голосовать, докладная записка тут же ложилась на стол Вячеславу Ивановичу, и через полчаса замполит провинившегося райотдела стоял у него на ковре и без выговора из генеральского кабинета не выходил…
— Петр Семенович, тут из телекомпании к вам приехали! — приоткрыв дверь, радостно прощебетала хорошенькая секретарша.
— Светик, скажи, пусть готовят там свою аппаратуру, я через пару минут выйду к народу. Народ, кстати, готов?
— А как же, Петр Семенович, с утра репетировали, так что не беспокойтесь: наши люди вопросы выучили, вы, главное, ответы не забудьте. Если что, я буду рядом, шепну вам на ушко.
— Спасибо! — буркнул Батон и, вспомнив о беспутном сыне, опять расстроился. Сейчас он должен быть на подъеме, дублей ведь не будет, а он явно не в форме, к тому же еще не выспался. Засиделся со Светкой в сауне чуть ли не до рассвета, только приехал домой, не успел глаз сомкнуть — Дима, легок на помине! Порадовал папу, нечего сказать…
У входа в администрацию рынка собралась приличная толпа зевак. Установленные видеокамеры и машина популярнейшей в городе телекомпании привлекли внимание многих: какой-то негодяй запустил «утку», что Батона наконец-то замели менты и сейчас его будут выводить в наручниках. Праздно шатающаяся публика изнывала в ожидании захватывающего зрелища, но вместо ОМОНа на пороге появились с десяток секьюрити и довольно бесцеремонно оттеснили зевак, попутно раздавая подзатыльники особо непонятливым. Когда пространство перед входом было более или менее расчищено, в окружении репортеров появился сам Батон.
Чтобы избежать разговоров о чрезмерных расходах на предвыборную кампанию, рекламный ролик о Батоне решили снять в виде случайного репортажа и сразу же запустить его в слобожанских вечерних новостях. Вроде это и не реклама вовсе, просто господин Батонов столь важная фигура в городе, что ни одни новости без него теперь не обходятся. Сегодня по сценарию снимали трудовые будни Батона, его постоянную заботу о торговом люде; на завтра планировали десятиминутный сюжет о семье и домашних животных кандидата в депутаты, но после происшествия с сыном эти волнующие кадры придется, наверное, отложить до лучших времен. Да и злобная морда ублюдочного питбуля (чем-то схожего со своим хозяином), вряд ли будет способствовать укреплению имиджа борца за народное счастье. Других домашних животных с появлением питбуля по кличке Рембо в доме уже не было. Еще щенком он насмерть задрал сиамскую кошку и без лишних церемоний задавил привезенного из московского зоопарка ручного гепарда Кешу. В общем, та еще собачка…
Наконец излишняя суета прекратилась, операторы заняли свои места, и прозвучала команда «Внимание, запись!».
— Петр Семенович, расскажите нам, пожалуйста, в двух словах о своей предвыборной программе, — задала первый вопрос Лаура Поплавская, ведущая вечерних новостей телеканала «Тонус».
— Ну… это… — замялся Батон, пытаясь вспомнить подготовленную ему Светкой речь. Всегда уверенный в себе, он совершенно растерялся перед видеокамерой, но отступать было поздно, сам же вызвался встретиться с электоратом.
Возникла неловкая пауза, кое-где даже послышались смешки. Батон покраснел и, выдавив из себя еще парочку неопределенных «ну», решил сымпровизировать.
— Короче, — буркнул он, — я иду в депутаты, типа защищать интересы моих избирателей от наездов тех козлов, которые нам постоянно мешают жить!
Собравшимся столь живая речь их избранника очень понравилась, и они поддержали его бурными аплодисментами, а некоторые даже стали дружно скандировать: «Ба-то-нов! Ба-то-нов!»
Вдохновленный своим неожиданно открывшимся ораторским талантом, Батон заулыбался и собрался было еще что-то толкнуть народу в подобном духе, но его пресс-секретарь Светлана, сообразив, что шефа не туда понесло, перехватила инициативу и на одном дыхании отрапортовала основные пункты его официальной программы, состоящей, нужно отметить, из одних пустых обещаний. Кандидат в депутаты, к примеру, зачем-то пообещал торгующему на вещевом рынке люду, что в случае избрания его депутатом он окажет личную помощь всем желающим в оформлении загранпаспортов. Как он это конкретно себе представлял, не разъяснялось. Скорее всего, Батон и сам не знал, на кой ляд включил этот странный пункт (заимствованный им из предвыборной программы Горбунова), но какая, в конце концов, разница, кто кому чего там наобещал. Главное — это победа на выборах, а победителей, как известно, не судят.
Терпеливо дослушав выступление помощницы Батона до конца, Лаура Поплавская, следуя сценарию, предложила публике задать свои вопросы кандидату.
Петр Семенович держался уже намного уверенней, чем поначалу, только отвечал зачастую явно невпопад, что простительно, поскольку выступал публично он впервые, естественно, нервничал, и ему трудно было собраться с мыслями. Желающих задать свои вопросы Батону, как и планировалось, оказалось не так уж много. Лаура поблагодарила всех присутствующих за внимание и лично Батонова за его интересные и содержательные ответы, после чего телевизионная группа оперативно свернулась и уехала монтировать передачу, чтобы поспеть к выходу вечерних новостей; массовка, получив обещанные за участие в шоу деньги, разошлась. Батон же закрылся с секретаршей у себя в кабинете. Светик сама вызвалась снять ему накопившееся нервное напряжение проверенным способом, который заключался в совместном распитии коллекционного коньяка, плавно переходящем в настоящую оргию. Из кабинета разморенного от коньяка и секса президента концерна «Центр» она вышла, покачиваясь на своих тонких ножках, только к концу рабочего дня.
Для личного водителя и телохранителя Батона наступил ответственнейший момент: им предстояло доставить босса от офиса домой. Это была очень серьезная операция. Судя по тому, как опасался за свою драгоценную жизнь их хозяин, грехов за ним числилось, видимо, немало…
© Александр Ковалевский. Отрывок из романа «КОГДА ФЕМИДА БЕЗМОЛВСТВУЕТ».
